- Какая прелесть, - сказал он. - Как это умиротворяет! А почему эта
птица, - он ткнул перстом в сторону журавля, - околачивается здесь, когда ей
место в небе.
Узнав, в чем дело, и отсмеявшись, Отшельник вернулся в пещеру. Оттуда,
жалуясь на немощи и возраст, приволок неподъемный валун. Он часто таскал с
места на место эту неудобную каменюку, чтобы не ожиреть. Отшельник
утверждал, что перед ним вечно стоят две проблемы: чего б поесть и как бы
похудеть. Он уселся на камень и принял участие в педсовете. Услышав о цирке,
Отшельник оживился:
- И непременно с животными. Я дам Варсонофия. Насовсем.
Все надолго потупились. Хогард, элегантный даже в плавках, послюнил палец
и смазал царапину на животе. А потом Нури сказал:
- Не надо. Мы вас уважаем, Франсиск Абелярович. Даже любим. Но... не
надо. Заснет.
- Это да, это он может, - с горечью признал чуждый лукавства Отшельник. -
Тогда, знаете, вам надо связаться с Айболитом, у него есть свободные из
команды выздоравливающих.
- Ладно, животных я беру на себя, - сказал Олле. - Из любви к детям. И
познакомьте меня с той девчушкой, что щенка жалела.
...Вылез из воды и высох Гром. Варсонофий и львята давно скрылись в
пещере, и оттуда доносился молодецкий храп. Явилось на водопой поднадзорное
стадо антилоп, и наконец возник и укоризненно маячил неподалеку домовый
кибер Телесик, он же по совместительству животный смотритель. Маячил, давая
понять, что костер и шум мешают обитателям леса и что пора бы всем по домам.
- Циррк!
В пространстве родилась мелодия и высветлился луч, в котором парил,
снижаясь кругами, гигантский ворон.
- Циррк!!
Луч растекся розовым сиянием, и ворон уже казался красным. Ленивые взмахи
его крыльев рождали ветер, трогающий запрокинутые лица. Было слышно, как
хрустальные шарики падают на хрустальное блюдо.
- Циррк!!! - кричал ворон.
Вспыхнул свет и залил весь цирк, и скамьи, заполненные зрителями - детьми
и взрослыми, и светлый узорчатый ковер на круглой арене. Ворон черный,
обычных размеров, опустился в центр ковра рядом с великолепным снежно-белым
попугаем.
Взмахнул волшебной палочкой маэстро, и под звуки труб в черном смокинге и
ослепительной манишке вышел на арену невероятно импозантный Хогард Браун.
Чуть подвитые локоны ниспадали на его благородный лоб, под стрельчатыми
бровями благодушно светились глаза.
Он сделал величественный жест. Музыка смолкла.
- Начинаем представление. Большая разнообразная программа. Для детей всех
возрастов, от двух до ста и более. Сегодня вы увидите то, что вы увидите! А
сейчас на арене мастера разговорного жанра. Попугай Жако! Прошу!
Попугай взлетел и опустился на вытянутую руку ведущего.
- Рекомендую, - дикция Хогарда была безупречна. - Известный лирик с
бассейна реки Амазонки.
Попугай кланялся во все стороны, приговаривая:
- Благодарю, благодарю.
- И черный ворон, - продолжал ведущий. Ворон уселся на второй руке. С
вороном многие были знакомы, а кое-кто ему даже сочувствовал. Жил он с белой
вороной, и, видимо, жил плохо. Грустный и всегда чем-то расстроенный, он
обычно целыми днями сидел на ветке клена неподалеку от развилки с гнездом и
избегал контактов. Однако было замечено, после развода он заметно оживился и
даже помолодел. Последнее время он подолгу беседовал с Олле и часто посещал
рощу у дома Сатона, где безвылетно жил белый Жако. Сейчас ворон выступал в
новом амплуа и ему одобрительно похлопали.
- Долгожитель, - сказал Хогард. - И прорицатель.
- Это веррно. Я мудр от пррироды.
Попугай захохотал:
- Прорицатель. Ну предреки, что ждет меня сегодня?
- Могу. Ты потеряешь перо из хвоста своего. Хогард взмахнул руками, и
птицы исчезли.
- Первый номер нашей программы. Человек и конь.
Погас и вновь вспыхнул свет. И не было уже арены и цирка, а была степь
без края и одинокое дерево у ручья. Склонился к ручью пятнистый олень и не
видит, как охотник ползет, скрываясь в траве. Просвистело копье и вонзилось
кремневым наконечником в землю, не долетев до цели. Олень оглядел качающееся
неровное древко копья и через мгновение исчез, словно растаял вдали.
Охотник, сутулясь, посмотрел ему вслед, вытащил из плеча колючку, подобрал
копье, залез на дерево и замер, поджидая добычу.
И тогда возник конь. Он летел, распластавшись над степью, а грива его
сливалась с травой. Восторгом загорелись глаза охотника, и, когда конь
остановился у ручья, упал он ему на спину, вцепившись в гриву.
Пронзительно заржал, взметнулся конь, и исчезла степь. На арене на
золотом коне без седла и узды, раскинув руки, мчался обнаженный по пояс
Олле. Он кричал что-то и смеялся, и свистел ветер, нет, это музыка, слитая с
движениями коня, со смехом всадника, с аплодисментами и криками детей,
звучала в цирке. На всем скаку конь замер, в двойном сальто Олле перелетел
через его голову и стал на ноги. Он поклонился зрителям.
- Олле!
Он подошел к коню, обнял его и поцеловал в фиолетовый глаз. Конь вытянул
шею, бережно положил ему голову на плечо. Так они и ушли с арены.
Вышел Хогард с попугаем на плече. Хохолок у птицы топорщился, глаза были
закрыты.
- Ты что такой хмурый, Жако? Доверься. Здесь все свои.
Попугай оглянулся и сказал на ухо ведущему:
- Меня беспокоит предсказание. Я, конечно, не верю, но рисковать не хочу.
Очень уж я впечатлителен. - Он взлетел и уселся на трапеции под самым
куполом.
- Следующий номер...
Мимо ведущего на арену выбежали пять волков. Они медленной рысью сделали
круг вдоль барьера и уселись конвертом мордами к центру. А в центре -
матерый волчище.
-...Хоровой вой. Волки своют песню "Среди долины ровныя".
Сначала жутким, на уровне инфразвука, воем начал вожак. Волки вступали в
песню по одному. В темноте пять кругов света выхватили пять одинаковых
фигур. Под куполом возникло желтое пятно, сфокусированное на попугае. Волки
наподдали.
- Как они свылись! - вплелся в мелодию голос Хогарда, - Нет, как они
вывывают... вот это... слышите?
Виолончель повторила мелодию. Хор смолк, и лишь вожак - он уже остался
один в своем пятне, - пригнув голову, приканчивал песню на той же низкой
ноте.
Засвистела, заскулила вьюга.
- Один.
Кто-то всхлипнул на весь цирк.
- Холодно серому...
Поземка крутила снежные вихри вокруг неподвижно лежащего зверя.
- Голодно.
Над волком поплыли лунные сумерки, и уже какие-то пятилетние из публики,
хлюпая носами, активно устремились на арену согреть замерзшего, накормить
голодного, обласкать одинокого...
Снова вышел ведущий:
- А сейчас то, что нужно всем, и детям и взрослым: иллюзия! На арене маг.
Иван Иванов!!
Маг появился верхом на слоне, держа в руках небольшой сундучок. Он
раскрыл его и выпустил воздушный шарик. С тихим звоном тот поплыл в зал и
опустился кому-то в руки.
- Каждому по шарику. С бубенчиком, - сказал Иван.
Из сундучка один за другим поднимались разноцветные шарики, но не было
никакой суматохи, потому что каждый шарик знал своего хозяина и летел к
нему. А потом в цирке медленно потемнело, а шарики засветились разноцветно в
руках детей, и это было хорошо, так потом сказала бабка Марья Ивановна и
пояснила:
- На празднике ребенок с шариком - это совсем не то, что ребенок без
шарика.
Тут слон, обняв хоботом, снял с себя Ивана, подпрыгнул и повис над
ареной, как неуклюжий аэростат. Его ухватил за хвост униформист из
акселератов старшей группы и увлек за кулисы. Всем стало ясно, что слон тоже
был надувной.
Маг сбросил с себя черный, в золотых звездах плащ, поклонился зрителям,
пуская из глаз синие огни. А плащ, трепеща, поднимался над ареной все выше,
постепенно превращаясь в ворона. Попугай слетел с трапеции навстречу ему.
Иван раскинул руки крестом и вытянул указательные пальцы. Ворон и попугай
вцепились в них, взмахнули крыльями и подняли мага.
- Не чувствую тяжести, - сказал Жако...
- Чарродей, - проговорил ворон. - Разве в нем вес? Птицы кружили над
ареной, унося волшебника, и исчезли под куполом в темноте. И всем стало
ясно, что Иван Иванов действительно великий маг.
Пока зрители дули на покрасневшие ладошки, на арене снова появился
Хогард. Он снял смокинг и облачился в сверкающую броню - легкую, не
стесняющую движений кольчугу с нашитыми на плечах и груди серебряными
пластинками.
- А теперь - я! И недрессированный хищник. - Он положил на ковер
свернутую кольцом веревку. - Задача: связать хищника, не повредив его.
Наведенное силовое поле, угадываемое по радужным бликам, накрыло арену.
Хогард оглядывал полутемный цирк смеющимися глазами.
Бесшумно, стелясь над ковром, выскользнул на арену пятнистый барс и серой
молнией метнулся к Хогарду. Дальше все слилось в ревущий клубок и вихрь.
Через несколько мгновений клубок распался. Хогард снова стоял в центре
арены, скрестив руки на груди, а у ног его шипел и плевался опутанный
веревкой неповрежденный хищник. Цирк ошеломленно молчал.
- Извините, ребята, - смущенно улыбнулся Хогард. - Видимо, я поспешил,
да? Вы и рассмотреть не успели? Но, знаете, я его просто боюсь, ужас как
царапается. Не беда, мы сейчас повторим номер.
Он уволок барса, и тут же на арену выбежала крохотная девчушка. На ней
была легкая кольчуга с нашитыми серебряными пластинками. Комично вальяжная и
серьезная, она, копируя движения Хогарда, положила на ковер свернутый
кольцами шпагат.
За кулисами послышались взволнованные голоса, возня и звяк металла. Вышел
Нури - в каждой руке по пистолету, заряженному, судя по всему, мгновенно
усыпляющими пулями. Бабахнет из такого - и даже если попадет тебе только в
кончик хвоста, все равно тут же лапы кверху, усы книзу и густой сон, как
после неожиданного обеда. Оглядываясь, выбежал Гром в колючем наружу
ошейнике и встал неподалеку, готовый к хватанию и удержанию. Напряжение
нарастало. Взорвался тревожной дробью барабан в оркестре, Нури вскинул
пистолеты, ощетинился Гром. Смолк барабан, и вот, стелясь над ковром,
выскользнул на арену взъерошенный котенок, маленькая копия грозного барса.
Выскользнул и сел, таращась в хохочущую темноту, свежий, как майская роза.
Этот будущий крупный специалист по мышам почесал себя за ухом, потянулся.
- Барсик!
Котенок прыгнул к девчушке. Она подхватила его на лету, прижала к себе,
не спеша опутала лапки шпагатом, положила на ковер и застыла, скрестив руки
на груди. Цирк приветствовал ее восторженными аплодисментами.
Хогард и Нури, демонстративно тужась, уволокли котенка за кулисы, а потом
Хогард, опять в смокинге, объявил коротко:
- Йог.
- Рахматулла, здравствуй! - крикнул с трапеции попугай.
В чалме, в набедренной повязке, сложив ладони, Рахматулла кланялся на
четыре стороны.
- Демонстрация элементов высшей йоги, - сказал он. - Протыкать себя
гвоздями или впадать в каталепсию я не буду - это так же неинтересно, как
медведь с кольцом в носу.
Два слона отбуксировали на арену огромный стеклянный аквариум - бассейн.
В голубоватой подсвеченной воде плескался и пускал пузыри дельфин. Слоны
приставили к бассейну две ваги с прорезями. Хогард подавал сабли, а
Рахматулла подбрасывал платок, разрубал его саблей и вкладывал каждую в пазы
ваг, образуя лестницу. Хогард от барьера до лестницы полил ковер бензином и,
уходя, успокоил:
- Ковер из негорючей синтетики.
Пламя взметнулось, обдав жаром зрителей, и в эту огненную дорогу шагнул
Рахматулла и пошел по ней в огне до плеч. Загорелся свисающий конец чалмы,
йог зажал его в кулаке, поднялся по сабельной лестнице и прыгнул в аквариум
вниз головой.
- На бедного мишку все шишки! Как пить дать утопнет! - возопил попугай.
Обгоревшая чалма плавала на поверхности. Йог уселся на дне, скрестив
ноги. Возле него крутился встревоженный дельфин. Рахматулла погладил его:
все в порядке, спасать не надо.
Минут через десять невредимый йог встал, ухватился за край бассейна,
рывком перекинул тело и повис на стенке снаружи, не доставая до ковра
сантиметров двадцать. Прожектор поймал его в белый круг, в тишине послышался
хруст и было видно, как толчками удлиняются руки - кости выходили из
плечевых и локтевых суставов. Рахматулла встал на ковер, опустил руки, и они
коснулись лодыжек. Потом канатами взбугрились мышцы, возвращая кости на свои
места.
- Группа дрессированных ослов! - грассируя, выкрикнул сверху попугай. -
Чудеса самодрессуры! I
Что творили на арене веселые ослы, описать невозможно. Это надо было
видеть. Такие добродушные и совсем-вовсе не упрямые.
До позднего вечера продолжалось представление. Выбегали на арену гиены,
сытые, умытые, ничему специальному не обученные и потому добрые. Они играли
друг с другом и с Олле. Приходил медведь без следов радикулита, и кувыркался
на арене, и боролся с Нури, и вообще всячески веселился сам и веселил
зрителей. Он долго не хотел уходить, и тогда Олле уложил его в мешок и унес
на спине куда-то.
С нервическим хихиканьем попугай вырвал у себя из хвоста перо:
- Я весь издергался, извелся в ожидании. Покончим с этим и забудем.
Из-под купола спустились журавли, исполнили танец маленьких лебедей и
важно ушли за кулисы.
Была коррида. И неуловимы были движения безоружного Нури, когда бык
проносился мимо, и застывал от удара ладонью в холку, и снова кидался,
оскорбленный пренебрежением к своей мощи и ярости.
То стихал, то вновь вступал оркестр, сопровождая выступления, вспыхивал
маленький фейерверк, и шутихи крутились под куполом, брызгаясь разноцветными
огнями.
И было еще много разного, интересного и поучительного, смешного и
серьезного в том представлении. Словом, праздник удался на славу.
...Подходил к концу летний сезон. Скоро прибудут родители и увезут детей
по домам, а здесь останутся только ребятишки сотрудников центра ИРП -
несколько групп дошкольников со своими постоянными воспитателями. Предстояла
длинная шестимесячная пауза. Олле привлек на это время Нури в организованную
ИРП службу экологического патрулирования, Рахматулла должен был прочесть
цикл лекций в жмеринской школе йогов. У Ивана накопилась куча дел во
Всемирной ассоциации магов, где он был председателем. А Хогард уговорил няню
Марью Ивановну взять его на углубленную стажировку. И предстояло еще
многократное посещение воспитанников, проживающих на разных континентах: по
статусу и по совести воспитатель становился полноправным членом семьи
воспитанника. А еще нужно было время, чтобы просто жить, смотреть на людей и
звезды, гладить зверя по шерсти, выращивать картошку и розы и ходить под
дождем по лужам...
Утром Нури и Хогард провожали старшие группы в пеший поход по побережью,
долго разговаривали с инструкторами, проверяли рюкзачки, не туго ли затянуты
лямки, не жмет ли обувь. Нури еще раз убедился в исправности самобеглой
тележки. Вроде все было в порядке, но беспокойство, уже ставшее привычным,
не покидало его. Ох уж эти походы с их вечными неожиданностями, со стертыми
ногами, синяками и занозами, с волдырями от крапивы и комаров. Сидели бы
дома, что ли. Или взять орнитоплан и незаметно следом, а?
Он поймал понимающий взгляд Хогарда и засмеялся:
- Тебя тоже родительские мысли гнетут?
- Ой, гнетут. Марья Ванна говорит, что это первый признак
профессионализации...
А по влажному песку, почти в полосе прибоя, пяти - и семилетние, уходя,
голосисто орали старинную пиратскую песню:
Пират, забудь про небеса,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг