Анатолий ДНЕПРОВ
Трагедия на улице Парадиз
I
- Жаль, со времен Раффера никто не занимается палеопатологией, -
услышал я сзади себя сказанные по-французски слова.
Я повернулся и увидел малопривлекательного субъекта - не то гида, не то
полунищего,- здесь, в Гизе, возле пирамид и тех и других было немало. Но
фраза была непонятной, и я спросил:
- А что такое палеопатология и кто такой Раффер?
-Палеопатология, это наука о заболеваниях древних, а Раффер - создатель
этой науки. Но она берет начало значительно раньше, с того времени, когда
ею предложил заниматься профессор анатомии в Каире Аллан Смит.
Я засмеялся:
- Каких только наук люди не придумали...
- Да. Палеопатология должна была бы объяснить многое.
- Что именно? - спросил я.
- Например, почему до сих пор врачам не удается справиться с раковыми
заболеваниями.
Этого, признаться, я меньше всего ожидал. "Интересный прием, - подумал
я, рассматривая незнакомца. - Во всяком случае это не банально".
Он был высокого роста, с тонкими чертами лица, с блестевшими черными
волосами. Они лежали монолитной глыбой на узкой, вытянутой вверх голове.
Нос с горбинкой придавал его сплющенному с обеих сторон лицу сходство с
какой-то птицей.
- Так почему же, по-вашему, никто не занимается палеопатологией? -
опросил я.
- Сложная наука. Обнаружить на мумиях признаки заболевания, знаете, не
так-то легко. Это может сделать только очень крупный специалист. Он должен
быть одновременно и хорошим анатомом, и онкологом, и биологом, и
палеонтологом. Вообще, такими делами может заниматься только очень
эрудированный человек.
- И все же я не вижу связи между проблемой рака и этой вашей странной
наукой.
Француз улыбнулся (я решил, что он француз, потому что он хорошо
говорил по-французски, и мои попытки перейти на арабский язык ни к чему не
привели).
-Это длинная история. Если у вас есть время, я бы мог ее вам рассказать
за... десять пиастров.
- Все правильно, - подумал я. - Дело в пиастрах. И тем не менее это
забавно.
Я посмотрел на часы. Было восемь по местному времени. Скоро должны были
наступить короткие египетские сумерки и затем черная, как сажа, ночь.
Впрочем, до отеля "Мен-Хауз" было не более сотни метров, и поэтому я
решился:
- Хорошо, вот вам десять пиастров. Расскажите.
- Пройдемте вон туда, к западной стороне пирамиды. Там будет светло еще
около часа. Я думаю, нам этого хватит.
Пока мы шли, он вдруг спросил:
- Вы когда-нибудь были в Париже?
- Нет, не был, - ответил я.
Француз глубоко вздохнул:
- Сейчас там хозяйничают фашисты. Это они убили профессора Дешлена и
Ирэн...
Я задумался. Шла война, и вся Европа стонала от немецкой оккупации.
Сотни тысяч людей бежали с насиженных мест на чужбину, спасаясь от хищной
свастики. Может быть, действительно, и этот человек покинул свой далекий
город и, чтобы не умереть с голоду, бродил здесь, вокруг раскаленных
древних камней и рассказывал за деньги свои причудливые истории. Может
быть, эти истории - сплошной вымысел, а может быть...
- Сядем здесь, - сказал незнакомец.
- Хорошо, - согласился я и приготовился слушать.
II
- Лучше всего, пожалуй, начать этот рассказ с того памятного дня
в194...году, когда в одной из парижских газет появилось такое сообщение, -
я хорошо его запомнил: "Сегодня ночью в музее Восточной культуры Гиме
совершено страшное кощунство. Неизвестный проник в зал, где хранятся
египетские мумии и, вскрыв саркофаг второго царя пятой династии Сахура,
унес часть мумицированных останков фараона".
Незнакомец на минуту умолк и затем, нагнувшись ко мне совсем близко,
шепотом произнес:
- Я могу вам сообщить, что ко всей этой истории я имею самое
непосредственное отношение. Саркофаг фараона из Абусира вскрыл я...
- Зачем? - удивился я.
- Мне нужен был позвонок фараона.
Я чуть не расхохотался. "Сейчас последует какая-нибудь стандартная
детективная повесть", - решил я. Но, как бы угадав мои мысли, незнакомец
быстро заговорил:
-Ради бога, не думайте, что я вас хочу заинтриговать глупым рассказом о
краже и поисках вора. Если вы согласитесь дослушать все до конца, вы
поймете, что это было необходимо...
- Я готов вас слушать до конца, но при чем тут проблема рака и все
остальное?
- Месье, - не торопясь, продолжал мой рассказчик. - В одном вы можете
быть уверены. Я не преступник. Преступники сейчас хозяевами расхаживают по
парижским улицам и сидят в парижских кафе и ресторанах. Они расточают
золото, заработанное на крови и смерти людей. А я, вот видите, здесь...
Помолчав минуту, он стал продолжать:
- Я буду говорить о людях Франции, которые в страшное время оккупации
сделали, увы, трагическую и непродуманную попытку оказать услугу своей
родине.
Первый, о ком я хочу рассказать, - Морис Дешлен. Поверьте, несмотря на
все его заблуждения, Франция потеряла в его лице выдающегося ученого и
пламенного патриота.
До войны он был профессором Сорбоннского университета. Он принадлежал к
тому редкому типу ученых, которых интересует буквально все. Он не принимал
разделение наук на различные дисциплины - математику, физику, биологию,
социологию, медицину. На лекциях он неоднократно повторял, что мы живем в
едином мире и что искусственное расчленение познания мира говорит не в
пользу величия человеческого разума. Просто еще не родился гений, который
бы синтезировал все воедино.
Когда началась война, Морис Дешлен ушел добровольцем на фронт. И знаете
кем?
Обыкновенным санитаром, хотя накануне в университете читал
факультативный курс кристаллографии и почему-то интенсивно занимался
изучением египтологии.
Прежде чем мы снова вернемся к профессору Дешлену, я должен вам
представить себя. Мое имя может вас совершенно не интересовать. При данных
обстоятельствах оно не имеет никакого значения. Замечу только, что я также
имею некоторое отношение к науке. Выражаясь точнее, я недоучившийся
химик-органик. В университете я познакомился с Дешленом. Меня поразила его
огромная эрудиция. Я с наслаждением слушал его лекции. Хотя они были
посвящены специальным вопросам кристаллографии, они охватывали огромный
круг проблем. Кстати, именно в этих лекциях профессор Дешлен высказал
идею, которая впоследствии была подхвачена другими учеными, в том числе
известным физиком, одним из создателей квантовой механики, Эрвином
Шредингером, который назвал живой организм апериодическим кристаллом.
Дешлен говорил об этом еще в сороковом году...
Так вот, когда началась война, Дешлен ушел добровольцем в армию и
бросил университет. Чтобы не умереть с голоду, я был вынужден устроиться
на работу в одну из парижских аптек. Здесь я познакомился с сотрудницей
этой аптеки Ирэн Бейе, которая впоследствии стала моей женой. Дешлена я
потерял из виду.
В конце сорокового года, уже после того, как немцы заняли пол-Франции,
я получил от одного своего старого друга письмо. В нем он, между прочим,
писал: "Наш Дешлен во время кампании проделал колоссальную карьеру - от
санитара до главного хирурга полевого госпиталя. Я не знаю, какому из
своих многочисленных талантов он этим обязан. Но одно любопытно: немцы
отдали приказ разыскать Дешлена. Говорят, он разработал какой-то
невероятный способ лечения ранений..."
Прошло еще немногим более месяца. Однажды в аптеку, где я работал,
прихрамывая, ввалился некий верзила с забинтованной физиономией и подал
мне рецепт. Каково было мое изумление, когда вместо обычных латинских
названий лекарственных препаратов я прочел строки, написанные знакомым
почерком:
"Завтра в семь вечера этот человек встретит вас у входа в церковь
святой Мадлены и проводит ко мне. Вы мне нужны. М. Д.". Записка была от
Дешлена!
На следующий вечер в назначенном месте я с нетерпением ждал
перевязанного парня. Он появился внезапно и сделал мне едва заметный знак,
чтобы я следовал за ним.
Путь был очень длинным. Мы все время двигались в северо-восточном
направлении. Через час мы оказались в каком-то темном квартале, о
существовании которого я и не подозревал. Когда мы шли по узенькой,
окутанной темной мглой улице, мой провожатый приблизился ко мне и тихо
произнес:
- Это улица Парадиз.
Мне это ровным счетом ничего не говорило. Мы вошли в какую-то
подворотню, повернули направо. В глубине двора стоял дом с мезонином.
Профессор Дешлен встретил меня холодно, без всякого энтузиазма, так,
как он обычно встречал студентов, пришедших к нему на экзамен. Кивком
головы он пригласил меня сесть. Я как-то оробел и не решался начать
разговор.
Он заговорил первым:
- Известно ли вам, молодой человек, что мы живем в мире кристаллов?
Я пожал плечами и про себя улыбнулся. Уж очень все походило на добрые
старые времена в Сорбонне.
- Этот мир можно так назвать лишь с известной натяжкой, профессор. Да,
действительно, кристаллических образований в природе очень много, -
ответил я.
- Много! Они всюду! - произнес он сурово.
Я осмотрелся вокруг, пытаясь в темноте обнаружить хоть что-нибудь, что
имело бы кристаллическую природу. Стол, стулья, книжный шкаф с книгами,
кожаное кресло, стекла в окне. Ни одно из этих предметов не напоминало мне
о кристаллах.
-Я не совсем понимаю, профессор, что вы имеете в виду. Но если под
кристаллами вы подразумеваете то, что...
- Под кристаллами, молодой человек, я понимаю именно то, что под ними
нужно понимать. Кристалл, это упорядоченная в пространстве материя.
Я задумался. Меня сбили с толку слова "упорядоченная материя", потому
что это было не одно и то же, что материя с периодически повторяющейся
структурой. А ведь именно так мы определяем кристаллы. Когда мы берем в
руки кристалл каменной соли, то мы знаем, что в нем, в совершенно строгой
периодической последовательности ионы натрия чередуются с ионами хлора.
Если затравку кристалла поместить в насыщенный раствор соли, то он начнет
расти во все стороны, однако к его структуре ничего нового не прибавится.
- Ваше определение слишком общно, чтобы из него можно было сделать
какие-либо выводы, - попытался возразить я.
- Как по-вашему, это кристалл или нет? - вдруг спросил он и ударил
кулаком по столу.
- Конечно, нет, - не задумываясь, ответил я.
- Не кристалл? - переспросил он и еще громче забарабанил по столу. -
Ну, знаете, я думал, что вы более сообразительны.
- Если вы имеете в виду древесину, из которой сделан этот стол, то она,
конечно, не является кристаллом, хотя... - Я задумался.
- Хотя что? - спросил Дешлен, приблизившись ко мне.
-Хотя она чем-то и напоминает кристалл, - пролепетал я, будучи не в
состоянии сформулировать ту мысль, которая вдруг у меня возникла.
- Ага! - торжествующе воскликнул он. - Хорошо! Очень хорошо! Так вот
теперь вы мне и скажите, чем же эта древесина напоминает вам кристалл? -
И, не дожидаясь моего ответа, он ответил сам. - Тем, что она состоит из
волокон, которые в свою очередь представляют собой отнюдь не случайные, а
упорядоченные цепи молекул. - Это непериодический, или апериодический
кристалл. А кто сказал, что кристаллы обязательно должны иметь
периодическую структуру?!
- Это следует из самого определения... - бормотал я.
- К черту определения! Определения выдумываем мы, а природе на них
наплевать. Если определение не выражает самую сущность вещей, его
необходимо забыть, и чем скорее, тем лучше!
- Я не понимаю, профессор, в чем смысл всего этого разговора. Я
подозреваю, что вы позвали меня сюда вовсе не для того, чтобы рассказать,
что такое кристаллы. Вы мне писали, что я вам нужен. Я в вашем
распоряжении.
- Чудесно. Вы нужны мне для того, чтобы помочь выращивать новые
кристаллы...
Это заявление Дешлена меня поразило. Увлечение чистой наукой в разгар
национального бедствия показалось мне странным. Поэтому я не без горечи
воскликнул:
- Не думаете ли вы, что наша с вами совесть будет спокойна, если мы
таким весьма оригинальным способом постараемся убежать от действительности?
- Нисколько. Даже наоборот. Очень скоро вы поймете, что то, что я
собираюсь делать, имеет огромное значение для Франции.
Затем Дешлен кратко изложил свой план. Его квартира превращается в
физико-химическую лабораторию. Я и Жокль (так звали доставившего меня к
нему парня) станем его сотрудниками. Моя жена будет помогать нам в
качестве лаборанта. На нее также возлагалась обязанность вести наше
домашнее хозяйство. Предварительно мы должны будем приобрести массу
реактивов, где только можно.
III
- Вам не надоел мой рассказ? - спросил меня француз. - Тогда я продолжу.
Итак, через несколько дней я и моя жена переселились в мрачный дом на
улице Парадиз. Наша квартира была этажом ниже квартиры Дешлена. После того
как мы разложили наш немногочисленный скарб в двух комнатах, Жокль
пригласил нас наверх, к профессору.
При дневном свете я заметил, что его квартира была довольно просторной,
особенно средняя комната. Справа и слева от нее были комнаты поменьше, в
правой находился кабинет профессора, в котором я уже побывал, а левая была
заполнена еще не распакованной химической посудой и какими-то приборами.
Профессор встретил нас довольно приветливо. Его темные глаза метали
задорные искорки из-под густых нависших бровей.
- Та-та-так! - говорил он. - Значит, все в сборе. Хорошо. Сейчас мы
устроим генеральное совещание и разработаем план действий. Кстати, Ирэн, -
обратился он к моей жене, - богата ли наша аптека?
- У нас есть все, кроме сульфамидных препаратов, - ответила жена.
-Они нам пока что не понадобятся. Есть ли у вас какие-нибудь
аминокислоты или их производные? Есть ли цистеин, глобулин? Есть ли,
наконец, обыкновенная желатина?
- Это найдется. Особенно желатина.
- Прекрасно. Тогда прошу всех в кабинет.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг