минут. А, кстати, где же сам памятник? Кто может
подтвердить, что памятник на этом месте действительно стоял?
Свидетели есть?
- Есть, - хором произнесли "памятник" и старичов.
- Прошу предъявить документы. Ваши документы, гражданин!
- Нет у меня документов, - буркнул "памятник". - С каких
это пор у памятников требуют документы? Единственное, что я
могу предъявить, так это вон ту доску с надписью. Вас это
устроит?
- Я протестую! - вмешался старичок. - Кто сказал, что это
ваша доска? Может быть вы - самозванец! Любой дурак может
сказать, что это его доска. Я, например, скажу...
- А может быть вы сами самозванец? Где ваши документы?
- Мои? Вот они!
- Ну вот, видите... Значит, доска не ваша. Да и по вас не
скажешь, что вы памятник. А у меня и окрас бронзовый, и
документов нет. Так что уж, извините, это моя доска.
- А я вам не верю! Настоящий памятник стоит на своем
месте, а не бегает вокруг фундамента. И молчит. Я в Москве
был - там Пушкин стоит, как миленький, и Маяковский - тоже.
А, между прочим, памятники великим поэтам - не чета вашему
Петрову.
- Ты моего Петрова не трожь! - с дрожью в голосе сказал
"памятник".- Он хоть и не Пушкин, но и не такой сморчок, как
ты!
- Попрошу избавить меня от оскорблений! - завопил
старичок.
Дело, вероятно, закончилось бы нападением "памятника" на
старичка с нанесением "тяжких" и "менее тяжких" телесных
повреждений, тем более, что рука у первого должна была быть
весьма тяжелой. Но тут в окрестности скамейки произошло
какое-то движение, и голос лейтенанта спросил:
- В сознание приходил?
- Приходил, - сказал "памятник", - бормотал что-то
неразборчиво, - Давайте, забирайте его, а то как бы мне
снова не пришлось становиться в позицию.
- В какую позицию?
- Ясно, в какую. Если он, не дай Бог, помрет, то мне
деваться будет некуда. Сам ведь понимаешь, сейчас я
незаконный, поскольку прототип жив. А если помрет. то...
Пусть живет пока, и я тоже побегаю, погляжу, что и как. Мнее
теперь лафа - наши-то ничего не знают, другому стоять не
назначат!
- Опять ты начал чушь молоть! - сказал лейтенант. - А.вы,
старшина, здесь по какому поводу?
- Да вот, - сказал "товарищ милиция", - меня этот пожилой
гражданин вызвал. Дескать, мол, пьяницы, и все такое.
- Вы что же, пьяного от больного отличить не можете? Не
видите что ли, у него приступ.
- Так точно, вижу. Надо "скорую" вызывать.
- Уже вызвал. Вон она, кстати, подъезжает. Сбегайте...
Впрочем они нас заметили. Ладно... Стало быть, так: вот этот
гражданин, потерявший сознание - Петров Вадим Сергеевич, я
его знаю лично. А вот этот гражданин в краске - неизвестно
кто. Утверждает, что он, якобы, памятник. Попрежнему
утверждает?
- Так точно, утверждает.
- Жаль. Придется его задержать, отвести в отделение и
разобраться, кто он на самом деле. Займитесь с ним. Я поеду
на "скорой". возможно потребуется объяснить, при каких
обстоятельствах: Стой! Сто-ой! Старшина, живо за ним!..
Петров только успел понять, что "памятник" дал деру.
Больше он ничего не видел и не слышал. Сверху навалилось
что-то тяжелое и начало душить...
-----
Ровно через семь с половиной секунд сердце Петрова
остановилось, и наступило состояние клинической смерти.
В то же самое мгновение "памятник", выскочивший на
проезжую часть улицы, споткнулся и упал на мостовую, шофер
ехавшего фургона "хлеб" успел среагировать, но тормозной
путь оказался недостаточно коротким. Когда шофер бледный от
испуга выскочил из кабины, он, к своему изумлению, обнаружил
под колесами бронзовую статую человека с тростью в одной
руке и шляпой - в другой. Тут же собралась толпа народу, и
подоспевший старшина был вынужден форсировать эту толпу,
используя не вполне демократические методы и не вполне
парламентские выражения. Следуя его указаниям, добровольцы
откатили фургон чуть назад, и попытались поднять статую,
чтобы переместить в сторону и освободить проезжую часть.
Понадобилось около десяти добровольцев, чтобы осуществить
эту операцию.
В процессе кантования статуи совершенно неожиданно
выяснилось, что она принадлежит не кому иному, как вождю
революции и отцу всех народов товарищу Сталину. После того,
как этот факт был установлен с очевидностью, среди очевидцев
возникли разногласия, переросшие во всеобщее недоумение.
Брожение умов вызвал не сам факт неожиданного появления
статуи под колесами автофургона, и не то обстоятельство, что
автофургон попрал священный образ. Даже политические аспекты
события, вопреки ожиданиям, не попали в фокус внимания
общественности. Заметим также, что никакого мистического
ужаса и почтительного трепета статуя у присутствующих не
вызвала.
Предметом дискуссий и ожесточенных споров явилось, как ни
странно, то, что вождь, хотя и был изваян, как положено, в
бронзе, но одновременно, в каком-то непотребном штатском
сюртуке, при шляпе и с тросточкой, похожей на обглоданный
зонтик. Нет! Все, что угодно, пусть лагеря, пусть репрессии
и миллионы жертв, пусть даже кровавая диктатура, но чтобы
Сталин с тросточкой - этого быть не могло!.. Да этого просто
не могло быть!.. Вот ведь сволочи, до чего дошли!.. Это что
же, во главе великого народа тридцать лет стоял какой-то
козел с тросточкой?! Ну, гады!..
И только после решения основного вопроса был задан
второстепенный: "интересно, а откуда она тут взялась?".
Нашлись очевидцы, утверждавшие, что статуя, якобы, выскочила
из живой изгороди сама по себе, без всякой посторонней
помощи, после чего окаменела, то есть обронзовела. В это,
естественно, никто не поверил, потому что кто же поверит в
такую чушь! Высказывались и разумные предположения.
Например, такое: из кузова проехавшего мимо грузовика
вывалилась эта статуя, и прямо под колеса хлебовозки.
Всех рассмешил некий небритый гражданин, хотя и трезвый,
но, видимо, ненадолго. Он заявил, что "эта бюста" тут лежала
всегда, сколько он себя помнит, но почему-то этого никто не
замечал, а он однажды шел вечером домой и через нее упал.
Наконец, основная толпа, вняв требованиям старшины,
разошлась по своим делам, а сам он настолько выбился из сил,
что присел на статую, снял шапку и начал вытирать лоб,
плавно переходящий из собственно лба в затылок. При этом
старшина методично повторял: "Прошу разойтись. Освободите
проезжую часть!".
Группа особо стойких зевак, окруженная вездесущими
пацанами, продолжала тесниться у обочины, обсуждая вопрос,
откуда взялась статуя. Сама же статуя лежала, уткнувшись
лицом в кучу грязных прошлогодних листьев, и такое ее
положение не позволяло задать прямой вопрос. На косвенные же
вопросы, как известно, вождь не отвечал никогда даже при
жизни. Никому просто в голову не могло прийти задавать ему
косвенные вопросы.
Только один гражданин преклонного возраста вспомнил, что
в свое время эта, или ей подобная статуя стояла вон в том
сквере, но на него никто не обратил внимания. Все отлично
понимали, что в свое время в подобном виде отец народов
стоять там не мог. Теперь же он там стоять не мог в любом
виде, ибо его время кончилось, хотя и сравнительно недавно.
Когда старшина, наконец, вытер свой лоб до конца, он
встал и решительно произнес:
- Свидетели происшествия есть?
Остатки любопытствующих словно бы ветром сдуло. Те, кто
постарше помнили, а те, кто помоложе, знали по рассказам
тех, кто постарше, что свидетелей вождь не любил. А из своей
многовековой истории, и особенно ее последней части, наш
народ успел сделать только вывод о том, что береженного Бог
бережет. И старшина, отдадим ему должное, знал все заветные
слова, ибо всякого повидал на своем веку.
- Нет свидетелей? - еще раз поинтересовался он. - Тогда
попрошу разойтись!
Только один малолетний пацан, которому уроки истории еще
не успели пойти впрок, задал каверзный вопрос:
- Дяденька, а кто этот дядька?
Но старшина и тут не оплошал:
- Этот-то? - переспросил он. - Этот дядька - товарищ
Сталин Иосиф Виссарионович. Между прочим, если вы будете тут
вертеться, он ка-ак вскочит, да ка-ак вас всех сцапает! Вот
тогда ваши мамки взвоют, да поздно будет... Ну-ка, кыш
отседова!
Бронзовая статуя благополучно пролежала до вечера, а на
следующее утро те из граждан, которые жили поблизости и
видели ее на обочине, убедились, что там ее больше нет.
Что с ней случилось? Была ли она увезена местными
властями, или дело обстояло как-то иначе - на этот вопрос
ответа не последовало. Нельзя сказать, что этот вопрос не
существовал в принципе, просто никто так и не удосужился его
задать. Да, собственно, никто особенно не жаждал его
получить.
-----
Увы, читатель, финал этой повести трагичен, ибо описанный
в ней Петров умер. Могло ли быть иначе? Да. Но только в том
случае, если бы автор вздумал погрешить против истины. А
истина состоит в том, что Петров не мог не умереть, будучи
распятым. Ибо будучи распятым, нельзя не умереть. Но только
будучи мертвым, можно воскреснуть.
Многие полагают, что Господь наш всевышний принял смерть
на кресте в образе Христа только для того, чтобы искупить
грехи всего рода человеческого. Они заблуждаются. Господь
искупал свой собственный грех, ибо это он создал человека из
праха по своему образу и подобию, а каков человек, мы теперь
знаем...
То, что каждый из нас есмь червь, История доказала в
полной мере. Вождям за то низкий поклон. Но ведь есть и
вторая часть постулата! Ведь каждый - бог! А где, извините,
тому доказательства? И хватит ли на всех искупления и
отпущения, полученного две тысячи лет назад?
Ой ли!.. Дай нам Бог и за семьдесят последних
отчитаться...
Автор имел возможность сказать гораздо больше того, что
сказал. Но такого желания у него не возникло. Почему?
Принято считать, что авторы всегда желают сказать много
больше, нежели позволяют им их возможности. Это заблуждение.
Авторы, оставляющие свои желания про запас, очень скоро
лишаются возможности быть авторами. Таким образом,
нескромных желаний следует избегать всячески и повсеместно.
И особенно осторожно следует подходить к обобщениям. В этом
плане лучше недообобщить, нежели переборщить. Ибо, как
говорили мыслители прошлого, не все возможное желательно.
Смысл этой мудрой, но туманной фразы становится понятным,
если принять во внимание житейский опыт: иное возможное лишь
с трудом поддается желанию.
Теперь, когда необходимый уровень взаимопонимания
достигнут, можно внести некоторую ясность, ввернув в
повествование концепцию потенциальной осуществимости
(критикам тоже следует бросить кость и лучше всего -
мозговую). Упомянутая концепция гласит примерно следующее:
рассмотрению подлежит все, что только можно подвергнуть его
действию, и если таковое оказывается возможным, то возможно
и само рассматриваемое (последнее слово целиком и полностью
принадлежит критикам - они могут делать с ним все, что им
заблагорассудится). Возможности, доставляемые концепцией,
позволяют автору легко отделаться от любого читателя и
отвести любые подозрения в надувательстве.
Многим, например, покажется странным и нелогичным, что
памятник В.С.Петрову превратился в бронзовое изваяние
И.В.Сталина. Возможность такого явления доказывается, если
признана справедливость концепции. Будучи описано единожды,
например в данной повести, это явление не может более
считаться невозможным.
Существует и более прозаическое объяснение. Ибо в каждом
советском человеке, независимо от возраста, пола и
вероисповедания, сидит усатый вождь с трубкой в зубах.
Прививка сталинизма делается ОРГАНАМИ народного образования
(не путать с внутренними органами и органами внутренних дел)
в возрасте от трех до десяти лет каждому гражданину родины
социализма. А после нее, будь ты хоть трижды демократ или
республиканец, диссидент или коммунист, стоит только
обстоятельствам сложиться в знаменитую комбинацию из трех
пальцев, как И.В.Сталин решительно сублимируется, выпадает в
осадок, твердеет - и все! Ибо сталинизм, как таковой - это
не идея. Это - метод (не путать с методикой преподавания
научного коммунизма). Дополнительные сведения по данному
вопросу можно почерпнуть в "Кратком курсе".
Теперь о другом. Только самый дотошный читатель
обнаружит, что описанная в повести неделя состоят из одних
только рабочих дней. С первого взгляда кажется, что это не
может соответствовать никакой действительности. Но не
следует забывать, что в повествовании речь идет о событиях,
предшествующих воскресению и заполненных страстями. В
соответствии с канонами, такая неделя может быть с полным
основанием названа страстной. В нашей стране какие-либо
страсти вне основной производственной деятельности просто
немыслимы, поэтому и страстная неделя не может содержать
выходных дней.
Но всякая неделя, и страстная в том числе, не может
закончиться иначе, как воскресением. А об этом в тексте ни
слова!
Что ж...
Итак, описанный Петров умер. Обнажим голову... Но через
двадцать две минуты вместо него на свет божий родился новый
Петров. Хотя, с тем же успехом можно считать, что воскрес
прежний Петров, но уже очищенный и обновленный.
Материалистическую часть его воскресения обеспечили
реанимационные процедуры, мастерски проведенные
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг