последняя прочитанная фраза: моя тень встречает меня, как мой
брат. Как мой брат. Мой брат.
У нее, Юты, никогда не было брата, но это неважно. Никакой брат не
явится в это подземелье, чтобы вывести сестру на поверхность. Она
ослепла, она умрет в темноте, она никогда больше не увидит солнца.
Жестокий дракон будет наслаждаться ее стонами, ее слезами, ее отчаянием...
Но здесь он или все-таки ушел?!
- Эй, - голос Юты расстрогал бы и ледяную глыбу, - эй, вы здесь?
Никакого ответа.
- Послушайте, - она старалась говорить спокойно и мужественно, но
то и дело пускала петуха, - я ведь не так виновата, как кажется... То
есть виновата, конечно, но подумайте... Что плохого в том, что я немножко
почитала здесь надписи? Здесь же нет ни золота, - Юта всхлипнула, - ни
драгоценностей... Ни алмазов, ни рубинов, ни этих... сапфиров... И
я ничего не украла... - ей пришлось сделать паузу, чтобы унять всхлипы
и вытереть кулаком нос. Вокруг стояла темнота - густая, как чернила;
Юта плотно зажмурилась, чтобы ее не видеть, и продолжала:
- Вам, может быть, и нравится меня пугать... Но это плохо, это...
жестоко, я же и так ваша пленница... Откликнитесь, пожалуйста...
Тишина.
Дрожащей рукой Юта нащупала шероховатую поверхность колонны и прижалась
к ней всем телом.
- Может быть, все написанное здесь - тайна... Так я же никому не
скажу... Ни про то, как они дрались, ни про этого Юкку, который все
время вылезает из моря... Я же не знаю, может, и не было никакого Юкки...
Да я же все равно ничего не понимаю! - выкрикнула вдруг она отчаяно
и зло. - Тут же не по-человечески написано! Ну кому хуже, если я
попробую прочитать?!
Тишина.
Юта сползла по колонне на каменный пол.
- "Гортани юношей... преисполнены были огня", - сказала она шепотом,
сама не осознавая, что говорит. - "Я поднимаюсь к небесам, и моя
тень лежит в скалах, маленькая, как зрачок мышонка... Я опускаюсь на
землю, и моя тень встречает меня, как мой брат".
Жесткая рука легла ей на плечо - она вскрикнула от ужаса.
- Пошли, - глухо сказал Арман.
Юта семенила за ним, едва поспевая; когда они миновали лабиринт и
поднимались по лестнице, она решилась спросить:
- Вы видите в темноте?
- Нет, - отозвался Арман отрешенно.
Смеркалось.
- Что ты там искала? - поинтересовался Арман.
Юта потупилась. Пожала плечами:
- Ничего... Я хотела... Увидеть...
Арман молчал, и она решилась-таки спросить:
- А все эти... люди, то есть драконы... Они на самом деле были?
Арман отошел к окну. Над морем поднималась красная луна.
- Это летопись моего рода, - сказал, не оборачиваясь.
Горгулья, подумала Юта.
- А Юкка? Он тоже из... вашего рода?
Арман посмотрел на нее через плечо. Девчонка и девчонка. Притворяется?
Или действительно настолько любопытна? Впрочем, что за беда...
Странно, думал ли он, что будет, м-м-м... обсуждать... Ну, словом, что
найдется собеседник, который вот так наивно спросит: "А Юкка?"
Он усмехнулся, и Юта, посчитав это добрым знаком, усмехнулась тоже.
- Юкка, - сказал Арман наставительно, - Юкка - морское чудовище...
Издавна он и его родичи были страшными врагами драконьего рода... А появлялся
он из моря, и единственное оружие против него - огонь. Ясно тебе,
принцесса?
- А кто такой Дин-Ар? - спросила Юта немедленно.
Арман поразился: ну видано ли? Поди разбери теперь - сердиться,
смеяться...
- Дин-Ар, - сказал он со вздохом, - мой славный предок, сто шестнадцатый
в роду...
Глаза Юты сделались круглыми, как блюдца:
- Сто шестнадцатый? А сколько всего поколений ваших предков?
Арман в изнеможении закрыл глаза. Глупенькая принцесса, не спрашивай
о том, чего не в состоянии понять.
- Я двести первый потомок, - сказал он устало.
- Двести первый?! А сколько вам лет?
Он усмехнулся:
- Двести тридцать два.
Принцесса помолчала, прикидывая, может ли это быть правдой.
Спросила осторожно:
- Да? А сколько живут драконы?
- Пока не умрут.
- Да?
Арман отвернулся.
Он был так мал тогда, что о гибели отца сохранилось не воспоминание
даже, а, по сути, воспоминание о детском воспоминании. Грохот,
вспышка - отец, пораженный прямым ударом молнии, рухнул в море... Ему
было, кажется, чуть больше двухсот... А через двадцать лет умер дед.
Юта вывела его из задумчивости, процитировав страшным шепотом:
- "Акк-Ар утвердился, и заматерел, и дожил до глубокой"... Но ведь
он своего брата убил, да?
Что ж, подумал Арман. Я сам виноват - пустился с жертвой в объяснения,
позволил рассуждать о делах рода...
Он вспомнил, как в темноте подземелья вздрагивал насмерть напуганный
принцессин голос: "...моя тень встречает меня, как мой брат". И
ведь что за странность, до этих ее слов он был ужасно зол, и сидеть бы
девчонке без света не час и не два... Но уж очень необычно было услышать
эти строки из ее уст. Необычно и... приятно, что ли? Он растрогался
и вывел ее на поверхность...
- А... - начала было Юта и осеклась.
- Что?
Юта отчаяно засопела, не решаясь спросить.
- Ну, чего тебе, принцесса?
- У вас... ну, в общем, у драконов бывают имена, как и у людей?
- У людей, - сухо поправил он, - у людей, как и у драконов.
- Можно узнать, как вас зовут?
Он задумался. Выговорил с трудом:
- Арм-Анн.
С двумя факелами было удобнее, чем с одним.
- Тут непонятно... - бормотала Юта. - Это драконий язык?
- Древнее наречие.
- А вы понимаете его?
- Отчасти.
Залу не было видно конца-края, и все новые и новые колонны, покрытые
письменами, выныривали из темноты.
- А что здесь написано? - Юта водила пальцем по влажному камню.
Арман то и дело одергивал ее:
- Не руками, принцесса!
Юта отшатывалась, чтобы тут же приблизится опять:
- Тут есть и знакомые буквы, и не совсем знакомые... Что это?
Арман снисходительно объяснял. Чередовались более или менее давние
описания нравов, обычаев, летопись наиболее важных событий, которыми,
как правило, были битвы, схватки и поединки: "...и встретил Дон-Ар брата
своего старшего Дав-Ана, и была их схватка подобна огненному узлу...
И стянулся узел, и погиб Дав-Ан, и Дон-Ар возопил победно - но раны его
были глубоки, как море, и пролил он море крови своей и в море же рухнул...
Погибли оба, и осиротел род..."
- "Осиротел род", - шепотом повторила Юта. - Война между братьями?
Одна и та же история повторяется и повторяется... Только тот, про которого
я читала раньше, "заматерел" и "дожил до глубокой старости", а
тут, видите ли, "осиротел род"... Зачем же было биться?
- Это обычай, - сказал Арман сухо. - Род продолжает только сильнейший
из братьев. Тебе не понять.
- Не понять, - пробормотала Юта.
И после минутного молчания вдруг заговорила быстро и убежденно:
- А помните те строки про тень, которая встречает, как брат? Помните?
Тот, кто их писал, ХОТЕЛ встретиться с этим своим братом, и не
для того, чтобы его убить. Как вы это объясните?
- Никак, - глухо отозвался Арман. Юта, ободренная, продолжала:
- Я думаю, что убивать братьев не так уж хорошо. Рано или поздно
остаешься один-одинешенек, и тогда уже впору со своей тенью беседовать...
Вот вы, - она осуждающе уставилась на Армана сквозь пламя своего
факела, - вы тоже убили своего брата?
Арман молчал так долго, что она испугалась.
- У меня, - медленно сказал он наконец, - у меня никогда не было
братьев.
"...Гибель рода!"
Его дед был кликушей. Малыша до обморока пугали обвиняющие выкрики
и зловещие пророчества.
"Гибель рода, распад, конец! Кого ты выплодил, сын?! Где сильные
внуки, где носители моего пламени, готовые сразиться во славу семьи?
Или этот выродок, Арм-Анн, уцелеет?"
Отец молчал. Арман дрожал, забившись в угол.
"Наши предки не простят нам, сын. Роду нужны новая кровь, свежие
крылья. Арм-Анн - хилая ветвь. Где его братья, рожденные для поединка?!"
Потом была молния, осиротившая Арм-Анна.
Он тряхнул головой. Факел Юты мерцал далеко впереди - принцесса
стояла, разинув рот, перед черной глыбой плоского, вздыбленного камня:
- Горгулья, это что еще?
Арман приблизился, думая о своем. Кивнул отрешенно:
- Здесь заключено пророчество.
- Пророчество?
- Да... О судьбе рода и всех его колен.
- Вам известно ваше будущее?!
Он усмехнулся:
- Нет. Ты же видишь, пророчество зашифровано. Не знаю, пытался ли
кто-нибудь его понять... Если и пытался, то тщетно.
Юта стояла, завороженная. Хитросплетения линий пленяли ее, гипнотизировали,
сулили неслыханную тайну другого, неведомого мира...
- А я смогу понять? Ну, прочитать, разобраться?
У Армана опустились руки. Факел его зашипел.
- Послушай, - сказал он проникновенно. - Этому камню много тысяч
лет. Ты - девчонка, пигалица, песчинка, чешуйка... - он приостановился,
подбирая слово, и Юте пришлось помочь ему:
- Скорлупка.
- Скорлупка, - согласился Арман, - Наглая, нахальная скорлупка с
неистребимой тягой к неприятностям.
Юта часто заморгала:
- Знаете... Для дракона вы очень красноречивы.
Он онемел, а принцесса, воспользовавшись этим, поспешила добавить:
- Нет, я ничего такого не хотела сказать... Пожалуйста, разрешите
мне ходить сюда самой. Пожалуйста. Ну, пожалуйста.
IY
Солнце - пастух без стада.
Утром - золото, вечером - медь. И кажется, будто не надо
Ни вспоминать, ни жалеть.
Арм-Анн
* * *
Теперь она дни напролет проводила в подземелье. Арман удивлялся,
но и был доволен - так он, по крайней мере, знал, что принцесса занята
делом и не замышляет очередной каверзы.
Он наблюдал за ней, как за диковинным, попавшим к нему в клетку
зверьком. Иногда он спускался вслед за ней в подземелье - без факела,
невидимый - и подолгу смотрел, как она водит замурзанным пальцем по
древним замшелым отметинам.
С людьми - с теми, кто живет в деревенских домах под соломенной
крышей, городских кварталах под черепицей или королевских дворцах - у
Армана были долгие и сложные отношения.
В самом нежном детстве он имел несчастье пристраститься к пороку - а
то, что это порок, да еще ужасный, ему впоследствии объяснил вооруженный
розгой дед. Причиной всему было волшебное зеркало.
Родичи Армана пользовались им по необходимости либо от скуки, но
никогда - из любопытства. Арман извлек его из хлама, почистил и установил
в своей комнате; тогда еще целое, ясное и послушное воле смотрящего,
оно часами показывало мальчику картины чужой жизни.
Он был единственным ребенком в огромном замке; отец был горячо любим,
но всегда угнетен и подавлен, деда же маленький Арм-Анн старался
избегать.
Отец иногда ронял тяжелую ладонь ему на макушку, заставляя замирать
от радости, и дарил мелкие ненужные вещи - камушки, пряжки. Дед
занимался воспитанием внука - учил его и наказывал.
Стоя в огромном холодном зале, Арм-Анн до хрипоты повторял наизусть
эпизоды из истории рода. Каждый урок начинался и заканчивался с
перечисления многочисленных имен - пращуры тянулись перед глазами мальчика
угрюмой нескончаемой вереницей.
Наверное, у каждого из предков была мать - в этом счастье последнему
потомку было отказано. У предков были братья - те, с кем предстояло
сразиться, возмужав. Арман был одинок с колыбели, и вся детская жажда
общения досталась бездушному предмету - магическому зеркалу.
Зеркало нельзя было любить, но и наказывать оно не смело. Внешне
безучастное, оно, развлекая, подсовывало малышу совершенно невероятные
сведения.
Он видел, как орава мальчишек - а он не мог представить себе, что
столько мальчишек может существовать на свете - зачем-то дразнит стайку
других детей: он сначала принял их за странных мальчиков, и только потом
услышал их истинное название - девочки...
Он смотрел, как делают сыр из овечьего молока, как степенно ужинает
большое семейство, как пеленают младенцев, как обряжают мертвецов,
как листают многослойные глыбы - книги... Те, в зеркале, были в чем-то
мелочны и суетливы, но и многообразны на удивление - Арман не переставая
удивлялся.
Так он удивлялся и в тот день, когда дед решил, наконец, полюбопытствовать,
за каким же занятием проводит так много времени его
единственный внук. Массивный подсвечник расколол зеркало, покрывшееся с
тех пор сетью трещин, а Арман долго помнил последовавшее за тем наказание.
Много позже он понял, чем прогневил деда. Возможно, именно зеркало
когда-то изувечило его драконью суть... Или нет? Может быть, несчастное
стекло невинно пострадало?
И вот теперь Юта удивлялась и пугалась, глядя, как интерес в глазах
ее тюремщика время от времени подергивается пеленой давних воспоминаний.
Очень скоро он извлек ее из ее уголка и усадил за длинный стол в
комнате с камином - чтобы была перед глазами. Поначалу принцесса дичилась;
потом привыкла и изо всех сил старалась держать себя по-светски.
Впрочем, после дня, проведенного за работой в клинописном зале,
светские манеры сами собой забывались. Она молча уплетала лепешки - руки
черные от пыли и копоти, щеки горят, глаза азартно поблескивают - будто
не принцесса вовсе, а довольный жизнью рудокоп. Наевшись, исследовательница
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг