- Только собачку придется оставить. И лошадка пусть себе пасется, ее
никто не тронет. У меня здесь тихо, спокойно. Отдохнете и дальше пойдете.
Своим путем.
Вход в пещеру был закрыт цветастой занавесью. Отшельник откинул ее, и
сразу гостей оглушил утробный рык. Под люстрой, свисающей с невидимого в
высоте свода, метался и ревел огромный лев.
- Чтоб я так жил, Варсонофий! - неожиданно завизжал Отшельник. - Что я
тебе, из себя потроха достану?
Лев замолчал и ушел в угол. Отшельник, так же внезапно успокоившись,
сказал непонятно:
- Или я завтра вскрою энзэ, или вся программа полетит к черту.
В пещере было уютно и просторно. На ровном полу пушистый ковер, у стены
- большой письменный стол, длинный пульт и шкаф, набитый книгами. Рядом -
низкая тахта, а в стороне под странным коленчатым сооружением
располагалось львиное логово - охапка сухой травы.
Нури долго рассматривал удивительную конструкцию - причудливое
сочетание рычагов и микрофонов. Самый длинный из рычагов заканчивался
тяжелым ботинком.
- Для него? - кивнул Нури в сторону льва.
- Точно. Спит, скотина, на спине и храпит неестественно. Пришлось
соорудить эту штуку. Она срабатывает, когда уровень храпа превышает
шестьдесят децибелов... Сейчас я сплю спокойно.
- А попросить его выйти вон нельзя?
- Увы. Это его пещера. По сути, он мне ее сдает за ящик газельих
потрохов в неделю.
- Обдираловка, - возмутился Нури.
- А Варсонофий считает, что терпит меня чуть не задаром.
Олле перебирал книги. В основном это были труды по психологии животных,
справочники рационов, записки натуралистов и дрессировщиков.
- Ф.А.Судьба. "Сытый хищник. Очерки по экспериментальной психологии", -
прочитал он вслух. - Интересно: сытый хищник...
- Об этом потом. Пока прошу откушать, что Бог послал, - пригласил
Отшельник. - Сам я питаюсь, естественно, акридами, сиречь кузнечиками. Но
для гостей...
Для гостей была жареная рыба, вареники с творогом из молока антилопы,
на десерт бананы и ананас. Эту превосходную еду гости, а с ними и хозяин
запивали соком манго. И вели неспешную беседу.
- Варсонофий, - задумчиво сказал Олле. - За что вы его так?
- А вы знаете, кто я?
- Знаем. Отшельник.
- В миру я Франсиск Абелярович Судьба. Я, может, из-за этого и в
отшельники пошел. А уж если я Франсиск, то он Варсонофий. И никаких
сантиментов.
- Там я у вас книжку видел...
- Проблема - сытый хищник и голодный. Это, я вам скажу, два разных
хищника. Я изучаю условия, когда все сыты. И здесь свои трудности. Возьмем
Варсонофия. Сытый он спит. А у спящего - какая психология? Нет никакой.
Просыпается он уже голодным, и объект наблюдения исчезает, поскольку меня
интересует сытый. Идиотское положение... А вообще здесь рай. Никто никем
не закусывает. Все, представляете картину, толстые, довольные, непуганые.
- Рай - это хорошо, - сказал Нури. - Но какой смысл изучать сытого
хищника? Полезен голодный. Он лекарь стада. Мы знаем, что, гоняясь,
скажем, за антилопой, лев поддерживает ее жизненный тонус, способствует
тому, чтобы она всегда была в форме. А больных и слабых он съедает.
Выживают самые здоровые. И потомство от них здоровое.
- Пусть так. Но этот процесс природа рассчитала на тысячелетия, а мы
почти всех перебили за каких-то двести лет. Когда в стаде не десятки тысяч
голов, а жалкая сотня, то о каком естественном отборе можно говорить? В
этих условиях больных мы лечим, а слабых, со слезами, сами съедаем.
Хищнику ничего не остается. А ведь и его по-человечески жалко, вот и берем
на свое иждивение. Кормим от пуза, и у него появляются этакие
паразитические, буржуазные наклонности. Потому и изучаем.
- Ну а Варсонофий? - вмешался Олле.
- Отучили. Всех отучили. Мы держим в стаде десяток механических зебр и
антилоп разных пород. И пару жираф. Я видел, как за зеброй гонялся
леопард. Бедняга через полчаса вывалил язык, а механозебра хоть бы что.
Два-три таких урока и вдоволь газельих потрохов - и вот вам кроткая
кошечка...
Ночью Нури так и не мог заснуть. Сначала тихо шебуршал Отшельник и
часто выходил из пещеры. Потом снаружи кто-то гремел ящиками, смеялся и
переговаривался вполголоса, а когда все утихло, по-дурному захрапел
Варсонофий. И каждые пять минут со скрипом срабатывала рычажная система, и
ботинок гукался о львиный бок... Олле, привычный к лесным шумам, как лег,
так за ночь ни разу не пошевелился.
- В гробу я видал такое отшельничество, - сказал за завтраком хмурый
Нури.
Хозяин накрыл стол у входа в пещеру рядом со штабелем возникших за ночь
ящиков. Слышно было, как в своем логове хрустел газельими потрохами
Варсонофий. Потроха с виду напоминали галеты и, как объяснил Отшельник,
состояли из сложной смеси белков, витаминов, жиров и углеводов. Каковы они
на вкус, никто, кроме Грома, не захотел узнать. Пес же ел потроха с явным
удовольствием.
- Эти снабженцы всегда нарушают график, - пожаловался Отшельник. - Но
продукты обычно доставляют ночью. У антилоп гну аллергия к дирижаблю...
- Извините, я не хотел...
- Что вы, Нури, - Отшельник улыбнулся. - С непривычки здесь
действительно немного шумно. Но... вас, наверное, интересует не это?
- Вы видели ее? - спросил Олле.
- Такую синюю, в белый горошек?
- В горошек, - грустно сказал Нури. - Мы потеряли след.
- С кадычком между лопаток?
- Точно.
- С одной ноздрей?
- Ага.
- Нет, не видел. Но вон в том стаде вчера я заметил приблудную
антилопу. Так вот, рога у нее были белые в синий горошек. А когда
Варсонофий, в котором, надо сказать, порой просыпаются забытые инстинкты,
кинулся к ней; она не убежала. Однако нападать на нее он не стал. Обнюхал
и ушел... Согласитесь, для того, кто два года сидит на концентратах, - это
странно. Я полагаю, то была она.
Наступило минутное молчание. Олле сидел с отсутствующим видом, Нури
гладил пса.
- Я не могу утверждать наверняка, - нарушил паузу Отшельник, - но что
мы знаем о возможностях приспособления животных, тем более инопланетных?
- Мы подумаем. - Олле встал. - Гром, след. След.
Гром взял след и снова вел их по кромке джунглей, обходя островки
кустарников, убегая вперед и опять возвращаясь. Друзья шли налегке,
навьючив рюкзаки на спину коню. Они обсуждали сложившуюся ситуацию.
Конечно, приспособляемость гракулы к изменяющимся условиям жизни была
поразительна. Достаточно вспомнить, что экземпляры, отловленные на
марсианских полюсах, имели непроницаемый шерстный покров, но, будучи
перенесенными в экваториальную зону, полностью теряли его. Гракула вообще
обходилась без воды: видимо, организм мог синтезировать влагу; но она
купалась в бассейне и пила воду, когда жила в изоляторе. Она могла подолгу
сидеть под водой без вреда для себя и с равным удовольствием ела сухой
лишайник и... манную кашу.
Ночью они расположились на берегу ручья у маленького костра. Варили
ужин. Гром убежал в темноту по своим делам, конь дремал неподалеку,
по-ночному звенели джунгли.
- Нет, Олле, всякая адаптация тоже имеет пределы. Зимняя спячка,
анабиоз в неблагоприятных условиях, регенерация утерянных конечностей у
некоторых пресмыкающихся и рептилий... Все это никогда не связано с
изменением формы организма. Тебе не кажется, что Отшельник разыграл нас?
Гракула и антилопа! А может, Варсонофий просто уже забыл, что когда-то
кусался?
- А рога?
- Синие? В горошек? Мутация.
- Отшельник не позволит себе шутить подобным образом. Нури...
Из темноты в освещенный костром круг в этот момент вступил Волхв. Он
был коренаст и склонен к полноте.
- Кто вы и откуда?
- Из темного леса, вестимо. Мы, волхвы, всегда выходим из темного леса.
- Он присел на корточки у костра. - Мне ведомо, что Отшельник не шутит.
Он, как и все мы, очень уважает Нури-воспитателя и вас, Олле, одного из
последних на планете охотников.
- Спасибо, - радушно сказал Олле. - Поужинайте с нами. В лесу, поди,
страшно ночью.
- Приспособились. Работа у нас такая. Ходим, предсказываем.
- По ночам?
- Днем тоже.
- И что вы предсказываете?
- Разное. Всякие события, погоду. Ежели мор или глад, тоже предсказать
можем.
- Ну, глад нам не угрожает, - помешивая в котелке, сказал Олле. - А вот
вам, как провидцу, только один вопрос: чем закончится наш поиск?
Волхв расстегнул карман куртки, вытащил очки, протер их, надел на
короткий нос, улыбнулся и ответил:
- Грядущее скрыто от глаз, но вижу - вы будете довольны результатами.
Олле усмехнулся:
- Значит, поймаем?
- Это уже второй вопрос... А сейчас, извините, меня ждут дела. Я сыт и
ужинать не буду. Я ведь к вам мимоходом.
Он встал, шагнул из круга и исчез.
- Минутку! - крикнул вслед Нури. - Какова достоверность ваших
предсказаний?
- Айболит считает, что без пяти сто процентов, - донеслось из темноты.
- Правда, снабженцы жалуются, что дисперсия велика, но они всегда
недовольны. Кстати, Нури, лично вам предсказываю: побывав у Художника, вы
догадаетесь, как гракула сбежала из изолятора...
Пролетела над костром ночная птица, кто-то тихо прокрался к ручью и
долго лакал воду. Потом взошла луна, и стена леса разделилась на детали,
потеряла черноту. Олле и Нури хлебали из котелка, и Олле тихо рассказывал:
- В этом массиве десять волхвов, кое-кого я знаю. Сатон к ним
прислушивается... Видишь ли, здесь творятся странные дела. Это раньше
достаточно было организовать среди природы запретную для человека зону - и
можно было быть уверенным, что все там пойдет само собой. Будут множиться
растения и зверье разных видов, установится естественное равновесие. Так и
было, поскольку заказники и заповедники в экологическом смысле оставались
частью окружающей природы... Сейчас положение изменилось. Естественность и
дремучесть в лесном массиве ИРП? Они наполовину созданы нами в далеко не
завершенной попытке реставрации природы. Здесь сейчас все перемешалось -
настоящее и синтезированное, природное и привнесенное. Ведь даже почвенный
слой частью пришлось создавать заново, даже вот этот ручей, что журчит
рядом! Я помню, каких трудов стоило остановить рост стимулированных
растений, чтобы они не заглушили тех натуральных, что оставались в массиве
до создания Института... Сейчас здесь образуются микрозоны со своими
особенностями, своим микроклиматом, новыми видами растений,
животными-мутантами и потомками мутантов. Я недавно отловил двухметровую
змею, сплошь покрытую колючками. Она бросалась на меня и тихо гавкала.
Откуда она взялась? Биологи говорят, что такую никто не делал... Я видел в
саванне рогатую ламу, видел нетопыря с птичьим клювом и зеленого лебедя...
Волхвы пытаются во всем этом разобраться, оценить - как уживается старое и
новое, кто на кого и как влияет. Ведь порой неясно даже, кто кого ест!
- И кто они, волхвы?
- Не знаю. Знаю только, что люди эти страха не имеют, месяцами не
выходят из леса, работают в одиночку. Сатон вообще не любит, когда в зоне
ходят группами. Мы, по сути, исключение.
Нури проснулся первым. Справа половину неба заслоняла ромашка, а слева
сидел пес. Нури зажмурился, ромашка коснулась щеки. Клацнул челюстями пес.
Нури встал, осмотрелся. Холмистая зеленая равнина уходила вдаль,
овальными зеркалами блестели озера. Маленькие рощи толпились у берегов.
Розовые фламинго стояли в воде, разглядывая собственное отражение.
Очерченная ночью граница леса исчезла - лес переходил в саванну
постепенно. Пробежало небольшое стадо антилоп незнакомой породы. Воздух
был прозрачен и свеж. Нури вздохнул, сбросил одежду и побрел вдоль ручья
туда, где негромко шумел водопад. Ручей падал с обрыва в небольшую заводь
и вновь вытекал из нее по каменистому ложу. Нури прыгнул с разбегу и
купался, пока не надоело. Потом вылез из воды, пошел к лагерю и увидел
Дровосека.
Дровосек сидел на округлом валуне, подперев голову, и размышлял. Топор
лежал рядом, какая-то зверушка суетилась на рюкзаке, заглядывая внутрь.
Нури остановился неподалеку, не желая мешать человеку в его раздумьях.
Желтый кленовый лист спланировал и угнездился на влажном плече Нури. Над
головой тонко, с переливами, засвистела невидимая в листве пичуга и
умолкла, словно вся израсходовалась на трель. Дровосек размышлял.
Неслышно ступая, подошли Олле и пес, стали рядом, замерли. На паутинке
спустилась с ветки гусеница и стала раскачиваться у самого носа пса. Гром
вытаращил глаза, следя за ней, но не шелохнулся. Дровосек размышлял.
- Отвергла Амалья баронову руку! - не выдержал наконец Олле. - Святые
дриады! Мы уже минут десять глядим на вас, неподвижного, и не можем понять
причину столь мучительных раздумий.
Гром хапнул гусеницу и тут же выплюнул.
- Знаю, - сказал Дровосек, не подняв головы. - Вас здесь трое. Конь еще
на водопое. Здравствуйте.
- Здравствуйте и вы. Но все же...
- Рубить или не рубить, вот в чем вопрос! С одной стороны - надо
рубить, ибо этот вяз имеет дупло. С другой - дупло можно запломбировать, и
вяз еще лет двадцать простоит. Но с третьей...
- Как, есть еще и третья?
- Но с третьей, - Дровосек вздохнул, - в дупле совиное гнездо. Если я
его заделаю, куда денется сова со своими двумя совятами? И в результате
кто-то будет лишен радости видеть живую сову при лунном свете... У меня
блекнет волос, когда я подумаю, что это может с кем-то случиться.
Все трое тяжко задумались, а потом Нури спросил:
- Вы связывались с центром?
- Еще бы! Сатон передал задачу на большую машину.
- И что?
- Ах, Нури, машина ответила, что мне на месте виднее. Поскольку вы, вот
именно вы, забыли заложить в программу задачу о сове. У вас, видите ли,
там общие тезисы: общение с млекопитающими, общение с пернатыми. В одной
куче и сова, и попугаи-неразлучники...
Нури смутился: замечание было справедливым. Олле, у которого золотой
конь, и Отшельник, который провожал их через озеро верхом на Геннадии,
такой ошибки не допустили бы. Конечно, возьмись Нури теперь, через год
работы с детьми, составлять программу по разделу "радость" - она была бы
гораздо полнее... Но что все-таки делать с дуплом?
- Знаете, я, пожалуй, пойду. - Дровосек стряхнул зверушку с рюкзака. -
Оставлю все как есть. Птенцы подрастут, тогда и дупло заделаю... А если вы
ненароком увидите Айболита, передайте, что тот заяц, которому он недавно
грыжу вправил, чувствует себя отлично.
- Интересно, - сказал Нури, когда Дровосек скрылся в чаще. - За все
время мы не встретили ни одного по-настоящему серьезного человека. Это ж
надо - "волос блекнет"!
Олле засмеялся:
- И не встретим! Сатон имеет неограниченные права в подборе кадров, и
он берет к себе только мастеров. А мастеру не нужно поддерживать
авторитет, как спадающие штаны, - двумя руками. Руки у него всегда
свободны, и он делает свое дело весело и с любовью. Все хорошее на земле
создано мастерами, щедрыми сердцем и чуждыми зависти... И знаешь, что
Сатон считает первым признаком мастера? Умение восхищаться чужим делом.
Настоящий мастер, даже в том редчайшем случае, когда он имеет
административную власть, не станет мешать чужой работе, не станет занудой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг