сочувствием и благорасположением. Нам очень нужна поддержка
авторитетных руководителей высокого ранга. А вы, наверное,
имеете разного рода досье... На любого ведь можно компромат
подобрать. А коли так, то и нейтрализовать ничего не стоит.
- Ишь ты... Круто берете, этак вы, глядишь, и меня
начнете шантажировать... А Сомов чего молчит? Планы
вынашивает?
- Сомов думу думает, - усмехнулся Сомов. - Какой-то
несерьезный разговор у нас получается. Шутки, прибаутки,
яблочки... А дело-то серьезное.
- Ясное дело, серьезное. Было бы оно так себе - мы бы тут
шутки не шутили, а вели бы себя очень солидно. Вы-то -
молодежь - не знаете пока этой закономерности. Чем более
пустяковая проблема, тем серьезнее ее обсуждают, и тем выше
инстанция, на уровень которой выводят окончательное решение.
Я сам еще толком не понял, в чем тут фокус.
- Вероятно, в том, что для решения сложных проблем
необходимо изобретать понятийный аппарат, - заметил Калуца,
- и пока его нет, приходятся оперировать понятиями вроде,
например, "сверхличность". А как его можно употреблять
всерьез? Вот и перешучиваемся...
- Н-да.., - отозвался Спиридонов. - Честно говоря, я не
вполне уверен, что серьезные люди могут решать серьезные
проблемы. У них для этого не хватает фантазии. У меня ее
вообще нет. А была. В детстве. Вот кстати, есть такая мысль,
что дети должны проще соединяться в эту самую... Как
считаете?
- Дети? - Калуца пожал плечами. - Почему?
- Не знаю. Мысль есть, а откуда взялась - не знаю... Вы
думаете, люди между собой конфликтуют? Нет. Конфликтуют
жизненые опыты и предрассудки. С возрастом человек всегда во
что-то упирается. Найдет стенку, упрется лбом и стоит.
Некоторые даже друг в друга упираются. Со стороны - смешно,
а вот поди же ты... Те, которые могут смеяться, то есть люди
несерьезные, - они как-то умеют посмотреть на себя со
стороны. И долго не стоят. А серьезные - те сразу возводят
свою проблему со стенкой в ранг принципа. "Это мои принципы
- на том стою!" И стоит! А у детей нет жизненного опыта и
принципов - зато у них есть правила. И играют они всегда по
правилам. Если игра хорошая, то ее правила устраивают всех и
обиженных нет. А нет обиженных - нет и конфликтов.
- Сложно, - сказал Калуца. - Требует осмысления. Но мысль
интересная. Надо будет Шеффилду изложить.
- Уже изложили.
Мы оглянулись - в дверях спальни стоял Шеффилд, а за ним
стояла Мариша. Она была серьезна и печальна, а Шеффилд,
наоборот. улыбался.
- Как самочувствие, Артур? - Калуца встал. - Надеюсь, все
обошлось?
- Давление подскочило, но сейчас уже лучше. Мысль
господина Спиридонова меня дополнительно взбодрила. Я нахожу
ее блестящей.
- Мысль изреченная есть ложь, - сказал Спиридонов.
- Ложь во спасение - святая ложь, - ответил Шеффилд,
располагаясь на прежнем месте. - Как я понял, вы уже перешли
к согласованию позиций?
- Более того, мы почти их согласовали. Осталось теперь
понять, что нужно делать. У меня имеются кое-какие
соображения.
- Изложите, если они достаточно несерьезны, - Шеффилд сел
и сделал серьезное лицо.
- Для того, чтобы изложить - достаточно. Соображения вот
какие. Нам нужно столкнуть лбами два ведомства. Одно из них
- ГУК. Полагаю, что верхушка Управления ваши намерения не
поддержит. Во-первых, потому что задета честь мундира,
во-вторых, огласка грозит весьма значительным лицам
неприятными последствиями, а в-третьих - и это, пожалуй,
главное - вы создаете угрозу подрыва доверия к той концепции
освоения космоса, которая формировалась длительное время и
на которой выросли все эти значительные ныне лица. То есть,
жесткая структура, строгое подчинение, желание иметь вблизи
Сатурна такие же кабинеты, как и на Земле и так далее. Эта
угроза для них равносильна попытке смещения с должностей и
прочих административных пертурбаций. Они жизнь положили за
идею, и будут стоять до конца. То есть, за ГУК я вполне
ручаюсь - он станет стеной на вашем пути. Но я не вижу
ничего стоящего, что можно было бы упереть в эту стену.
- А если оно обнаружится?
- Тогда эти ведомства упрутся друг в друга, и у вас
появится свобода маневра.
- В каком смысле?
- Поскольку вы являетесь единственной компетентной
компанией, способной либо доказать полезность, либо,
наоборот, бесполезность вашей затеи, обе стороны постараются
заручиться вашей поддержкой. Огласка обеспечена
автоматически, причем, ГУК постарается, чтобы вы получили
отрицательный результат, а его неизвестный пока оппонент -
наоборот. И обе стороны будут выделять ресурсы на вашу
работу. При отсутствии одной из них, все будут либо
поддерживать, либо топить, но средств не дадут. Одни -
потому что не желают себя дискредитировать, а другие -
потому что будут считать очевидной поддержку со всех сторон.
- В самом деле, - усмехнулся Шеффилд, - если все "за", то
каждый будет надеяться на остальных и никто даже пальцем не
захочет пошевелить.
- Это один механизм. Другой заключается в том, что каждый
займется проблемой на свой страх и риск. Тогда наступит
хаос, и любой неуспех может решающим образом повлиять на
общественное мнение. И еще один аспект. Если нет
противников, все немедленно закроют глаза на существование
второго параграфа. А этою делать нельзя ни в коем случае!
Ибо только этот параграф в том или ином виде обеспечивает
законность вашей деятельности. Вспомните, что было с
пересадков органов. Не существовало законодательного
обеспечения, а успех был налицо. Все кинулись пересаживать и
чуть не допересаживались! Говорят, кому-то пересадили правое
полушарие мозга. Пересади они и левое - мы с вами сейчас
имели бы такие драконовские параграфы, по сравнению с
которыми уложения святой инквизиции казались бы сводом
правил хорошего тона, - Спиридонов выразительным жестом
проиллюстрировал жесткость гипотетических параграфов.
- Солидарен полностью! - поддержал его Шеффилд. - Нужна
мера во всем, а если она стесняет, необходимо лишь в
известной мере ее скорректировать. Но нынешние рамки,
извините, ни в какие ворота не лезут!
- В соблюдения меры, однако, тоже должна быть своя мера,
- заметил Калуца. - Ибо сказано: мера во всем, без
исключений. Однако нам нужна организация или ведомство,
которое оказало бы поддержку. Что-то я не вижу подобной
организации ни в какой своей окрестности. В связи с этим,
вопрос о мере и мерах вообще считаю не слишком актуальным.
- Да, - сказал Спиридонов задумчиво. - Я тоже не вижу
никакого ведомства, способного противостоять ГУКу. И это
очень печально. Может быть, Академия Наук? Мне, например,
непонятно, почему ученые мужи помалкивают?
- Ученые мужи имеют поверхностное представление о нашем
эксперименте, поскольку мы его не афишируем. А не афишируем
по уже упомянутой причине: второй параграф.
- Но вы могли опубликовать какие-либо теоретические
статьи.
- Те, что могли - опубликовали. Насчет интереса - не
знаю, но отклика они не вызвали. Никаких суждений по
существу проблемы со стороны мы не услышали.
- Да? - Спиридонов, казалось, был удивлен. - А между тем,
в вашем институте и его окрестностях, по моим сведениям, об
эксперименте наслышаны. И суждения есть. Не далее, как
вчера, я... хм! Странная складывается ситуация. Многие
слышали. Некоторые знают. И все помалкивают. Почему? В
приватном порядке - пожалуйста. А официально - тишина.
- Я вам скажу, почему, - заявил Шеффилд. - Кто-то должен
сказать "А". Все полагают, что это должны сделать мы. Но мы
молчим, потому что "Вавилов" потерпел катастрофу, хотя она
не имеет отношения к эксперименту.
- Почему же не имеет? - сказал Калуца и как-то странно
посмотрел на Шеффилда.
- Потому что не имеет! - резко ответил Шеффилд. - Сейчас
этот вопрос обсуждать ни к чему, это специальный вопрос, а
мы говорим на общие темы.
- Э-э.., - вмешался Спиридонов, - прошу прощения... Если
мы заключаем пакт о ненападении и взаимной привязанности,
то, вероятно, должны быть взаимно откровенны, я же наблюдаю,
извините, темниловку, что резко ухудшает взаимопонимание. В
таком случае, господа хорошие, берите ваши куколки и отдайте
наши тряпочки!. Что это еще за...
- Василий Васильевич, - мягко перебил Калуца, - мы отнюдь
не отвергаем сватовство. Но и у нас между собой имеются
расхождения относительно некоторых аспектов...
- Каких, например?
- Видите ли, мы ведь не зря выбрали такое странное место
для проведения эксперимента.
- Какое место?
- Космическое пространство.
- При чем тут космическое пространство?
- При том, что мы его выбрали.
- А чем же это пространство отличается от других
пространств?
- Тем, вероятно, что оно пустое, в нем нет лишних
свидетелей. Зато есть кое-какие дополнительные факторы.
- А почему я ничего не знаю об этих факторах?
- Потому что два часа назад отставили "Вавилов" и весь
полет в сторону, решив заняться "земными" делами. И мы,
тогда еще не достигшие взаимопонимания, пошли у вас на
поводу.
- Да?.. - Спиридонов заворочался в кресле, сел так, эдак,
но не найдя подходящей позы, вернулся в прежнюю. -
Интересно!.. Тогда давайте откручивать назад. Что там с
"Вавиловым"?
- Там вся наша аппаратура - а она уникальна, в том
смысле, что сделана специально для эксперимента в единичном
экземпляре. Схема, разумеется, нам известна, известна также
последовательность действий и, в принципе, нет препятствий,
чтобы сделать попытку воспроизвести эксперимент в земных
условиях. Препятствия этического и, так сказать,
политического характера мы обсудили. Остались препятствия
научно-технического характера. Возможно, существовали
какие-то скрытые факторы, имевшие космическое,
происхождение, и оказавшие сильное, если не сказать
решавшее, влияние на ход эксперимента. Мы этого не знаем. Мы
пытаемся воспроизвести эксперимент здесь, на Земле. И...
- И получаем шиш! Так?
- Вот именно шиш! Что тогда? Мы уже взбодрили ведомства и
общественность, раструбили на всю Солнечную Систему, а сами
не можем воспроизвести результат. Скандал?
- Ска-андал, - согласился Спиридонов.
- Теперь вы осознаете всю сложность нашего теперешнего
положения? Можно было бы втихаря тут, в институте... И
охотники бы нашлись и кролики отыскались... Но что толку!
Полной гарантии-то нет, а второй параграф - он есть. Даже в
случае ряда удачных исходов наше положение остается
двусмысленным, а при неудаче нас смешают с грязью наши же
коллеги. Этого я опасаюсь больше всего. Ярлык шарлатана в
научном сообществе - страшная вещь. У нас есть только два
бесспорных аргумента: Сомов и "Вавилов". Сомов - вот он. А
"Вавилов" - он далеко. Он, как вы совершенно справедливо
заметили, летит себе и летит...
- Ерунда, - заявил Шеффилд. - Я знаю Калуцу - он всегда
был склонен к мистике. Надо повторять эксперимент - я уверен
в успехе.
- Интересно, что в успехе больше всего уверен именно тот,
кто не был на "Вавилове" и не знает в деталях методику
реального эксперимента. Не обижайся, Артур, я не хочу тебя
упрекнуть, но ведь и сам результат не планировался
изначально... Ты только предполагал такую возможность, а я
вообще в нее не верил. Теперь вера есть, и есть журнал
экспериментов.
- А что за журнал? - поинтересовался я.
- Это такая амбарная книга, куда мы скрупулезно
записывали вое данные, показания приборов, сопутствующие
факторы, ощущения испытуемых и так далее, и тому подобное.
Но его мало. Будь у меня в руках вся информация, уверенности
было бы на порядок больше, мы смогли бы детально рассмотреть
процесс, развернуть его во времени и быть может, понять,
почему именно в тот момент - не раньше и не позже - это
произошло.
- Что произошло?! - воскликнул Спиридонов.
- В меня вселился святой дух, то есть Асеев. Кстати, до
сих пор не могу понять, как вы догадались, что и я это
испытал. Но вы не знаете, что я это испытал первым. А сейчас
я сообщу вам еще кое-что, чего вы не знали, и не могли
узнать. Так вот, именно тогда, когда я и Асеев стали одной
личностью, мы поняли, как это можно делать регулярно я
целенаправленно. Этот миг озарения длился всего какие-нибудь
полчаса, но мы успели записать только основные тезисы
откровения. После этого начался кризис и сверхличность
распалась по схеме Свеаборга. Теперь надежда на Сомовых, но,
вот беда, ни один из них не специалист в области
психофизиологии, да и к тому же и схема у них не "гений", а,
скорее, "мудрец".
- Что-то я плохо стал соображать, - пожаловался
Спиридонов. - Схема, гений, мудрец... Это что?
- Это терминология. Тот самый понятийный аппарат, без
которого весь разговор перестает быть серьезным. Чтобы
рассуждать и делиться догадками, необходимо, чтобы
терминологией владели все участники беседы. Иначе вместо
дискуссии получится лекция об основных понятиях. Вы знаете,
что такое квант?
- Нет.
- И я не знаю. О чем с нами будет говорить физик? Он
будет объяснять то, что для другого физика элементарно.
Чтобы рассуждать, надо обозначать предметы и явления... Ну,
скажем, "гений" у нас - это такая структура сверхличности,
когда усилению подвергаются функции логического и
абстрактного мышления, способности к анализу и синтезу.
- А "мудрец"?
- "Мудрец"? "Мудрец" - это усиление интеллекта в целом.
Способность улавливать связь явлений широкого спектра,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг