утвердили темы, согласовали отзыв на диссертацию. Выслушали
дискуссию Константина Эдуардовича по поводу планов Геннадия
Павловича. Планы эти, зачитанные Курицыным были столь
обширны, что товарищ Павлов, заведующий Вычислительным
центром, только охнул и заявил, что для их реализации
потребуется круглосуточная работа ВЦ без остановок машин на
профилактику и ремонты. И что товарищ Смирнов без ножа режет
график распределения машинного времени.
Да, распознавание образов, или, проще говоря, машинный
анализ изображений, которым занималась лаборатория Гены,
требует значительных жертв.
Приняли обтекаемое решение: ускорить ввод в строй нового
машинного зала и двух мощных ЭВМ, поскольку, даже в его
отсутствие, связываться с Геной никто не рискнул.
Ускорить! Можно замедлить, а вот ускорить - что-то
сомневаюсь. И предполагается, что прессинг строительной
организации буду осуществлять я. Дудки! Кто зам по
оборудованию? Вы, уважаемый Шираф Рашидович. Вот и
извольте...
Пока они там перепираются, я исподтишка слежу за
Лебедевым. Какое-либо выражение на его лице отсутствует. То
ли дремлет, то ли в уме блок-схему программы составляет -
это он может. А вот как он себя дальше поведет - интересно.
Но не очень понятно.
Вопрос, повешенный товарищем Нестеренко, в очередной раз
культурно заминаем. К этому вопросу уже привыкли и каждое
третье заседание регулярно его обсуждаем, но я что-то не
припомню даже дельных предложений в плане его решения. Так,
все шуточки... Потому что вопрос относится к категории
вечных, а именно: когда же наконец? Или: доколе?
Судя по лицам, присутствующие чувствуют, что заседание
вошло в завершающую фазу, и расслабились.
Эрнст Сидорович Моторин - бессменный, вот уже четыре
года, ученый секретарь совета - рассеянно улыбается, изучает
протокол заседания. Каждый раз, перечитывая "причесанное" им
изложение наших мыслей, я диву даюсь. Двадцать восемь лет -
и такая хватка! Вне всяких сомнений, наша эпоха утратила в
его лице незаурядное литературное дарование. Но ничего не
попишешь - эпоха НТР. Наука престижна, чего не скажешь о
литературе. Хотя, впрочем, судить не берусь...
Нестеренко уже вытащил свою папиросу и мнет - заядлый
курильщик. Утверждает, что после каждого заседания у него
опухают уши. Если четыре папиросы убивают лошадь, то, судя
по его суточной норме и внешнему виду, Алексея Ивановича
можно смело приравнять к большому конезаводу. Кажется, я
тоже расслабляюсь. А, пожалуй, что и рано. Встаю.
- Коллеги, нам остается только выслушать кратенькое
сообщение товарища Дорофеева, и заседание можно будет на
этом завершить. Прошу вас, Николай Евгеньевич!
Лебедев выходит из коматозного состояния и начинает
пристально разглядывать Дорофеева, как будто впервые его
видит.
Дорофеев медленно встает и медленно же раскрывает свою
кажаную папку. Аккуратно раскладывает перед собой листы с
рисунками. Среди присутствующих некоторое оживление.
Константин Эдуардович благосклонно улыбается, примерно так,
как он это делает на защитах диссертаций. Если бы
диссертанты могли предугадывать, во что выльется потом эта
его улыбка!
- Товарищи, начинает Дорофеев, - я постараюсь быть
протокольно точным и изложить события в той
последовательности, в какой они, по моим сведениям,
происходили. Позавчера, то есть во вторник, здесь
присутствующий Сергей Дмитриевич Лебедев и один из
сотрудников вверенной мне лаборатории работали во вторую
смену на машине ПС-7000.
- Простите, я не понял, - перебивает Павлов. - По графику
это было время вашей лаборатории?
- Да.
- Тогда почему же на машине оказался Лебедев? Андрей
Иванович, вот вам наглядный пример. Лаборатория требует
машинное время. Мы его предоставляем в плановом порядке, а
дальше начинается самодеятельность. Не далее как вчера
товарищ Дорофеев потребовал два машинных часа в сутки, а
сегодня выясняется...
- Вы находите, что сейчас самое подходящее время
обсуждать данный вопрос?
- Да, но ведь вы сами утвердили график!
- Повторяю: вы это находите?
Видимо что-то в моем лице напоминает Павлову события
двухмесячной давности, когда он получил устный выговор за
неудовлетворительную работу вычислительного центра. Дошло до
того, что половину машинного времени потребляли наладчики и
системщики. Я вынужден был вмешаться и объяснить начальнику
ВЦ, что машины существуют для программистов, а не
программисты для машин. Впрочем, выговор был сделан больше в
профилактических целях, поскольку ремонты и надежность
системного обеспечения - самые гиблые в наших условиях
вопросы. Централизованное обслуживание осуществляется
безобразно, а что касается ЗИПа...
Павлов, кажется, обиделся, и Дорофеев, чтобы как-то
смягчить ситуацию произносит умиротворяюще:
- Андрей Сергеевич, вы ведь понимаете, что обстоятельства
бывают самые разные. Мой сотрудник заболел, а задачи
Лебедева требуют массу времени для отладки. Сроки
поджимают...
- Не делайте, пожалуйста, вид, что вы были в курсе. У
всех задачи, у всех сроки, но должен же соблюдаться
минимальный порядок.
- Вы ведь не настаиваете, чтобы Николай Евгеньевич лично
заменял у пульта своих заболевших сотрудников, - язвительно
замечает Лиегис.
В этот момент я полностью отдаю себе отчет в том, что
породил склоку. А что касается Константина Эдуардовича, то
следует поразмыслить над его способностью из любого пустяка
делать комулибо выговор моими руками.., то бишь устами.
Сейчас он, кажется, взял вожжи в руки...
- Я не настаиваю, - бурчит Павлов. - Я отстаиваю принцип
дисциплинированного отношения к работе.
Так, пошло-поехало... Вмешиваюсь.
- Товарищ Павлов, товарищ Лиегис! Я предлагаю в качестве
эксперимента обменяться должностями и зарплатами заодно.
Может быть, так вам быстрее удастся понять друг друга...
Константин, мне кажется, что данный вопрос легко
укладывается в компетенцию руководителей отделов. Николай
Евгеньевич, продолжайте.
Лиегис обиженно сопит - ну ребенок да и только!
- Вычислительный комплекс работал под управлением штатной
операционной системы ОС05, версия от 16.03 сего года.
Приблизительно в 22.30 произошел сбой, приведший к выходу из
строя одного из четырех процессоров...
- Как сбой может привести к выходу из строя? - ехидно
осведомляется Павлов.
- Простите, я неточно выразился. Факт тот, что система
перестала функционировать и на запросы с пультов не
отвечала. Однако, системного останова не последовало.
Вычислительный комплекс продолжал работать...
- Как я понимаю, камешки опять в огород наладчиков?
- Андрей, да прекрати ты, наконец, свои упражнения. Никто
твоих наладчиков пока не трогает, - зло бросает Нестеренко.
Дорофеев выдерживает паузу и продолжает.
- По непонятным причинам система не вышла на останов, и
начали происходить странные вещи. Товарищ Никешкин сообщил,
что он зафиксировал несанкционированные обращения к
субкомплексам внешней памяти и к ленточным накопителям. И
после полуторачасовой работы графопостроитель вычертил вот
эти рисунки.
Павлов вскочил с места.
- Что!? Полтора часа система работала в аварийном режиме,
а ваш Никешкин стоял и хлопал ушами. Да вы представляете,
какая каша могла образоваться вместо банка данных и
программ. Почему он не остановил комплекс?
- Вероятно потому что не знал как это делается.
- Что-о?! Ну и сотруднички же у вас. И почему я об этом
ничего не знаю?
- Видимо у вас сотруднички не лучше.
- Кто дежурный инженер в смене?
- Вопрос не по адресу!
Теперь уже, кажется, Дорофеев вот-вот взорвется.
Действительно, кто как не начальник ВЦ должен быть в курсе
всех событий. Выходит, что этот сбой от него скрыли. А такой
сбой мог привести к порче многих пользовательских томов,
поскольку к субкомплексам внешней памяти имеют доступ все
машины. Павлов все это знает преотличнейше, но вместо того,
чтобы молчать в тряпочку, с пылу с жару роет сам себе яму.
Наконец до него это доходит и он жалобно вопрошает.
- А почему же Лебедев не остановил систему?
Еще один вопрос не по адресу.
- Черт знает, что такое! - бурчит Лиегис. - Просто
диверсия какая-то! Товарищ Лебедев, что вы молчите?
Лебедев усмехается.
- А что вы хотите от меня услышать? Я запустил свою
задачу и пошел в отдел за листингами. Ключ, естественно, на
вахте, пока спустился, пока то да се - возвращаюсь, а там
дым коромыслом. Никешкин мечется из машзала в пультовую и
обратно, не знает, что ему делать. Сел разбираться, а тут
графопостроитель начал рисовать... Выясняю, кто его запустил
- вроде никто не запускал. Дежурный где-то бродит,
графопостроитель рисует да притом не кого-нибудь, а меня.
Естественно, мне стало интересно, и я не остановил комплекс,
тем более, что он и без меня потом остановился.
Вижу, что никто ему не верит. Пожалуй, следует направить
обсуждение в нужное русло.
- Товарищи, вопрос о том, в каком месте почивал дежурный
инженер, мы предоставим выяснить товарищу Павлову в рабочем
порядке. А сейчас, коль скоро проблема налицо, предлагаю
разобраться с этими рисунками. Прошу вас всех внимательно их
рассмотреть и высказать свои суждения по поводу того, откуда
они взялись. Только без личных выпадов.
Лиегис брезгливо берет один лист.
- Хм... Занятно, если не сказать забавно? Видимо, товарищ
Лебедев решил увековечить свой образ... Так вот, что
касается природы этих рисунков, то, помнится, с полгода тому
назад я имел крупный разговор кое с кем по поводу Монны Лизы
ко дню Восьмого марта. Здесь, правда, графопостроитель, а
там было печатающее устройство, но, в принципе, технология
одна и та же. Берется репродукция или фотография,
расчерчивается мелкой сеткой и каждый квадратик кодируется
соответствующей литерой... Есть мнение, что пора кое-кого
лишить квартальной премии. Чтоб неповадно было!
- Насчет литер вы не правы, здесь ведь векторный принцип
рисования - он гораздо сложнее в реализации, так что нужны
не клеточки, а, я бы сказал, черточки, - произносит
Богомолов.
- А симпатичные рисунки, Если не возражаете, я возьму
себе один - в кабинете повешу.
- Несерьезно, Денис Давидович! Технические средства
используются в личных целях, я уж не говорю о проблеме
дефицита бумаги!
- А-а! Бросьте. Капля в море по сравнению с теми
объемами, что утилизируют программисты. Не надо доводить
администрирование до абсурда.
- Ерундой занимаемся! - это Рашидов - мой зам по
оборудованию. - Девятый час, а мы тут какую-то абстрактную
живопись разглядываем.
У него двое детей - пацаны, и, по слухам, очень строгая
жена. Его можно понять.
Лебедев встает и подходит к столу.
- Насколько я понял, мне инкриминируют то, что я взял
свои фотографии и загнал их в машину. Так вот, я этого не
делал.
- Да, - Лиегис вскидывает брови. - Значит кто-то сделал
это за вас. Кто же он?
- Не знаю. Что касается фотографий, то вот, взгляните:
коллаж. Целая серия художественных образов наших
сотрудников, да и еще кое-что. Вы слишком высокого мнения о
моих способностях в области живописи и дизайна.
Так.., действительно... Работал не просто художник, а
талантливый художник.
- Коллеги, - вмешивается Богомолов, - давайте попытаемся
рассматривать эти произведения с объективных позиций. Вот
рисунки и выполнены они, безусловно, с применением
графопостроителя - вручную это сделать невозможно, слишком
кропотливая работа. Стало быть, они выполнены машинным
способом. Изображения кто-то ввел в машину, но кто и каким
образом? Давайте прежде всего разберемся во втором вопросе.
Предположение первое: фотографии, сетки и так далее. Коллаж
в этом смысле не проблема...
- Вы ошибаетесь, - вдруг тихо произносит Голубин.
Все лица синхронно выражают изумление и поворачиваются в
сторону сидящего возле дальнего края стола Алексея
Дмитриевича. Я тоже поворачиваюсь и, видимо, мое лицо тоже
выражает удивление, но по другому поводу.
Дело в том, что за последние полтора-два года я слышал
голос Голубина на заседаниях не более двух раз, да и то в
ситуациях, где он вынужден был отвечать на прямой вопрос.
- В каком смысле - ошибаюсь? - Богомолов явно растерялся.
- В прямом. Именно коллаж-то и проблема в этом смысле.
- А почему вы так считаете?
- Видите ли... Я думаю... Да, собственно, я совершенно
уверен, что все эти рисунки появились в том или ином виде не
более чем за четыре часа до момента их воспроизведения на
бумаге.
- В том или ином виде.., - бормочет Богомолов, - в каком
виде? Я что-то не понимаю!
- Например, в виде файла на диске, на ленте или в виде
массива оперативной памяти.
- А, ну да! Но почему вы так решили?
- Потому что товарищ Лебедев вряд ли настолько тесно
связан с редакцией "Вечерней газеты", что ему до шести
вечера было известно содержание очередного номера.
Я смотрю на Лиегиса.
Первый раз в жизни лицезрею удалого Константина
Эдуардовича в таком озадаченном варианте. Он переводит
взгляд с одного на другого и беспомощно хватает ртом воздух.
Остальные, и я в том числе, тоже хороши. Наконец, Лиегис
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг