Владимир Дрыжак
ТОЧКА БИФУРКАЦИИ
Глава 1
"Так что давай, Гиря, шевели тупым концом... Твое
базисное направление в этом деле - человеческий фактор."
И далее:
"Мой тебе совет, бумажки пока не читай - после почитешь.
Начни с медиков. Медицина, Гиря, огромная сила. Они - врачи
то есть - видят всех нас насквозь. Может эти наши
подследственные все сплошь сумасшедшие, а по бумажкам
проходят как нормальные. Тогда с ними и возиться не стоит."
Такими словами напутствовал меня Спиридонов, хитро
улыбаясь и передавая папку с документами по делу, которое я
принял к производству.
Мнением начальства пренебречь всегда успеется - вот мой
основополагающий профессиональный принцип. Но надо же хотя
бы приблизительно знать что за дело сунул мне шеф на этот
раз. Обычно, если речь идет о каком-либо эпизоде в космосе,
и в деле фигурируют покойники, Спиридонов рычит и плюется,
но никаких многозначительных намеков относительно
объективности и непредвзятости расследования, сопровождаемых
улыбками и похлопыванием по плечу, не воспроизводится.
Наоборот, выдвигается жесткое требование досконально изучить
материалы дела и сопутствующие документы на предмет
выявления нарушений правил и халатности. Правда, фраза
насчет "тупого конца" присовокупляется в обязательном
порядке.
Поэтому, прежде чем лечь спать, я пренебрег
рекомендациями Спиридонова и бегло просмотрел материалы, а
уже с утра приступил к неукоснительному соблюдению базисного
принципа.
Я прибыл в Центр медико-биологических исследований
Главного Управления Космонавигации ровно в девять ноль-ноль,
имея под мышкой портфель с папкой. Я рассчитывал, что столь
ранний визит позволит мне выйти сразу на нужных людей, пока
они еще не рассредоточились по четырем громадным корпусам
Центра, а наоборот, сосредоточились вблизи своих рабочих
мест.
Как выяснилось, я был слишком наивен и простодушен. Я,
правда, ранее имел дело с научными учреждениями и был
осведомлен об удивительной подвижности служителей ее
величества Науки. Но что здесь, в казалось бы тихом и мирном
ее храме, эта черта проявится в такой степени, предположить
не сумел. Просто, знаете ли...
Добровольно никто не объявился, тогда я прибег к помощи
руководства отделения психиатрии и психопатологии, сохраняя
инкогнито. Это помогло, но только отчасти. Я получил
сведения о том, что товарищ Федин, вероятно, находится где-то
в третьем корпусе (сам я находился в первом, и который из
оставшихся третий - понятия не имел), а господин Хитачи,
скорее всего, проводит консилиум во втором отделении клиники.
Что касается Щипаченко, то его видели два дня назад, но там
его уже нет...
Тогда я решился на крайнюю меру. Я достал свое
удостоверение. Эффект превзошел все мои ожидания! Мне
сказали, что Федина искать бесполезно, господина Хитачи
сегодня лучше не беспокоить, а Щипаченко найдут, если я
соглашусь подождать. Сколько нужно ждать, я спросить
постеснялся. Я сел в предложенное кресло за предложенный
стол. Минут десять я добросовестно ждал, а потом решил, что
тут какой-то подвох, и они надеются, что я не выдержу. Они,
конечно, были молодцы, но откуда они узнали, что терпеть и
ждать - мои любимые занятия?
Деваться было некуда, пришлось пойти на вторичное
нарушение базисного профессионального принципа. Я открыл
свой портфель, достал папку, и раскрыл ее на самом
интересном, месте, то есть на первой странице.
Там значилось:
"Заключение экспертной комиссии по факту аварии на борту
десантно-исследовательского КК "Вавилов", сопровождавшейся
человеческими жертвам и материальными потерями"
Преамбула состояла из спецтерминов и воды. Констатирующая
часть содержала указание на то, что судно принадлежало к
классу "рейдер", вовремя прошло профилактический ремонт,
признано годным к эксплуатации, дальность полета - без
ограничений, и т.д. и т.п. Все это я тщательно пропустил и
приступил к изучению следующих пунктов:
"1. Экспертиза установила, что к моменту обследования
рейдер "Вавилов" имел нарушения по четырем из пяти базисных
критериев исправности межпланетного судна, а именно:
а) судно имело многочисленные повреждения прочного и
защитного корпуса, следствием чего явилась практически
полная разгерметизация;
б) двигательная установка судна полностью разрушена и
восстановлению не подлежит;
в) утрачена функциональная цельность компонент системы
жизнеобеспечения и безопасности;
г) утрачена функциональная цельность и толерантность
компонент системы навигации и управления..."
И так далее, и тому подобное. За пунктом г), как ему и
положено, следовал пункт д) и "далее везде" до буквы "м".
Хорошая буква... Но меня интересовали выводы комиссии. Им
надлежало быть в конце. Там я их и обнаружил:
"Вывод: рейдер "Вавилов" восстановлению и дальнейшей
эксплуатации не подлежит, исключается из реестра судов
Главного Управления Космонавигации и подлежит утилизации.
Примечание: Комиссия на считает утилизацию судна
целесообразной."
Здесь я остановился. Интересно! Разумеется, высокой
комиссии видней, что и как писать, существуют, наконец,
общепринятые формы написания подобных документов, но с
утилизацией у них вышла стилистическая ошибка.
Впрочем, подлежать - это одно, а целесообразность -
совсем другое. Хотя... Вполне может быть, что имелись особые
мнения, которые комиссия и сформулировала столь
незамысловатым образом.
Разумеется, человеку непосвященному все это покажется
чистой накладкой. Но специалист наверняка догадается, что
дело тут в другом. Подобная комиссия отличается от прочих
тем, что обязана сделать однозначные выводы, окончательно
решить все вопросы и расставить все точки над "и", так, во
всяком случае, велит "Свод Правил и Уложений по организации
и эксплуатации Космофлота". Подобную комиссию он наделяет
высшими полномочиями в рамках Управления. Практика, однако,
показывает что комиссия не всегда и не все может решить
однозначно. И, как показывает все та же практика, в
некоторых случаях комиссия допускает в Заключении подобные
несообразности, чтобы, с одной стороны, не ударить в грязь
лицом и сохранить честь мундира, а с другой стороны,
толкнуть контролирующие органы Исполнительного Комитета
Объединенных Наций на принятие мер к дополнительному
расследованию обстоятельств катастрофы.
Ничего не поделаешь - любая комиссия состоит из людей, а
люди есть люди - они не любят обвинений в некомпетентности.
Смутило меня не само наличие несообразности, а то, что ее
компоненты следовали один за другим с такой вызывающей
нарочитостью.
Видимо, не зря дело возвратили на доследование. Наверняка
дальше попадутся и еще какие-нибудь многозначительности и
многозначности. Надо будет их выловить и попытаться понять,
почему Спиридонов сориентировал меня прежде всего на
изучение человеческого фактора...
Хорошо, едем дальше.
"2. Экспертиза не считает причиной аварии выход из строя
двигательной установки. Характер разрушений дает основания
утверждать, что выход судна из строя вызван внешними
факторами."
Приятно слышать! Что за факторы такие? Спиридонов сказал,
что от реактора вообще ни черта не осталось. Ситуация
наверняка была такова, что по остаткам двигательной
установки никаких определенных выводов сделать не удалось. А
это может означать только одно: все необходимые мне
выводы должен буду
сделать я сам на основании бесед с участниками происшествия,
из которых непосредственных осталось только трое, зато
косвенных, наверное, - целая сотня, а то и две.
Далее... А вот и самый печальный "человеческий фактор",
который теперь можно изучать только по косвенным данным:
"3. Комиссия констатирует факт гибели в результате аварии
четырех членов экипажа (в скобках - вторая специальность)
Асеев Иван Иванович - капитан судна (дублер-пилот,
специалист но связи);
Вэнхуа Дэн - бортинженер (программист-вычислитель);
Грэндсмит Джон - первый пилот (специалист по
электронике и роботам);
Сомов Евгений Сергеевич - специалист по ЯДУ
(дублер-пилот).
4. По факту аварии комиссия не дает никаких рекомендаций
в части мер по повышению безопасности эксплуатации судов
Космофлота."
Ниже следовали пять подписей. Двоих членов комиссии я
знал лично. Что касается последнего пункта, то, видимо,
разрушения носили столь сильный характер, что там просто
ничего выловить не удалось. Обычно они предлагают
какие-нибудь замысловатые меры. Что-нибудь типа: "установить
дополнительную переборку между тем-то и тем-то на судах
класса такого-то и такого-то". Хотя мне, как неспециалисту,
трудно передать весь колорит этих мер. Мне, например,
попадались рекомендации пустить на слом все суда некоего
класса. Самое интересное, что эти рекомендации приняли к
исполнению...
К Заключению, как и полагается, прилагалось Приложение. И
я уже было собрался его основательно изучить, но тут меня
пригласили к видеофону. Я подошел.
С экрана на меня смотрел индивидуум лет тридцати пяти,
загорелый, лысоватый, в очках, нос крупный, глаза карие,
волосы... Цвет волос установить не удалось. Нет, такие цвета
мне еще не попадались. Все остальное было у него в полном
порядке.
- Здравствуйте, - сказал индивидуум.
- Здравствуйте, - сказал я. - С кем имею честь?
- А я?
- Следователь второго сектра Гавного управления
космонавигации Гиря Петр Янович.
- Как Гиря?
Я с удовольствием отметил, что моя фамилия произвела
обычное впечатление. Следует отметить, что у меня весьма
подходящая для следователя фамилия...
- Очень просто, - сказал я. - Вообще-то у меня двойная
фамилия: Пудовый-Гиря. Но в быту я пользуюсь только второй
частью - это помогает следствию.
- А-а-а... - протянул он. - Так вы следователь? А я
думал, что следователей уже не бывает.
- Бывает, - заверил я. - Все же хотелось бы узнать, как
вас зовут. Впрочем, я кажется, догадываюсь. Ваша фамилия
Щипаченко.
На лице индивидуума отразились размышления.
- Да. - наконец сказал он. - Ничего не попишешь, такая уж
уменя фамилия...
- А все остальное?
- Иван Герасимович. А в чем дело?
- Я хотел бы встретиться и поговорить.
- Прямо сейчас?
- Да, - сказал я строго. - Буду настаивать.
- А где?
- Лучше всего внизу у входа в ваш первый корпус. Там есть
скамейка и нет лишних свидетелей.
Он захихикал.
- Видите ли, я сейчас нахожусь в Южном полушарии, и
раньше чем через три часа нам встретиться не удастся.
Теперь настала моя очередь удивляться.
- Как же вас туда занесло?
- Дела, - сказал он флегматично. - Будете ждать?
- Буду, - сказал я.
Щипаченко прибыл через полтора часа. Как уж ему это
удалось не знаю. Мы встретились с ним у входа в первый
корпус. Отошли в сторону и сели на скамеечку.
- Вот что меня интересует, Иван Герасимович, - сказал я.
- Вы, если не ошибаюсь, непосредственно участвовали в... То
есть занимались лечением, одного из членов экипажа
"Вавилова".
- А-а-а.., вот вы зачем! Тогда попрошу ваше
удостоверение, или что там у вас?
- Вы мне не доверяете?
- Отчего же, доверяю вполне. Но есть врачебная этика, а,
тем более, дело касается такого необычного.., м-м-м...
Я вывел его из затруднения тем, что показал свое
удостоверение. Он его внимательно изучил, а потом
поинтересовался:
- Вам можно все рассказывать? Ну, то есть вы имеете
право?.. А то, знаете, я как-то не в курсе. Иначе говора, вы
лицо официальное?
Я подтвердил, что вполне, и что более того, наш разговор
останется в тайне, поскольку я тоже связан профессиональной
этикой.
Он вздохнул с видимым облегчением.
- Ну ладно, тогда спрашивайте.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг