Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
   То,    что  сказал  далее  Шеффилд,    явилось  для  меня
откровением.
   - Разумеется,  наша беседа носила до  сих  пор  несколько
отвлеченный характер. Мы толковали о каком-то гипотетическом
объединении личностей,  о  создании  сверхличности  и  даже,
может быть, в некоей весьма отдаленной перспективе,  о новом
типе разумного существа.  Все это полезно и  забавно.    Но,
возвращаясь с небес на землю,  я хотел бы отметить некоторое
очень интересное свойство нашей цивилизации.    В  контексте
вашего последнего замечания.  Обращали ли вы внимание на то,
что с развитием этой  цивилизации  начинает  катастрофически
возрастать количество запретов?  Нельзя то,    нельзя  се  -
ничего нельзя!  Что  интересно,    запреты  носят  прямой  и
категорический характер. В то же время раньше, насколько мне
известно,  прямо почти ничего не было запрещено,   а  только
кое-что не поощрялось, и преградой служила мораль.  Обратите
внимание - мора-аль! Нечто эфемерное,  расплывчатое,  но как
великолепно она регулировала общественные отношения!
   - Вы хотите сказать,  что отношения в обществе становятся
все более и более аморальными? - спросил я осторожно.
   - Нет, этого я утверждать не берусь. Я утверждаю, что они
становятся все более и более формальными. И,  следовательно,
я  немедленно  начинаю  утверждать,    что  формальными   же
становятся связи между  отдельными  индивидуумами.    А  это
признак того, что наше общество начинает медленно,  но верно
двигаться к распаду.  Кстати,  обюрокрачивание  общественных
структур - иной признак,  но природа его та же.  Там,    где
утрачиваются  живые  связи,    чтобы  сохранить   структуру,
продлить ее век,  устанавливают отношения формализованные...
По-моему,  я уже все сказал,  что хотел.  Во всяком  случае,
достаточно.
   Шеффилд замолчал.
   Я понял, что аудиенция подходит к концу,  поблагодарил за
приятную и в высшей степени плодотворную беседу,  посетовал,
на то,  что отнял слишком много времени.    На  это  Шеффилд
как-то по-особенному хитро усмехнулся  и  сказал:  "Заходите
еще, если появится желание поболтать".
   "Непременно!" - ответил я и удалился,  открыв задом дверь
его кабинета.
   При этом я совместил процесс открывания двери с процессом
отвешивания поклонов.  Кстати,  рекомендую -  очень  удобно.
Если,  конечно,  двери открываются наружу.   Что,    в  свою
очередь,  очень удобно,  если  часто  приходится  выставлять
посетителей.
   В кабинетах больших начальников двери должны  открываться
только наружу!



                         Глава 6


   У  Спиридонова  дверь  кабинета  открывалась    вовнутрь.
Создавалось впечатление, что он так и сидел на своем месте с
тех пор, как мы расстались двое суток назад.
   - Можно? - поинтересовался я, закрывая эту дверь изнутри.
Спиридонов сморщился и посмотрел  на  меня  глазами  ангела,
уволенного из рая без права ношения крыльев.
   - Что? - спросил я.
   Он молча показал пальцем на свою щеку.
   - Зуб?
   Он помотал головой.
   - А что?
   - Язык прикусил. Опух, зараза. Болит - мочи нет!
   - Так прими таблетку.
   - А какую надо? И где я ее тебе возьму?
   - Ну, ты, Василий Васильевич,  прямо как дитя малое.  Вон
же аптечка стоит на шкафу в соседней комнате!
   - Сам видишь - никого нет, - рассердился Спиридонов,  - а
мне из кабинета выйти нельзя.
   - Почему?
   - Сан не позволяет... Все разбежались кто куда, должен же
кто-то сидеть на связи!
   - Так в соседней же комнате,  Василий Васильевич,  а?   -
сказал я, пряча улыбку в усах, которых у меня не было. Иначе
говоря, лукаво.
   - Отстань! Чего тебе надо?.. Ну не знаю я, какую таблетку
пить, не знаю! Понял? И иди отсюда, пока цел! - взорвался он.
   Я взял стул,  поставил его возле стола,  сел  напротив  и
изобразил на лице скуку.
   Скажу честно: мне сорок лет,    но  когда  я  общаюсь  со
Спиридоновым,  постоянно  хочется  озорничать.    Стояли  бы
чернила на столе, так я бы их выпил. Или,  например,  лежала
бы скатерть,  так бы и сдернул.   Примерно  то  же  самое  я
замечал и за другими.   Чем  был  обусловлен  этот  синдром,
объяснить совершенно невозможно. И тем не менее.
   - Ну,  - сказал Спиридонов,    продолжая  морщить  лоб  и
кривить рот,  - чего сидишь?  Давай рассказывай,  нечего тут
сидеть.
   - Так принести таблетку?
   - Неси, - сдался он. - И воды неси. Без воды они у меня в
горле застревают... Слушай, Гиря, сейчас, говорят,  таблетки
уже пить нельзя. Мол, химия и все такое. Как думаешь?
   - Это было в прошлом веке. Сейчас уже можно.
   Я принес таблетку и заставил  Спиридонова  ее  проглотить
без воды. Потом отдельно принес воды и заставил выпить.  Все
это вместе взятое,  вкупе  с  его  гримасами  и  стенаниями,
доставило мне такое же удовольствие,  как цирковой  номер  с
клоунами.
   Спиридонов,  проглотив таблетку,  затих и  начал  как  бы
прислушиваться,  что у него делается внутри.  Потом  склонил
голову набок и выпятил челюсть.    Потом  закатил  глаза  и,
наконец, задрав указующий перст, изрек:
   - Подействовало.
   - Не болит?
   - Как корова языков слизнула!  Вот черти,  из чего они их
делают?.. Я три часа сидел, мучился - хоть на стенку лезь, а
тут - надо же... Ладно, давай не сиди, рассказывай.
   Я выложил все, что почерпнул из беседы с Шеффилдом.
   Спиридонов не перебивал, но поддакивал и время от времени
цокал языком,  словно бы говоря,  мол,  это же надо до  чего
додумались. Ну и ну!
   - Ты все рассказал? - спросил он, когда я замолчал.
   - Вроде... Все.
   - Так-так... Смотри,    какой  интересный  Шеффилд    нам
попался. Прямо настоящий... А что, вот, скажем,  тебя в меня
запихать,  так мы,  глядишь,  вдвое умней станем.  А Сюняева
добавить - цены нам не будет! Мы всю их банду живо на чистую
воду выведем, а? Как считаешь?
   - Даю за них один шанс против тысячи.
   - Но они-то тоже не сидят сложа руки. Если этого Шеффилда
засунуть в Калуцу - от него спасу  не  будет!..    Но  какие
перспективы,  а?  Моя бы воля,  я этого Шеффилда бы взял  за
шкирку и заставил работать,   как  следует.    А  то  сидит,
понимаешь,  лясы точит с кем попало!..   Скажу  тебе  прямо,
Гиря,  если голованы начинают политиковать - худо дело.  Это
значит,  что мы ни черта не делаем.  Что-то у нас не то и не
так.  Ты ведь знаешь,  что больше всего они  любят  работать
мозгами - их медом не корми,  а дай что-нибудь обдумать  или
обмозговать. Теорию, там, выдумать, или еще что почище. Знаю
я их как облупленных!  А тут,  ты смотри,  все  побросали  и
политикуют. Это что значит, Гиря?
   - Что-то не то у них, шеф.
   - Это,  Гиря,  значит - во!  - Спиридонов приставил ребро
ладони к горлу. - Край,  понял?  Ведь Шеффилд этот,  он тебе
вроде фантастику рассказывал,  а на самом деле внушал,   что
научная разработка данных идей подошла к такой стадии, когда
нужно проводить широкомасштабные эксперименты. Видишь ли,  в
чем дело,  я так думаю,  что им,  то есть,  по крайней мере,
Шеффилду, не хватает пищи для ума. Он теоретик,  а теоретики
питаются экспериментальными фактами  только  тогда,    когда
теории не выдумываются... Общая картина такова: их загнали в
угол,  и обрезают тематику,  но они вывернулись и преступили
какую-то грань. Им казалось,  что это вызовет взрыв,  шум на
самом высоком  уровне,    но  некие  силы  спустили  все  на
тормозах...  Я вижу,  что все,  кто оказался в орбите  этого
дела,  чего-то боятся,  а чего - никак не могу понять!..   Я
тебе сейчас расскажу, с кем имел дело,  пока ты там Шеффилда
пас. Ум хорошо, а два - лучше...  У меня самого в голове все
это не укладывается... Кофе хочешь?
   Я отрицательно помотал головой.
   - А чай?
   - Нет.
   У меня твердое правило: прежде,  чем иду к начальству  на
доклад, плотно обедаю. Или ужинаю - в зависимости от времени
суток.  А Спиридонов,  судя по всему,  не обедал,  поскольку
язык прикусил, значит, с одной стороны, ему чай пить вредно,
а с другой - пусть не расслабляется.
   Он меня, однако, тут же раскусил:
   - Вот ведь какой ты,  Гиря,    вредный...    Смерти  моей
хочешь!? Не выйдет! У меня, если желаешь знать, целый нижний
ящик ирисок, так что плевать я хотел...
   Он действительно  выгреб  из  ящика  пригоршню  ирисок  и
высыпал перед собой на стол.  Барственным жестом  пододвинул
мне одну,  сам же своими огромными ручищами принялся неумело
сдирать обертку о другой,  а закончив,  торжественно положил
ее в рот.
   - Так-то!.. И вот, значит, сижу я здесь с утра, всех, как
положено, разогнал, а тут вдруг, откуда ни возьмись, заходит
ко мне прямо в кабинет.., кто бы ты думал?
   - Генеральный секретарь ООН, - брякнул я, засовывая в рот
дар Спиридонова.
   - Почти. Является сам Кузьмицкий, лично.  Величественный,
как..,  как Наполеон при Ватерлоо!  И на  челе  его  высоком
отражаются думы. Суров и озабочен, "Здравствуйте, - говорит,
- товарищ Спиридонов,  надеюсь,  не помешал?" "Отнюдь,  -
говорю, - товарищ Кузьмицкий, и даже, напротив того, рад вас
видеть".  Предложил сесть,   он  уселся  и  давай  разводить
канитель. Мол, то да се. Перевозки, мол, космические трассы,
и все такое прочее. Очень сложные условия и серьезные усилия
по преодолению... План поставок под угрозой срыва. Мы,  мол,
в Исполкоме акцентируем внимание, но не встречаем понимания.
И нужны ассигнования...
   Я сижу - ничего понять  не  могу!    Что,    думаю,    ты
крутишь-вертишь, старый хрен?  Чего тебе от меня-то надо?  И
говорю:
   "Да, - говорю,  - Игорь Владимирович,  я вас очень хорошо
понимаю?  К сожалению,  в Исполкоме мы не  всегда  встречаем
понимание  и  вынуждены  порой  решать  задачи,    изыскивая
собственные резервы. А они небеспредельны!"
   " Верно, - говорит он,   -  но  мало  того,    существуют
определенные,  прямо скажем,  не  очень  здоровые  элементы,
имеющие некоторое влияние и в Исполкоме,  и в контролирующих
органах,    которые  намеренно  суют  нам  палки  в  колеса,
стараются  всячески  дискредитировать  деятельность   нашего
управления.  Они словно бы не понимают,  или,   попросту  не
хотят понять,  что освоению Солнечной системы у человечества
нет  альтернативы.    Возбуждают  общественное  мнение    по
ничтожному поводу,    подозревая  в  любом  происшествии  на
космических трассах злой умысел и тому подобный вздор... Вот
и теперь,  насколько мне известно,  вы ведете  расследование
катастрофы на "Вавилове?"
   Я, конечно, тут же насторожился.
   "Да, - говорю, - проводим служебное расследование."
   "А на какой предмет?" - спрашивает он,  всем своим  видом
показывая,  что его это совершенно не интересует,  но раз уж
об этом зашел разговор, то...
   "На предмет выявления элементов преступной халатности или
нарушения правил проведения транспортных операций", - говорю
я небрежно.
   "Вот видите, - говорит он,  - а,  казалось бы,  ну в  чем
дело? Работала комиссия, дала подробное заключение..."
   "Так ведь жертвы", - говорю я"
   "Разумеется... Я все понимаю... Люди - не пустяк. Но ведь
тех, кто погиб,  обратно не вернешь.  А живым от этого легче
не станет. Люди нервничают, перестраховываются...  Разве это
поможет делу? Я ни в коей мере не пытаюсь предопределить ход
расследования и оказать  давление  на  следственные  органы,
но..."
   И тут он давай все это крутить по второму разу. А в конце
поднимается и говорит:
   "Надеюсь, - говорит, - что вы,  по возможности,  ускорите
процесс расследования и постараетесь  избежать  включения  в
его орбиту лиц,  не имеющих прямого отношения к аварии.  Тем
более,  надеюсь,  что все ваши выводы  и  заключения  будут,
прежде всего,  согласовываться с руководством Управления,  а
уж потом становиться достоянием гласности".
   - Это же прямое  давление  на  органы  дознания!    -  не
выдержал я.  - По-моему,   товарищ  Кузьмицкий  злоупотребил
своим служебным положением.
   - Х-хе!.. Это мне он товарищ, а тебе,  брат,  - алтайский
волк... При чем тут служебное положение? - Спиридонов махнул
рукой. - Если бы он это тебе сказал, а то мне...
   - Не вижу разницы.
   - Ты ведешь следствие.  Собственно,  я тебе даже не указ,
пока не напишешь заключение. Не цепляйся к мелочам...  Лучше
обрати внимание,  чего хочет и чего не хочет алтайский  волк
Кузьмицкий. Он хочет ускорить расследование и не хочет иметь
дела с лицами, не имеющими прямого отношения к происшествию,
понял?
   - Плохо.
   Я действительно плохо понял, что имеет ввиду Спиридонов.
   - Экий ты, право, какой.., - Спиридонов поерзал на стуле,
- Кузьмицкий намекает,  что если мы от расследования  аварии
перейдем к расследованию всех этих дел земных...   Всех  вот
этих  Шеффилдов  и  тому  подобных    нарушителей    второго
параграфа...  Понял?  Мы превысим...  То есть нас  никто  не
уполномочивал, понял? И они на нас кого-нибудь назюкают.
   - Кто - они?
   - Они - это они.  - Спиридонов выпучил глаза и  уставился
на меня. - Ты что, мальчик? Они,  в данном случае,  это все,
кто не мы.
   - Хорошо, а кто мы?
   - Мы - это... Черт бы тебя побрал!..  Мы - это я и ты.  И
ты должен быть готов к тому,  что мы - это будешь ты  лично,
Потому что меня могут...  Да  мало  ли  что  со  мной  могут

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг