- Вы хотите сказать, что эта стрекоза...
- Это не стрекоза, мистер Фишер. Это искусственно построенный летательный
аппарат. Мы еще ничего не знаем об его устройстве, о принципе действия или
конструкции, но то, что мы видим, не оставляет сомнения в том, что ни
природа, ни человек, со всей его техникой, не смогли бы создать ничего
подобного.
- Кто же тогда его сделал? - спросил Фишер.
- Муравьи... - торжественно сказал Нерст.
Часть вторая
1
8 июля.
10 часов 55 минут.
- Муравьи? - переспросил Ган Фишер.
- Да, муравьи, - повторил доктор Нерст. - Эту механическую стрекозу
создали муравьи, теперь я в этом совершенно уверен. - Он смотрел на
корреспондента, но, казалось, не видел его и обращался сразу ко всем, кто
находился в этот момент в лаборатории: и к своему другу Ширеру, и к
молчаливой ассистентке Линде Брукс, и к стоявшему в сторонке Мораесу, и к
сотням своих студентов, ожидавших в аудиториях, и к миллионам американцев,
сегодня еще ничего не знавших о серых муравьях. - Эта стрекоза, -
продолжал доктор Нерст, - не насекомое. Это искусственно созданный
летательный аппарат, построенный разумными муравьями. Ни один человек,
даже самый искусный, своими грубыми руками никогда не смог бы сделать
что-либо подобное... По сравнению с этой стрекозой механизм даже самых
изящных дамских часиков выглядел бы вроде кукурузного комбайна...
Лестер Ширер стоял перед экраном проекционного микроскопа и разглядывал
изображение внутренностей "стрекозы" - тонкие беловатые трубки,
разветвляющиеся, как пучки проводов или нервы на школьных анатомических
моделях, какие-то ритмичные кристаллические структуры с четкими гранями и
явно металлическими включениями, сероватые разорванные пленки, почти
прозрачные и, казалось бы, влажные...
Местами все это напоминало машину, местами - просто внутренности
раздавленного насекомого.
- Быть может, вы немного увлекаетесь, доктор Нерст, и забегаете вперед в
своих высказываниях, - заметил Ширер. - Пока можно сказать лишь то, что мы
в данном случае имеем дело, по-видимому, не с биологическим объектом. Я
говорю "по-видимому", потому что пока не сделаны химические анализы
материалов, пока мы не имеем ни малейшего представления о функционировании
объекта в целом, об устройстве и назначении отдельных частей, о его
энергетике наконец, нельзя делать никаких окончательных выводов. То, что,
вскрыв один из сегментов брюшка насекомого, мы обнаружили детали,
напоминающие известные нам приборы, созданные людьми, еще ничего не
доказывает. Возможно, это результат какого-то еще не известного нам
эволюционного процесса, возможно, и то, что это простая случайность,
приведшая к грубому заблуждению. Представьте себе, что мы вскрыли желудок
акулы, проглотившей корабельный компас, и не видим ничего, кроме его
поврежденных деталей. Было бы опрометчиво делать на этом основании вывод,
что рыбы двигаются с помощью электромотора. Необходимо провести подробное
исследование и прежде всего хотя бы в общих чертах ознакомиться с
"анатомией" этого объекта.
- Ваше замечание, дорогой Ширер, относительно акулы, проглотившей компас,
может быть, и остроумно, но едва ли уместно в данном случае, - возразил
Нерст. - Я далек от мысли делать какие-либо окончательные выводы,
разумеется, для этого необходимы подробные исследования, но все же то, что
в данном случае мы имеем дело не с насекомым, а с механическим прибором,
кажется мне бесспорным. Что же касается общей "анатомии", как вы говорите,
то этим я предполагаю заняться немедленно.
Нерст выключил экран микроскопа и, уткнувшись в окуляры, принялся
налаживать манипулятор.
- Вам не помешает, доктор Нерст, если я сделаю несколько снимков для
газеты? - спросил Ган Фишер.
- Помешает, - не оборачиваясь, ответил Нерст. - Сегодня я не могу дать вам
никакой информации.
- Но... - возразил Фишер.
- Никаких "но", мистер Фишер, - вмешался Ширер. - До тех пор пока мы не
закончим исследования и не придем к достаточно обоснованным выводам, в
газетах не должно появиться ни одной строчки.
- Но вы забываете, доктор Ширер...
- Я все помню.
- Вы забываете, доктор Ширер, что эта стрекоза, или этот объект, называйте
как хотите, принадлежит мне. Это моя собственность. И только от меня
зависит, разрешу ли я производить над ним какие-либо эксперименты или
исследования. Я заплатил за него пятьдесят долларов, и он принадлежит мне.
Фишер говорил очень тихо и сдержанно, чувствуя за собой неоспоримое право.
Ширер посмотрел на него удивленным, недоумевающим взглядом. Он не сразу
воспринял несколько непривычный для ученого чисто коммерческий подход к
делу. Ему казалось само собой разумеющимся, что подобное научное
исследование должно в равной мере интересовать всех имеющих к нему
отношение. Минуту помедлив, он достал из кармана чековую книжку и
автоматическую ручку.
- Я готов немедленно возместить вам расходы, мистер Фишер.
Ган Фишер отрицательно покачал головой:
- Вряд ли у вас хватит денег, доктор Ширер. Я не собираюсь продавать эту
стрекозу ни за пятьдесят, ни за тысячу долларов. Я гораздо больше смогу
заработать на сообщениях о нашем открытии. Я готов оставить вам для
исследования этот объект, но с условием, что мне будет предоставлено
исключительное право публикации сообщений о ваших исследованиях. Как о
том, что вами и доктором Нерстом уже сделано, так и о том, что может быть
выяснено в дальнейшем.
Фишер замолчал, давая время ученым обдумать его ультиматум.
Этой паузой воспользовался Мораес для того, чтобы внести свое предложение.
- Босс, - робко сказал он, - если вам нужны такие стрекозы, то по сто
долларов за штуку я мог бы их вам приносить каждый день...
Нерст продолжал возиться со своим микроскопом. Казалось, он даже не слышал
того, что говорили Фишер и Мораес.
- Лестер, - позвал он Ширера, - взгляните, Лестер, я никак не могу
разобраться в том, как они крепят связки к панцирю. Сегменты панциря
соединены эластичным материалом, но впечатление такое, словно... словно
этот пластик прирос к металлу... Мне не хотелось бы его разрезать...
Ширер, все еще держа в руке перо и чековую книжку, нагнулся к микроскопу.
- Конечно, было бы лучше не разрезать, - сказал он. - В технике существует
правило, что всякая машина, всякая конструкция, созданная людьми,
обязательно должна разбираться на части.
- Да, но эта конструкция создана не людьми, - возразил Нерст.
- Это не имеет значения. Техника должна оставаться техникой. Даже в
муравьиных масштабах. Разборность механизма - это один из всеобъемлющих
принципов конструирования. В этом, по-видимому, основное различие между
произведениями техники и биологическими объектами. Любая машина
изготовляется по частям и потом собирается, тогда как биологические
объекты формируются сразу как единое целое путем одновременного
наращивания деталей на молекулярном уровне. Поэтому животное нельзя
разобрать на части, как машину.
- Это справедливо для человеческой техники. А здесь мы можем столкнуться с
иными, нам совершенно чуждыми и непонятными технологическими приемами.
- Все равно. Любая машина должна изнашиваться или ломаться. Они должны
были предусмотреть возможности ремонта, а для этого машина должна
разбираться.
- Опять же с человеческой точки зрения... Что... вы хотите сами
попробовать действовать манипулятором?
- Да.
Ширер неумело пытался продеть пальцы в кольца на рукоятках манипулятора.
Нерст показал ему правильное положение руки.
- Это очень просто, вы быстро освоитесь. Захваты манипулятора повторяют
движения ваших пальцев и рук, но уменьшенные в масштабе одна двухсотая.
Самое трудное - привыкнуть к левому изображению в поле зрения... Это
обычный принцип пантографа...
Ширер осторожно и неуверенно попробовал управлять манипулятором.
Ган Фишер достал из футляра фотокамеру и установил на ней фотолампу. Линда
Брукс, следившая за его действиями, встретилась с ним взглядом и
отрицательно покачала головой; неслышно, одними губами, она произнесла
слово "нельзя". Фишер сделал вид, что не понял ее знаков, и, выбрав
подходящий момент, нажал спуск фотокамеры. Полыхнула и погасла фотолампа.
Доктор Нерст резко обернулся:
- Что это было?
- Поймите меня правильно, доктор Нерст, - сказал Фишер, - я никоим образом
не хочу мешать вашей работе. Наоборот, вы могли убедиться в том, что я
всячески рад вам содействовать, но вы должны понять и меня: пресса - это
мой бизнес, моя работа. Вся эта история с муравьями интересует меня лишь
постольку, поскольку она может дать материал для печати. Это мой бизнес...
- Я прошу вас возможно скорее уйти из лаборатории, - сказал Нерст.
- Подождите, Клайв, не нужно горячиться. - Ширер повернулся от микроскопа
и старался выпростать пальцы из захватов манипулятора. - Подождите, Клайв,
от прессы мы все равно не избавимся, а мистер Фишер действительно оказал
нам некоторую помощь, и кое в чем он прав. Если бы не он, мы бы сейчас не
имели в руках этой стрекозы.
- Но я не могу допустить безответственных публикаций в газетах и по радио.
Если бы не эта безграмотная передача, фермерам никогда не пришло бы в
голову устраивать поход против муравьев. Гибель этого старика на вашей
совести, мистер Фишер.
Фишер сделал протестующий жест:
- Я не давал этой информации, доктор Нерст. Я передал на радио только то,
что было напечатано в газете и что мы с вами согласовали. Эту передачу
финансировало местное отделение химического концерна "Юнион кемикл": они
заинтересованы в продаже ядохимикатов и ради этого несколько сгустили
краски. Я здесь ни при чем.
- Но это возмутительно! Какая может быть гарантия, что нечто подобное не
повторится снова?
- Такой гарантии быть не может. Мы живем в свободной стране, и каждый
вправе публиковать то, что он считает нужным.
- Если это не вредит интересам общества, - вставил Ширер.
- Обычно это бывает очень трудно доказать.
- Вот поэтому я и не хочу давать никакой информации, пока мы не придем к
определенным выводам, - сказал Нерст.
- Я думаю, вы не правы, Клайв, - возразил Ширер. - Заставить замолчать
прессу не в нашей власти. Какие-то сведения все равно будут появляться и
будоражить общественное мнение. Единственное, что мы можем сделать, - это
позаботиться о том, чтобы информация носила по возможности объективный и
научно достоверный характер. События, участниками которых мы стали, имеют
слишком большое значение не только для нас. Впервые за всю историю Земли
люди столкнулись с технической культурой, с цивилизацией, которая имеет
нечеловеческое происхождение. Это подобно появлению инопланетных
пришельцев, о которых пишут в фантастических романах. Мы не вправе брать
на себя всю полноту ответственности и замалчивать факты в ожидании
исчерпывающих научных результатов.
- Но тогда я категорически настаиваю на том, чтобы любое сообщение,
которое будет публиковаться со ссылкой на нашу лабораторию, было
предварительно мне показано. Вы правильно заметили, Ширер, что на нас
лежит слишком большая ответственность перед обществом и мы обязаны
проследить за тем, чтобы в печати не появлялось ничего такого, что может
ввести людей в заблуждение.
- Это я могу вам обещать, доктор Нерст. Вы уже имели случаи убедиться в
моей корректности, и я обещаю вам передавать в печать лишь ту информацию,
которую вы сочтете уместной. - Фишер, как полководец, одержавший
сомнительную победу, спешил закрепиться на завоеванной позиции. - Но,
понятно, я не могу нести ответственность за то, что будут писать мои
коллеги... Если вы не возражаете, я хотел бы сделать еще несколько снимков
в лаборатории...
Нерст молча отвернулся. Его воображению представились те сотни и тысячи
холодных, равнодушных, эгоистичных, иногда более или менее честных, иногда
подлых людей, которые будут делать свои большие и мелкие бизнесы на его
открытии.
2
9 июля.
13 часов 20 минут.
Самолет набирал высоту.
Пассажир у восьмого окна с правой стороны равнодушно смотрел в мутный
кружок иллюминатора. На стекле розовел косой след раздавленной мошки,
отброшенной встречным потоком воздуха.
В детстве он любил давить мух на окнах. Это было немного противно, немного
жутко и щекотало нервы ощущением власти и безнаказанности.
Это же сознание безнаказанности, возможность вызывать в людях чувство
страха, стало для него источником удовлетворения в его теперешней
деятельности в роли специального инспектора Федерального бюро
расследований. Сейчас он направлялся в один из юго-западных штатов для
проверки хода следствия по делу Грига.
Под крылом самолета медленно скользили желто-зелено-серо-лиловые клетки
полей, четко разграниченные внизу, прямо под самолетом, и сливающиеся в
общий голубоватый тон вдали, на непривычно высоком горизонте. Тонкие,
прямые, белые нити дорог расчленяли лоскутную пестроту полей на большие
квадраты, подобно координатной сетке на географической карте. Разница была
лишь в том, что на географических картах меридианы и параллели изображают
обычно черными, а здесь они казались почти белыми. Все было очень
правильным и прямоугольным. Редкие извилистые ленты рек и висевшие кое-где
между землей и темным фиолетовым небом белые хлопья облаков только еще
больше подчеркивали строгую геометричность разграфленных по линейке
посевов и пашен. Это была прочно обжитая, хорошо ухоженная, крепко
прибранная к рукам земля. Старательный хозяин трудом нескольких поколений
очень хорошо оборудовал ее для жилья. Она казалась причесанной,
приглаженной, подстриженной, выскобленной до стерильной чистоты,
обсосанной пылесосами, напомаженной и смазанной там, где ей полагалось
быть смазанной. Это была очень удобная и совершенная машина для жилья
людей, снабженная электричеством, сеткой оросительных каналов, гладкими
дорогами, уютными фермами с телевизорами, холодильниками, стиральными
машинами и удручающей скукой по вечерам.
Инспектора Федерального бюро расследований весьма мало интересовала
панорама напомаженной страны за окном самолета. Он равнодушно отвернулся,
открыл объемистый желтый портфель и занялся своими бумагами.
До того, как стать инспектором ФБР, он переменил несколько профессий. Он
был агентом по продаже недвижимости, гидом на Ниагарском водопаде, держал
маленькую рекламную контору в Кентукки и даже пробовал свои силы в кино.
Пожалуй, ни одна область человеческой деятельности не привлекает к себе в
такой степени мечты неудачников, как кино. Это кажется так просто - жить
на экране, увлекать миллионы людей выдуманными поступками выдуманных
героев и собирать с этих миллионов людей миллионы долларов. Он не имел
никаких данных для того, чтобы стать артистом. Его крошечное личико,
сморщенное, как старушечий кулачок, с остреньким носиком, никак не
подходило для звезды экрана. Поэтому он решил попытать счастья в качестве
продюсера. Его расчет был прост. Не полагаясь на свой талант или
профессиональный опыт, он предполагал добиться успеха, показывая на экране
то, что всегда вызывает отвращение в людях с развитым интеллектом, но что
привлекает нездоровое любопытство толпы обывателей. Ему удалось собрать
некоторую сумму денег, достаточную, чтобы начать съемки фильма и тем
поставить своих кредиторов перед дилеммой: или потерять деньги, или
продолжить финансирование в надежде закончить картину и вернуть затраты.
В фильме из современной американской жизни много и подробно убивали людей.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг