пасть, а с нею рыбок и звезды... Она цеплялась за небо, небо рвалось,
как мешковина, Юта даже слышала треск... Мир сворачивался рулоном,
но судорожно бьющаяся принцесса все время видела боковым зрением
девочку, спокойно сидящую на стуле. Девочка пришивала к подвенечному
платью черные пуговицы.
- Юта!!
Ее дернуло в сторону. Девочка на стуле удивленно подняла голову,
но в этот момент Ютино лицо обожгла пощечина, голова ее мотнулась назад,
и все пропало.
- Юта!!
Еще удар. Юта вскрикнула и попыталась оттолкнуть того, кто цепко
держал ее в обьятиях, но не отпускал, а тряс ее и теребил, и она то и
дело ударялась лицом о его грудь.
- Н-нет... - выдохнула она.
Тот, кто держал ее, замер. Юта сумела отстраниться и посмотреть на
него - Арман. Он показался ей разъяренным - бледный и даже, кажется,
вздрагивает от гнева.
Она не придумала ничего лучшего, как разрыдаться. Арман подержал-одержал
ее, да и отпустил.
- Запри меня, - она всхлипывала.
- Запру, - обещал он устало.
- На три замка...
- На четыре.
- Можешь побить меня, если хочешь...
- Побью...
- Нет, правда, я заслужила!
- Заслужила. Ну хватит, не плачь.
- Мне плохо... Голова...
- Пройдет.
Он осторожно уложил ее на соломенный тюфячок. Она еще раз всхлипнула
и спросила шепотом:
- Что это было, Арман? Кто и зачем сделал эту вещь?
Арман пожал плечами:
- Никто не знает... Одно время такие штучки было принято дарить
врагам на большие праздники. Та, что в сокровищнице, погубила невесть
сколько жизней... Может быть, это растение или животное. Может быть,
это сосуд для кого-то алчного, стремящегося пожирать и пожирать... Я
уж было распрощался с тобой, Юта.
Глаза ее от ужаса сделались огромными, как у всеми признанной
красавицы.
э * *
Некоторое время после истории с четками Арман не отходил от Юты ни
на шаг.
Ему это было странно и непривычно, да и она чувствовала себя не в
своей тарелке. И все же Арман твердо решил не упускать ее из виду - мало
ли что может случиться, а ведь он за нее отвечает.
Он за нее отвечает. Ну ни бессмысленное ли сочетание слов? Он в
жизни ни за кого, кроме себя, не отвечал. Но очень уж страшным был путь
по лестницам и коридорам, когда он спешил ей на помощь - и боялся опоздать...
Впрочем, пади принцесса жертвой несчастного случая - разве это не
избавило бы Армана от лишних хлопот? Разве вопрос мучительного выбора,
который никто не отменял, не исчерпался бы сам собой?
Он занес волшебные четки далеко в море и утопил в глубокой впадине.
Возвращаясь, он терзался тревогой - в какую переделку принцесса
угодила на этот раз? Но она встречала его, стоя на башне, и темный балахон
ее развевался, как пиратский флаг.
Больше он никуда надолго не вылетал.
В кладовой нашлись иголки с нитками. Иголки пришлось долго драить
песком, но Арман был рад - все какое-то занятие для Юты.
Потом она села шить. Он сидел напротив и ревниво наблюдал за этим
непростым процессом. Принцесса то и дело роняла иголку, прыскала со
смеху и под конец ухитрилась пришить край полотна к подолу хламиды.
- Чему тебя учили во дворце? Чем ты собираешься порадовать будущего
мужа?
Она раскромсала полотно ножом - только в центре оставила целый
лоскуток, остальное - лохматая бахрома. Скрутила бахрому в живописные
жгуты, приспособила в центре веревочный бантик и, ловко орудуя камнем
вместо молотка и железной шпилькой вместо гвоздя, укрепила произведение
над камином. Шпилька прочно вошла в щель между камнями; со стороны все
вместе смотрелось, как экзотический цветок.
Арман удивился. Юта вздохнула насмешливо:
- Вряд ли какой-нибудь муж захочет этому обрадоваться. Как ты думаешь?
- По-моему, великолепно, - признался Арман.
Через несколько дней она спросила, вертя иглой:
- Помнишь, ты признался, что написал те строки, про тень?
- Да? - Арман, кажется, думал о своем.
- "Моя тень лежит в скалах, маленькая, как зрачок мышонка..."
- Ах, это...
- Разве ты видел, какой у мышонка зрачок?
- Нет. Попробуй поймай мышонка, да еще посмотри ему в глаза!
Она продолжала вертеть иголкой, не глядя на шитье. Взгляд ее подернулся
некой пеленой - она казалась растроганной и озадаченной одновременно.
- Арман... Ты не мог бы мне объяснить, вот... Ну, с чего бы это
тебе сочинять подобное... ну, стихи, что ли?
Арман поднял брови:
- Стихи?
Юта развела руками:
- У нас во дворце был придворный поэт, он писал стихи на праздники
и сочинял по заказу любовные послания... Но то было другое. "Благодеяния,
светочу дивному много подобны"...
Оставив полотно, она вдруг подалась вперед:
- Арман, ты огромный, огнедышащий ящер... Ну что тебе до зрачка
мышонка?
Он пожал плечами:
- Тебе не нравится?
- Нравится, - отозвалась она тихо. - Очень.
Помолчали.
- По-твоему, стихи, это как? - спросил Арман тоном провокатора.
Юта воспряла, вдохновленно сверкнув глазами:
- Это то, чего нельзя увидеть, можно только почувствовать...
- Хорошо, - сказал он серьезно. - Вот я говорю: "лепешка растворяется
в моем животе". Это стихи.
Юта, которая к этому времени уже парила в эфирных высях, чуть не
поперхнулась от возмущения
- Ерунда! При чем здесь лепешка!
- Но ведь я никогда не видел, как она растворяется. Но уж зато
чувствую это великолепно!
Некоторое время Юта пыталась прислушаться к тому, что происходило
в ее животе. В задумчивости укололась иглой, сунула пострадавший палец
в рот и попросила смиренно:
- Не притворяйся, пожалуйста. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
Если бы ты сказал: "вот рассвет ласково прикоснулся к морю", или
"вот калидон нежно поцеловал подругу"...
Юта прервалась. Новая мысль, неожиданная и дерзкая, заставила ее
замереть с открытым ртом.
- Арман... - спросила она шепотом. - А ты кого-нибудь когда-нибудь...
целовал?
Она смотрела на него в упор и глаза ее оказались карими, с черными
ободками по краям. Как обручи, подумал Арман.
В детстве он любил забиваться в темный уголок и там тихонько мечтать
о чем-то неясном, расплывчатом, но бесконечно добром и ласковом.
Наверное, так он представлял себе мать, которую не помнил. Доведя себя
до счастливых слез, он нежно гладил кого-то, кто был виден только его
заплаканным глазам, и ощущал, как этот кто-то ласкает его и целует...
Слюнявое детство без женской ласки! Правда, сентиментальные приступы с
возрастом быстро прошли.
- Арман... Я что-то не то сказала?
Ни с того ни с сего он положил ей руку на плечо. Она замерла, не
зная, как расценить этот знак внимания.
- Послушай... Там, в подземелье, я хотел еще кое-что высечь на
камне. Тебе интересно?
Она кивнула, стараясь не шевельнуть плечом, накрытым его ладонью.
Арман покусал губу и сказал хрипло:
- "Одинокое небо спрятало в тучи лицо.
Наверное, с горя
- Устало гримасничать в зеркало моря."
Помолчали.
- "Черный бархат ночей - изголовье мое, - сказал Арман. - Цепь далеких
огней - ожерелье мое... Будет временем пожрано имя мое".
Принцессино рукоделье давно соскользнуло на пол и теперь тосковало
там, забытое.
- И ты не высек это на камне? - спросила Юта шепотом.
Арман поморщился:
- Места, знаешь, мало на тех камнях... Да и как-то все это... Мелко.
- Мелко?
- По сравнению с историей моих предков... На фоне всех этих братоубийственных
схваток, и войн, и битвы с Юккой, морским чудовищем... Какое-о
небо, которое гримасничает, да цепь огней...
Юта серьезно посмотрела ему в глаза:
- Знаешь... Мне не кажется, что убивать братьев или даже сражаться
с Юккой... Что это почетнее, нежели рассказывать про одинокое небо.
Арман усмехнулся:
- "Летящие гроздья седых облаков,
Их темные тени на зелени трав...
Немой хоровод веков, эхо забытых забав."
- Это хорошо, - немедленно признала Юта. - Это... - и она тут же
повторила все три строчки напамять - медленно, будто пробуя на вкус.
Арман наблюдал за ней с интересом, накручивая на палец случайно
подвернувшуюся ниточку. Как ни прячься и ни мнись - а ему неожиданно
приятны оказались и похвалы ее, и горячая заинтересованность.
А Юта повторяла, нахмурив лоб:
- "Летящие гроздья седых облаков"... - и вдруг подняла на Армана
азартные глаза:
- Послушай, тебе не кажется... А что, если "летящие клочья седых
облаков", а?
Он не понял сразу, и она пояснила, ерзая от нетерпения:
- Ну, "гроздья" - это что-то тяжелое, массивное, уверенное в себе...
Гроздья, ягоды, урожай, достаток... А "клочья"... "Клочья" - это
что-то рваное, неустроенное, раненое... Понимаешь? И все меняется сразу,
ты послушай...
Она повторяла строки так и эдак, меняла слова, а он молчал и слушал.
Ее правота стала понятна ему сразу же - и теперь он просто смотрел,
как шевелятся ее губы, и тихо удивлялся. "Рваное, неустроенное,
раненое"...
Она замолчала, заметив какую-то перемену в его лице. Сказала неуверенно:
- Понимаешь, это же очень любопытно... Одно только слово сменить...
Правда?
- Правда, - отозвался он медленно.
Помолчали. Юта усиленно думала о чем-то своем, сдвигая брови и
потирая пальцем уголок рта.
- "Немой хоровод веков", - прошептала она наконец, драматически
расширив зрачки. - Тебе, значит, два века и тридцать два года?
Он едва сдержал смешок - такого благоговения был полон ее голос.
- Это значит... - продолжала Юта шепотом, - значит, что самый первый
твой предок... А когда он жил, Арман? Может быть, он видел самое
начало мира?
Арман молчал, и улыбка его становилась все загадочней по мере того,
как распалялось любопытство Юты.
- Нет, правда, Арман... Такой древний род... Может быть, ты знаешь,
откуда взялось море, и небо, и все... Что было раньше, в самом начале?
Он откинулся на спинку кресла и продекламировал, полузакрыв от
вдохновения глаза:
- С тех пор, как воздвигнуты своды небес,
Что злее зимы и дотошнее лета?
О, знаю я, это - любопытство принцесс!
Она фыркнула возмущенно. Притихла. Попросила вдруг тихо и трогательно:
- Арман... Ты дракон и потомок драконов... "Я поднимаюсь к небесам"...
Ты видишь все это по-другому... Мне так завидно, что ты летаешь,
а я... Сделай мне подарок, Арман!
Он почуял недоброе.
- Покатай меня на спине! - выдохнула принцесса.
Он вглядывался в ее лицо, пытаясь понять: нагличает? Шутит?
Юта истолковала его молчание по-своему:
- Нет, конечно, на драконьей спине... На драконьей, Арман!
Ей пришлось убегать очень быстро. Он решил ее выпороть, чтобы не
молола чепухи.
э * *
Спустя несколько дней Арман решился-таки вылететь - на охоту. Юта
пообещала ему вести себя смирно как ягненок.
Во исполнение своего обещания, едва проводив Армана, послушная
принцесса взялась за уборку.
Неловко размахивая метлой, Юта вспомнила дворцовую горничную, которая
любила провозглашать по поводу и без повода: "Ну что бы тут делалось
без моей руки!"
- Ну что бы тут делалось без моей руки! - укоризненно бормотала
Юта, выгребая вековую пыль из углов и из-под стола - такого знакомого
стола в комнате с камином.
Орудуя своей лохматой метлой, принцесса - вот горгулья! - обнаружила
прямо под столом деревянный круг, очень похожий на крышку от бочки.
Искушенная Юта сразу догадалась, что это точно крышка - только не
бочки, конечно, а потайного люка.
С потайными люками Юта пока не сталкивалась.
Конечно, она не такая дура, чтобы нырять в неизвестный люк, где
наверняка темно, грязно и полно паутины. Арман ей запретил, да и разве
забылась уже история с магическими четками?
А раз она все равно не будет туда спускаться, то почему не попытаться
открыть крышку и просто заглянуть?
Стол отодвинуть так и не удалось - приходилось работать на четвереньках.
Вооружившись кочергой, Юта, хотя и не сразу, но поддела-таки
крышку люка, приподняла ее и откинула.
Люк был, конечно же, совершенно темен. Вниз уходила железная лестница
с ржавыми перекладинами. Юта подумала, выудила из вечно тлеющего
камина головешку, раздула на ее конце хилое пламя и сунула в темную
пасть люка.
Колодец оказался не таким уж глубоким - лестница насчитывала каких-ибудь
двенадцать ступенек, а потом упиралась в прочный каменный
пол. Потайной ход не был особенно грязным и особенно зловещим - так,
хозяйственная пристройка.
Юта подумала, не сходить ли за факелом. Отругала себя за легкомыслие
и все-таки сходила.
В свете факела потайной ход представлялся прямо-таки нарядным - аллея
для прогулок, а не потайной ход. И, в конце концов, если она попросту
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг