Анатолий Днепров.
Лунная соната
-----------------------------------------------------------------------
"Знание - сила", 1962, N 6.
OCR & spellcheck by HarryFan, 31 July 2000
-----------------------------------------------------------------------
Над космодромом разнесся голос диспетчера:
- Пассажирам, отправляющимся в сторону Луны рейсом два ноль семь,
занять место в роллере. К старту корабля машина отходит через пять минут.
Объявление повторили три раза. Ольга посмотрела мне в глаза:
- Ну же, Владо! Будь хоть чуточку веселее!
Ее лицо сияло от радости. Оно просто излучало свет, точно так, как
тогда, когда я первый раз увидел ее рядом с "Людвигом".
Товарищи повернулись к нам спиной и образовали плотный круг. Они
решили, что нам пора прощаться по-настоящему... Я крепко сжал руку Ольги и
стал смотреть через ее плечо на зеленый горизонт, где возвышалась
серебристая громада корабля. Его острый нос был обращен прямо к Солнцу, и
просто не верилось, что именно в полдень он отправляется на Луну...
- Скажи, что мы будем друзьями, Владо, - прошептала Ольга.
- Что-то вы долго! И вдобавок шепчетесь. Герка, не жми так сильно мне
руку!
Это из круга кричал наш друг, Сережа Самойлов. Он-то думал, что знает
про меня и Ольгу все.
- Мы останемся друзьями? - спросила она.
Я кивнул головой.
- Молодец, Владо. До свидания.
- Ну, нацеловались? - нетерпеливо кричал Сережа.
- Да, - ответил я. - Оля, передай привет Георгию.
- Обязательно, - ответила девушка. Улыбаясь, она пошла по ступенькам
вниз к площадке, где стоял голубой роллер.
Роллер укатил к стартовой площадке, а мы продолжали стоять на месте,
глядя на серебристую громаду.
- Ладно, - сказал я, - пойду...
Меня никто не пытался остановить. Всем было все понятно, во всяком
случае они так думали. Уже на верхней террасе парка я почувствовал, как
вздрогнул воздух, как широкими, упругими волнами покатился во все стороны
гул могучих двигателей. Я остановился и посмотрел на зеленый горизонт.
Низенькие липы выбросили свои кроны в сторону от центра стартовой
площадки, а серебристая сигара закачалась в клубах черного дыма и начала
подниматься вверх. Через мгновенье пронзительный визг рассек горячий
воздух, и космический аппарат исчез в ослепительной голубизне неба.
...Я люблю эту дорогу среди зеленых холмов. Когда-то мне казалось, что
ей нет конца, как нет конца человеческому счастью. На ее обочине росли
молодые липы, а дальше начинались холмы, пологие, округлые, как будто
здесь когда-то закопали гигантские шары, и в течение веков они погружались
в землю все глубже и глубже. Я люблю эту дорогу, я бродил по ней много раз
- и тогда, когда, как сегодня, над ней перелетали посвистывающие птицы, и
когда по капюшону моего плаща барабанил осенний дождь, и когда из-за
холмов на нее гурьбой выходили мальчишки и усердно стучали лыжами об
асфальт, чтобы сбить снег...
Мимо меня промчался автобус и кто-то, наверное Галя Войн, высунув
голову в окно крикнул:
- Владо, не заблудись!
...Первый раз, когда мы пошли с Олей к космодрому, она недоверчиво
спросила:
- А вы знаете, куда ведет эта дорога?
Она и не подозревала, что я прошел по ней сотни раз. И много-много раз
суждено было нам теперь пройти по ней вдвоем. А однажды ночью мы свернули
с асфальта в сторону и вышли на Большое озеро, в котором отражалась луна.
Я никогда не забуду той ночи.
"Когда на сердце тоскливо, иди к людям". Я не помню, кто это сказал, но
нужно, чтобы на сердце действительно было тоскливо, дабы понять правду
этих слов. Первый, кто попался мне в лаборатории, был Герман Зоннельгардт.
- Они хотят разломать "Людвига". Вы должны немедленно вмешаться, -
торопливо проговорил он, теребя борт моей куртки.
- Зачем? - удивился я.
- Спросите их, этих чудаков из ВЦ.
- Не давайте им ломать "Людвига", Владо Андреевич, - жалобно просили
девушки. - Если им нужно установить новую машину, можно для этого выделить
помещение на тринадцатом этаже. Там, в одной аудитории вот уже год как
лежит архив, давным-давно переписанный на цилиндры.
Я-то знал, что спасти "Людвига" мне не удастся, но к руководителю
вычислительного центра все же пошел. Он меня встретил лукавой улыбкой.
Садитесь, Владо, и давайте сделаем вид, будто мы обсуждаем судьбу
"Людвига". Как улетела Ольга?
- Хорошо, - ответил я и попытался улыбнуться. - А все же, нельзя ли его
оставить на месте?
- Что вы, Владо Андреевич! - удивленно развел он руками. - Такое
старье. Всего полмиллиона операций в секунду. Да нас засмеют, когда
узнают, что у нас хранится такой музейный экспонат.
- У машины хорошая память и богатые записи... - попробовал было я
возражать.
- Но ведь ей уже почти сто лет, и сделали ее когда-то чуть ли не
вручную для обучения вычислителей и программистов. Тронь ее - и она
развалится. Ее схему дополняли в течение десятилетий, и сейчас она
превратилась в неуклюжее уродливое чудовище, к которому там и сям
прицеплены всякие блочки, дешифраторчики и так далее. Да что я вам
рассказываю, вы и сами это знаете.
Я вздохнул.
- Значит, будем ломать?
- Конечно.
Я вышел из кабинета. Меня провожал Герман. Он, расхваливал старую
машину, все еще надеялся, что ее можно будет сохранить.
- Кстати, вы не знаете, почему машина называется "Людвигом"? - спросил
я.
Герман остановился, на минутку задумался, и затем ответил:
- Знаете, Владо, я никогда над этим не думал. Мне известно одно: так
она называется уже не менее семидесяти лет. В библиотеке мне попалась
старая работа, выполненная на "Людвиге" в 1975 году. Уже тогда у машины
было имя.
Я не заметил, как опустел вычислительный центр, как потемнели окна и
зажглись панели дневного света. Я открыл окно и посмотрел туда, где
кончались скрывающиеся за тополями жилые постройки и начиналось холмистое
поле. Совсем низко над горизонтом поднималась Луна, и было немного
страшно, что Ольга улетела, казалось, куда-то совсем в другую сторону.
Зеленые холмы за городом покрылись туманом, седеющим в лунном свете.
Было очень тихо.
- Ну вот, Людвиг, мы и остались одни... - пробормотал я, подходя к
старой машине. На исцарапанном пульте горела красная неоновая лампочка,
которая означала, что память машины включена и что она продолжает
впитывать в себя все, что говорят и делают возле нее люди. - Мне очень
тяжело, Людвиг. Если бы ты знал, как я люблю Ольгу. Молчишь? Да, ты очень
несовершенная машина. За сто лет тебя так и не научили говорить. Может
быть потому, что ты нем, мне сейчас с тобой хорошо. Иногда так хочется,
чтобы никто не перебивал.
Серые стойки машины покрылись пылью, изоляция на кабелях почернела,
переходники поржавели. Мне стало еще грустнее. Вот здесь, у этого
сумматора, наши глаза встретились впервые. Ольга мне тогда сказала:
- А я-то думала, что у вас не машина, а фантазия. Что это такое? Похоже
на сушильные ящики. А это что?
- Это ее память.
- Ну, знаете! Если у вашей машины память имеет такой вид...
- О памяти судят не по ее виду, - возразил я.
- А мне все равно. Я люблю все красивое. Вы можете мне помочь?
Ольга работала в Институте биометрии. Это и привело ее ко мне.
- С такой памятью, наверное, на вычисления понадобятся десять лет, -
ворчала она, пока я на клавиатуре набирал программу ее задачки. - А
профессор Павлов требует ответ послезавтра.
- Вот ответ, - сказал я, подавая ей табличку с цифрами.
Ольга подозрительно посмотрела на меня, потом расхохоталась.
- Вы шутите!
- Нисколько. Проверьте сами. Кстати, а вот и график. На нем вся
экология вашего царства водорослей, как на ладони. Точку равновесия
"Людвиг" подчеркнул красными чернилами. Он очень вежливый, наш "Людвиг",
даже тогда, когда о нем отзываются непочтительно.
Ольга немного смутилась и виновато посмотрела на ящик с памятью.
- Разрешите, я приду вечером и смахну с машины пыль, - сказала она.
С того вечера мы стали с ней встречаться. Она была воплощением самой
жизни, так прекрасна она была.
- Владо, мне надоело идти, - обычно говорила она во время прогулки. -
Давай побежим.
И мы бежали, вдоль асфальтовой дороги к космодрому наперегонки, пока
наконец кто-нибудь из нас не отставал, чаще всего я.
- Ну, что выдохся, а! - дразнила она меня. - Владо, а правда, что при
помощи машины можно узнать, что делается в душе человека?
- А для чего это нужно, узнавать, что делается в душе человека?
- Ну, так, ради интереса.
- Наверное, можно. Только не нужно.
Она взяла меня за руку и проговорила:
- А мне очень хотелось бы узнать, что делается в твоей душе.
Я очень смутился.
- Впрочем, я и без машины догадываюсь, что с тобой!
- Если догадываешься, то лучше не говори.
Как-то Ольга не приходила несколько дней, а когда пришла, то была
печальна и задумчива.
- Что с тобой, Оля? - спросил я.
- Спроси "Людвига". Он ведь у тебя все знает.
Она невесело усмехнулась. Мы взялись за руки и прошлись до космодрома и
обратно.
- Сколько времени летит ракета до Луны? - спросила она.
- В зависимости от трассы. Часов двадцать пять - тридцать.
- Как долго...
На следующий день она пришла веселой и радостной.
- Владо, идем танцевать! Я хочу сегодня танцевать. Целую ночь! До
самого утра!
Но мы не танцевали до самого утра. Зал молодежного кафе только начал
заполняться народом, как вдруг Ольга схватила меня за руку и закричала.
- Посмотри в окно! Какое чудо на улице. Пойдем на нашу любимую дорогу.
Действительно было чудо. Вечная тишина опустилась на зеленые холмы.
Воздух был напоен запахом горячих полевых трав и влажной земли, а
серебристое от лунного света небо опустилось низко-низко. Стоило пройти
всего несколько шагов, подняться на холм, и, казалось, можно было
коснуться рукой кромки сияющего облака.
- Пошли в поле, - прошептала она.
Все было как во сне, и я не помню, как мы оказались на берегу Большого
озера. С западной стороны, где находился водный стадион, доносилась
музыка, а здесь берег был совершенно диким, и только узкий бетонированный
мостик среди высоких камышей напоминал о том, что кто-то позаботился,
чтобы по озерным джунглям можно было совершать прогулки. Несколько минут
мы шли среди зарослей. Потом мы оказались на самом краю мостика, почти на
середине озера.
- Смотри, Владо, вон она! - крикнула Ольга, показав на отражение Луны в
слегка волнующейся воде, - как я хочу туда!..
- Я хочу тебе сказать, Оля...
- Не надо, Владо. Завтра я улетаю. Я очень люблю одного человека. Его
зовут Георгий... Ты ведь его знаешь. И он там, - она показала на Луну.
Обратно мы шли молча и мне страшно было взглянуть ей в глаза.
Я хотел, чтобы облака заволокли Луну. Когда на мгновенье это
происходило, я облегченно вздыхал.
Прощаясь, Ольга задержала мою руку в своей.
- Прости меня, Владо. Я должна была бы об этом сказать тебе раньше.
Прости меня. Ты такой хороший, верный друг, а я такая глупая...
...Я никому не говорил об этом ни слова. Только тебе, Людвиг, и то
только потому, что скоро тебя не будет...
Через неделю после отлета Ольги ко мне в лабораторию прибежал
запыхавшийся Сережка.
- Владо, готовь стихи!
- Какие, кому?
- Самые наилучшие, человеку, находящемуся в небе.
- Ничего не понимаю.
- Чудак. Завтра столетие со дня открытия трассы Земля-Луна.
Торжественные вечера, народные праздники, гулянье и так далее. А кроме
того, - радиосвязь с Луной.
Я вздрогнул.
- Разве ты не хочешь поговорить с Ольгой?
Я пожал плечами, не зная, что мне ответить.
- Ты какой-то странный, Владо, честное слово. Впрочем, как знаешь.
Только для разговора тебе нужно прийти между семью и девятью вечера в
Управление космической связи, седьмой этаж, комната семьсот. Я
зарезервировал для тебя пять минут.
Несколько минут я ходил по комнате, думая, что мне делать. Что делать,
что делать?
- Что мне делать, Людвиг? - спросил я старую машину.
Конечно, я должен сказать Ольге то, что не было сказано. Но как? Какими
словами?
- Я люблю Ольгу, Людвиг! Как мне сказать ей об этом?..
...Я подошел к пульту управления и повернул ручку экстремального
поиска. Затем я включил систему самопрограммирования и всю память машины.
"Людвиг" загудел, как бы сообщая мне, что он готов выполнить любое
задание.
Ряд черных клавишей с полуистертыми надписями: "Диф. уравнен."
"Интегр." "Эконом. задачи", "Промышл.". Я нашел слово наименее истертое
временем и нажал на клавишу...
"Старик работает медленно, очень медленно", - подумал я, глядя на
неподвижный барабан. Наконец, он завертелся.
Когда на следующий день я передал небольшой моточек проволоки
девушке-оператору, она удивилась.
- А говорить вы не будете?
- Нет.
- Кому передать?
- Ольге Алехиной, биофизическая база.
Девушка вставила катушку в проигрыватель и нагнулась над микрофоном.
- Вызываем биофизическую базу, Ольгу Алехину.
Во всех динамиках, расставленных в зале ожидания, послышался шорох, а
затем раздался голос, который звучал гулко, как в огромном пустом зале:
- Ее фамилия теперь не Алехина, а Карено. Сейчас она в кратере
Коперника, на квартире своего мужа Георгия Карено. Говорить будете?
Я яростно завертел головой. Девушка-оператор сказала:
- Ведено проиграть для нее запись. Включите квартиру. Алло, Ольга
Карено, алло...
- Да, я слушаю!
И я услышал музыку. Ее услышали все, кто был здесь. Это была старинная
фортепьянная пьеса. Мелодия была предельно ясной, искренней, а аккорды
создавали удивительный мерцающий фон, который, если закрыть глаза,
превращался в лунный свет. Это была мягкая и грустная пьеса, почти
человеческая песня без слов. Теплота руки Ольги, шорох камыша, качающаяся
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг