ворота.
- Как же мы их откроем?- подошедший Хью крутил в руках точно такой же
ломик. - Тут, наверно, ключ нужен.
- Замок здесь электронный, электрический. Так что сейчас только дернуть
посильнее, дверь уже не заперта.
- А угловой?
- Угловой получил сигнал, что свет в этом коридоре отключился. Завтра
направит сюда электрика. Ты меньше говори, действуй.
Джек и Хью налегли на массивную дверь. Она чуть колыхнулась, сдвинулась с
места на несколько сантиметров и снова замерла. Джекки и Хью старательно
пыхтели, наваливаясь на нее то вместе, то вразнобой, но толку не было.
Металлическое эхо бродило по тоннелю, когда у кого-нибудь из них срывалась
монтировка. Дверь, уже было приоткрывшаяся, или зацепилась за что-то, или
уперлась - теперь она только колыхалась под толчками, покачивалась, как
огромный лист фанеры, и не сдвигалась больше ни на йоту. В конце концов, Фред
не выдержал, взял в тележке третий ломик и тоже принялся ковырять, цеплять и
подталкивать. Никому из них не пришло в голову начать общий для всех
счет-команду, как-то совместить разрозненные толчки в одно движение.
Они работали, дергаясь, суетливо и бестолково, как муравьи, облепившие
мертвого жука. Они толкали друг друга, ругались и пыхтели, все вместе и каждый
сам по себе. Иногда кто-нибудь из них, вытирая пот рыжим от ржавчины рукавом,
несколько минут отдыхал, а остальные продолжали суетливую возню; иногда кому-то
удавалось удачно зацепить створки, и черная щель становилась чуточку шире.
Наконец, когда ломик Джека, неудачно заправленный в щель, погнулся, и Фред,
весь в потеках ржавчины, уже начал терять терпение, их усилия вдруг совпали, и
ворота, подрагивая, вздыхая гулким металлическим лязгом, поддались.
Прямо перед ними открылась наполненная ящиками темнота.
Светили зажигалками. Фред накануне набрал для такого случая целую коробку,
двенадцать штук, и почти все прогорели, прежде чем нашелся нужный штабель. Фред
почему-то понизил голос, то и дело сверяясь с планом и громким шепотом отдавая
приказы;
Джек молчал, испуганно поблескивая глазами, а Хью тихо ругался, обжигая
зажигалкой пальцы и перебрасывая ее из одной руки в другую. Возле штабеля они
подожгли факел - свернутый в трубку лист промасленной бумаги, и дело пошло
лучше. Уже на обратной дороге, подтаскивая к тележке тяжелый ящик с оружием,
Хью увидел висящий сбоку на гвозде фонарь. Видимо, он был специально
предусмотрен для такого случая. Фонарь опробовали и тоже забрали с собой. Здесь
он был уже не нужен.
А у тележки их ждали гости.
Двое местных угловых стояли рядом и недоуменно ее рассматривали. Они снова
и снова сверяли номер тележки с длинным перечнем разрешенного к въезду на склад
автотранспорта и никак не могли его найти. Один из них светил на список
крохотным, очень удобным фонариком. Номер тележки полагалось отметить галочкой
или подчеркнуть. А как можно подчеркнуть номер, которого нет в списке? Увидев
форменную куртку Джека, они в растерянности пошли к нему.
- Ты, кто ты есть, почему ты здесь, дурак, почему ты приехал ночью? Где
твой номер, это же не твой сот. Что ты молчишь?
Один из них толкнул Джека рукой в грудь так, что голова у него зашаталась,
будто пришпиленная.
- Идиот, ты пойдешь на чистку. Давай сюда браслет.
Джек растерянно моргал, стоя между двумя рослыми угловыми, и щеки его
наливались краской. Это была самая жуткая ситуация, в которую только мог
попасть шофер, и он отлично знал, что никакого оправдания ему быть не может.
Джеку было невыносимо стыдно. Фред тем временем достал из ящика пистолеты и
смотрел на них, соображая. Что-то давнее, почти полностью забытое смутно и вяло
вспоминалось. Когда-то, очень давно, он стрелял в кого-то из таких. Хью
топтался рядом, заглядывая ему через плечо.
Они уже опробовали оружие там, у штабелей. Хью боялся, что оно заржавело
или испорчено. Каждый попробовал зарядить пистолет и выстрелить. Джекки
вытряхнул из квадратных картонных коробочек патроны и снарядил несколько
магазинов, ему очень понравилось заряжать магазины; правда, сначала он снарядил
их задом наперед, но потом разобрались, и на все это ушло довольно много
времени. Но теперь Фред начисто забыл, какие из этих пистолетов заряжены, а
какие нет. Они взяли с собой слишком много оружия, слишком много пистолетов.
Хью протянул руку ему через плечо и вытащил из ящика свой, приметный, рукоятка
обмотана красивой зеленой изолентой. С пистолетом в руке он и пошел прямо к
угловым.
- Эй! - В каждом его движении сквозила непередаваемая наглость. - Эй вы,
придурки!
Оба здоровенных охранника испуганно повернулись. Так их называл иногда
только Хозяин или его друзья. Увидев, что к ним идет обычный, невзрачного вида
житель сотов, они мгновенно пришли в ярость.
- Ты кто такой и почему здесь? Ты почему здесь ночью? Давай сюда браслет!
- Если вы сейчас не уйдете, я буду в вас стрелять.
И Хью торжествующе показал им пистолет. Оружие наделяло его могуществом и
наполняло голос сталью. Угловых он нисколько не боялся. Он торжествовал, и они
это почувствовали. Один из охранников попятился и закрыл лицо руками, но другой
вдруг странно изогнулся, выбросил вперед ногу, и оружие вылетело из руки Хью,
гулко ударившись о раскрытые настежь ворота. Фред схватил первый попавшийся
пистолет, отвел предохранитель и нажал на спусковой крючок, целясь в одного из
охранников. В пистолете что-то щелкнуло. Затем еще раз и еще. Чертыхнувшись, он
отшвырнул его в сторону и вытащил другой.
Этот был лучше и как-то тяжелей. Фред надавил крючок и механизм выстрелил.
Пуля ударилась в камень рядом с ногой Джека. И сам Джек, и охранник, сдиравший
с него браслет, замерли в нелепых позах. Фред выстрелил еще раз, цепко держа
пистолет в ладонях, понимая, что держит оружие неправильно, но старательно
направляя его в цель. Охранник, выламывавший руку Хью, смешно подпрыгнул и
упал. Его руки и ноги задергались, заелозили по полу, как несколько дней назад
у Сэма.
Я становлюсь настоящим человеком, подумал Фред. Как тот, в сером пиджаке.
И он выстрелил в последнего охранника, который пятился от него к воротам,
завороженно глядя на черный зрачок ствола.
ГЛАВА 21
Уже после Нового года, в конце января, Зойку решили отправить в поселок за
покупками. У девчушки оказалась отложена на черный день довольно большая сумма
денег, и она предложила скалолазам потратить ее на всех. Когда Женька,
сомневаясь, попытался было отказаться, Зойка с нешуточной злобой огрызнулась:
"Отстань, все равно здесь деньги тратить не на что". Решили израсходовать сразу
всю сумму, скалолазы нуждались во множестве вещей. Сопровождали Зою, в качестве
охраны и носильщиков, Димка и Рома - большую группу Женька отправлять не
рискнул, опасаясь привлечь лишнее внимание.
- Базар - это марксплац, именно базаром его никто не называет.
- Но базар по-немецки маркплац.
- А все говорят марксплац. А такие вот горы называются берговые.
- Как?
- Берговые горы.
- Зоя, в переводе это значит горные горы.
- Ну и что? Я тебе филолог, что ли?
- Ромка, ты слушай да на ус мотай. У нас тоже слова образуются будь
здоров.
- Ну, например?
- Например баксы. - Мишка сделал подсчитывающий жест.
- И чем тебе не нравятся баксы?
- Баксы мне нравятся, но доллар по-английски бак. Бакс это множественное
число. А баксы, получается, вообще только в мешках носить можно.
- Ладно. - Женька жестом вернул слово Зойке. - Может, ты и прав, но не
отвлекай зря внимание. Что там еще? Выражения какие-нибудь ходовые, присказки.
На чем проколоться можно?
- Да не знаю я. Сорок раз уже говорила. Думм - это дурак, поэтому "я
думал" не говорят, не принято. Еще есть такое выражение, из "Орла в Адлер".
Значит из пустого в порожнее. Еще говорят "им ну-ну". Это значит быстро.
Несмотря на то, что скалолазы не собирались разговаривать ни с кем, кроме
продавца, инструктаж продолжался очень долго.
Снега последние дни почти не было, ветер тоже поутих. Поземка скорее
расчищала дорогу, сметая снежную пыль, никому не мешала идти и ветром не
считалась. Переход предстоял довольно дальний, зато маршрут проложили нехоженый
и спокойный, в обход любых дорог и тропинок. Зимой в этих краях не показывались
даже пастухи.
Шли без приключений. Ночевали в небольшом овражке, почти полностью
занесенном снегом. Ребята резали слежавшийся снег ножами, вынимая плотные,!
большие "кубики", добираясь до грунта, готовили площадку. Из этих же снежных
кубов построили стенку-ограждение. Вскоре место для ночлега было готово.
Развели небольшой костер, от которого на ночь оставили две крупные головни,
чтобы тлело не прогорая, и укрылись общим на всех одеялом. Ночью поднялся
ветер, но в глубокой и светлой яме он никого не беспокоил. Перемаявшись до
света- все же было холодно, они вскипятили травяного чайку, умылись и привели
себя в порядок.
В нескольких километрах от их пристанища уже начиналась окраина поселка,
виднелись первые телеграфные столбы.
Скалолазы тщательно почистили одежду, уничтожая все следы походных
ночевок, осмотрели друг другу лица и волосы. Им предстоял нешуточный "выход в
свет". Заметить под куртками парней автоматы с коротко обрезанными прикладами-
Ромка своему и ствол укоротил- было практически невозможно, для этого
прилаживали под руку специальную петлю и загодя практиковались в ходьбе. Но
полной уверенности, что удастся сойти за местных, конечно, не было. Видок
получился так себе, на троечку. Работяги-алкоголики. Кроме того, одежда за все
это время настолько пропиталась запахом костра, что принять их могли в лучшем
случае за геологов.
На окраину поселка вышли днем, шагая неторопливо и спокойно. Снег под
ногами хрустел совершенно мирно, над серыми коробками домов густо сплетались
провода, кое-где дымили трубы. Почти все дома были двухэтажными, в два
подъезда. Прямо вдоль улицы, в метре над землей тянулись трубы водопровода,
придавая поселку какой-то гнетущий, производственный вид. Окна были одинаковые,
квадратной формы, отличной от той, к которой привыкли скалолазы, за стеклами
виднелись очень дешевые на вид занавески. На перекрестках стояли водоразборные
колонки, от них во дворы несли воду в металлических ведрах. Интернациональные
бабушки у подъездов внимательно глядели им вослед.
По словам Зойки, наибольшую опасность представляла встреча с участковым
либо военным патрулем: могли проверить документы. Или попадется кто-нибудь из
Зойкиных знакомых. Это был не тот поселок, в котором она жила, но шанс
проколоться все равно существовал. Исчезая, она для всех уехала в Караганду, то
ли работать, то ли поступать в техникум: "уперлась, сгреблась, умотала за
кудрявым парнем, дура". Именно такую версию должна была поддерживать Зойкина
тетушка, и она могла преподнести ее сочно, красочно и в лицах кому угодно, не
только соседям. Вряд ли кто-то из знакомых тогда встревожился, вот только не
надо было встречать односельчан здесь, тем более в обществе двух странных
"геологов". Однако Бог миловал, и до магазина они дошли благополучно.
Небольшой, в один отдел, но емкий магазинчик был обычным бревенчатым домом с
покосившимся, казенного вида крыльцом и металлической полосой поперек двери,
запиравшейся висячими замками. Торговали здесь абсолютно всем, начиная с
игрушек и кончая гнилой картошкой. В магазинчике по случаю рабочего дня
совершенно не было посетителей. Полупустые прилавки, на которых лежали
ссохшиеся от времени образцы товаров, казалось, проросли пылью. Сонная, грубо
накрашенная продавщица не обратила на вошедших особого внимания- кроме местных,
в поселке бывали геологи, солдаты и вольнорабочие с окрестных шахт. У нее
вызвало некоторое удивление, что Димка сразу начал отбирать книги, коих стояло
целых три полки- историю партии, избранные речи Шелленберга в трех томах,
"Историю моей родины" и прочее в том же стиле. Не очень эта подборка вязалась с
мятой одеждой парней; но когда они, в дополнение к книжкам, заказали ящик
водки, продавщица снова впала в сонное оцепенение. Ребята взяли коробку дешевых
рыбных консервов, шесть буханок хлеба, два килограмма сладких сухарей, двадцать
пачек табаку и папиросы, соль, спички, мыло, два солдатских счетчика гейгера,
из тех, что цепляются на карман, как авторучка, черный резиновый плащ и
несколько пар грубой обуви. Еще набрали кое-что по мелочам, после чего парни
принялись между собой препираться, считая смятые в комок рубли и марки - маркой
здесь назывался бумажный полтинник, и заказали, кроме ящика, пять, нет, шесть
бутылок водки. Продавщица понимающе усмехнулась им яркими губами и что-то
хотела спросить, но тут к прилавку подошла Зойка и канцелярским тоном
поинтересовалась, есть ли в магазине ватман, красная тушь и плакатные перья на
четырнадцать. Продавщица сказала, что ничего этого нет и не бывает, и спросила,
что это такое, перья на четырнадцать, а Зойка с чисто семейной деликатностью
объяснила, что на четырнадцать, дура крашеная, значит на четырнадцать.
Сразу после этого скалолазы рассчитались и ушли. Продавщица,
демонстративно уткнувшись в блеклый, из плохой бумаги журнал, даже не смотрела
им вслед.
- Наконец-то! - Женька взял новенькую, вишневого цвета книжку в жесткой
обложке и спросил: - Это все?
- Ну что ты. Бона, целая сумка макулатуры,- Ромка, улыбавшийся шире ушей,
небрежно пнул большую сумку с оторванной и наспех подвязанной ручкой.
- А Димка где?
- Димка у девчонок разгружается.
- Все нормально?
- Все как ты велел. Про пишущую машинку не спрашивали, спросили про ватман
и красную тушь. - Зойка хихикнула.- А зачем все это, Женя?
- Психология. - Женька жадно листал "Историю партии". - Неявно наводит на
мысль, что вы из какой-то организации. Лояльные граждане должны расписывать
плакаты и лозунги, тогда как для бродяг, вроде нас, красная тушь и ватман вещи
бесполезные. Как и пишущая машинка.
- А, ерунда все это. Мелочи. Там и так никого не было.
- Мелочи, не мелочи... Вся жизнь из мелочей. Здесь, как в макияже. Важен
результат.
- Какой такой результат?
- Какой? Такой. Мы в горах уже третий месяц и до сих пор живы. Такой вот
результат.
- Кстати, - деликатно кашлянув в ладошку, в разговор сбоку влез Ромка, -
как насчет плакатов и праздника? Народ интересуется. В смысле, водочки отпить.
- Покупки водкой маскировали?
- А что? Конечно. Пригодится. Двадцать пять бутылок. Одну по дороге.
Грелись.
- Пригодиться-то она пригодится. Вот только от Димки ее надо спрятать. А
то она пригодится за два дня.
- Нет, серьезно. Народ умаялся. Праздника хочется.
- Конечно, конечно. Будет вам праздник, - Женька понимающе кивнул. -
Шашлычок, водочка, настоечки, папироски, грибочки. Оттянемся как положено. А на
сладкое - девочек.
Ромка насупился и молчал. Не верил.
- И для девчонок - то же самое. Водочку настоим на кедровых орешках.
Только на сладкое мальчики.
Теперь на Женьку косо посмотрела Зойка. Хмыкнула, покачивая в руках
вишневого цвета книжку. Желание шмякнуть его книжкой по башке боролось с
уважением к командиру. Женька помолчал, выдерживая паузу, потом улыбнулся.
- Нет, в самом деле. Расслабиться можно. На один вечер. Тем более что
скоро нам, видимо, отсюда уходить. Но много пить не будем, водка еще
понадобится.
До двадцать седьмого года никаких отличий в истории двух миров обнаружить
не удалось. Февральская революция. Октябрьский переворот, кровавая бойня
гражданской войны, победа красных на всей территории России, за исключением
Финляндии и Польши. Революция в Германии, революция в Венгрии, разгром
спартаковского движения, разгром венгерской Красной армии, убийство Либкнехта и
Люксембург - все копировалось один к одному. Далее, когда при свете костра
читали о почти одновременном принятии "Сталинского" устава РКП(б) и программы
НСДАП в Германии- в учебнике подчеркивалась эта параллель как изначальное
единство братских партий, среди скалолазов возникли разногласия. Гера считал,
что в "их" истории такого эпизода не было, а Димка, напротив, настаивал, что
был. Остальные особенно не вмешиваясь, внимали спору и аргументации
"авторитетов".
Наругавшись вдоволь, решили, что это несущественно.
Существенное начиналось с тридцать второго года. В нацистской партии на
первые роли выходит Адольф Гитлер, здесь более известный как Шикльгрубер- он
побеждает на выборах, опередив Рема и Гиммлера. Гитлер становится фюрером,
официальным вождем. В учебнике со снисходительной иронией сообщалось об
истеричной нервности, непредсказуемости и легковесности этой фигуры.
Проводилась параллель с фигурой Керенского - "временный лидер". В Кремлевских
коридорах Гитлер шел под псевдонимом "Ледокол"; имелось в виду, что этот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг