энергококон - в годы пробных Перемещений обязательная принадлежность
испытателя. Замкнутая область энергетических полей; непроницаемое яйцо.
Так были устроены теперь все земные машины. Никаких грубо вещественных
деталей, трущихся поверхностей, передач. Работало само пространство,
расчлененное на мириады ячеек; запоминало, мыслило, исполняло собственные
решения.
Кокон Романа был вечен и всеяден. Его питали: магнитное поле планеты,
тяготение, лучи тусклого, размытого дымкой оловянного солнца. Кокон
обеспечивал кровом, которому не страшен ядерный взрыв. Мог двигаться в
воде, в воздухе или напролом сквозь скалу. При нем состоял (вернее, по
команде отделялся) шустрый киберпомощник, летающий анализатор, подобный
шаровой молнии. Наконец, в коконе жила колония простейших - множество
видов, пожиравших и поддерживавших друг друга. Это называлось - экоцикл.
Микробы очищали кислород и воду; извлекали из самых едких газов
белково-витаминную массу, принимавшую вкус любого блюда. Они были также
способны выделять "на заказ" целебные ферменты. В общем, до конца
Романовых дней мог заботиться об отшельнике чудо-кокон. Только вот Роман
не желал оканчивать свои дни в океане, уставленном черными надгробиями. Он
положил себе вернуться домой, на Землю.
Для начала Альвинг попытался наладить радиосвязь. Не менее чем половину
земного года круглые сутки, с недолгим перерывом для сна, посылал он,
настроив послушный кокон на выброс магнитных волн, отчаянный и безадресный
SOS. Потом сообразил, что может посвятить этому занятию и во сто раз
больше времени - с прежним успехом. Должно быть, уж очень далеко от
человеческих путей горело оловянное солнце. Иначе Романа обнаружили бы и
без его передатчика. Флот. Локаторы, засекавшие даже биоизлучение
насекомых. И главное - люди, более чуткие, чем любые локаторы; люди,
которые сумели бы найти на необъятной планетной равнине бьющееся, как
огненный мотылек, сердце сородича...
Когда Роман отменил радиосеансы, стало совсем тошно. Впору наложить на
себя руки. Под глухим колпаком тишины, где раздавалось лишь бормотание
старого безумца-океана, Альвинг спасал себя от помешательства чтением
вслух. Хорошо, что мы не совсем еще потеряли дар звуковой речи; можно даже
в одиночестве как бы слушать собеседника. Память у Альвинга была цепкая,
детская. Он пересказывал себе все, что прочел или услышал за сорок лет
жизни. Классику и собственные любовные вирши, пьесы и психофильмы,
анекдоты, сказочные истории, на которые столь щедры собратья-космонавты.
Невыносимо медленно проползали дни - каждый вшестеро длиннее земного.
Сезон покоя сменился другим, загадочным временем года. Багровела, траурно
полыхала ночами небесная дымка; струи тумана сновали резвее, вертелись
водоворотами. В полном безветрии начинал низко гудеть океан, подергивался
острой зыбью, как миллионами акульих плавников. И вдруг, словно
подточенный снизу, бесшумно кренился и падал какой-нибудь далекий обелиск.
Или сползала целая многобашенная крепость. Много позже докатывался грохот.
Можно было предположить, что так постепенно исчезла вся суша. Причина
оставалась непонятной. Поглядев на очередную катастрофу, Роман силой
возвращал себя к декламации. Читал громко, в лицах.
Однажды, пережив припадок бешенства (показалось таким гадким микробное
желе, что чуть не вышвырнул вон весь экоцикл), Роман успокаивал себя
давней, времен Звездной школы побасенкой. Речь в ней шла о том, что вроде
бы Пишотта, или Гржимек, а может быть, капитан Ульм еще несколько столетий
назад посетил затейливую планету. Как водится в подобных апокрифах, память
машины по ошибке вытер программист, и найти планету заново тоже не
удалось. А жаль. Там якобы процветала цивилизация. И не культура
каких-нибудь монстров, вроде знаменитых химер или "лесных царей". Самая
что ни на есть человеческая, та, которую с незапамятных времен ищут
корабли Флота в нашей Вселенной и машины Проникателей - в параллельных
мирозданиях. И более того, цивилизация, во многом подобная земной. С одним
только резким отличием. Туземцы (сущие люди!) не знали металла.
...Вот именно. Все из камня, кости, дерева, смол. Ни одного рудного
месторождения. Развитие ремесел и техники там длилось не сотни - миллионы
лет. Медленно, но верно, с чудовищным терпением учились тамошние мастера.
Делали они деревянные станки и часы, базальтовые котлы и камеры сгорания;
самолеты из железного дерева, телескопы и микроскопы с алмазными и
слюдяными линзами. У них были шелковые аэростаты, сердоликовые буквы для
книгопечатания, обсидиановые скальпели, стеклянные бритвы, резиновые
водопроводы. Для тонких работ пользовались костяными орудиями. Знали до
сорока видов бетона, в том числе пенобетон для строительства морских
судов. Умели получать сверхпрочный фарфор - из него делались корпуса
космических ракет...
Терпеливый и глубокомысленный жил там народ. Войны не знал издревле.
Никто никуда не торопился; разведчик, открывший их землю (Ульм, Лобанов
или еще кто-то из легендарных), даже в раздражение впадал, беседуя и по
нескольку минут ожидая ответа. Дети мудростью и беззлобием походили на
буддийских мыслителей. Что ж, ничего удивительного. Век туземца был не
длиннее природного человеческого. Какая тут могла быть суетность, какое
нетерпение, если иглу для медицинского шприца приходилось месяц вытачивать
из рыбьей косточки; если деревянно-фарфоровый автомобильный мотор забирал
триста рабочих смен, а янтарную электростанцию строили пять поколений!
Разведчик-первооткрыватель, по-видимому, отлично договорившийся с
туземцами, видел их главную святыню, "магнум опус" [величайший труд
(лат.)] целой расы - атомный звездолет. Его корпус вытесывали из отменно
твердой скалы. Здесь автор побасенки сделал скидку несчастной планете.
Радиоактивные металлы на ней все же нашлись. Потому "каменные люди" и
затеяли работу, конец которой увидят лишь отдаленные потомки...
...Альвинг нараспев произнес последнюю фразу и вдруг почувствовал, что
задыхается. Грудь была переполнена, слезы хлынули из глаз. Он закричал от
восторга, один посреди шепчущей, посмеивающейся воды. Выход был найден.
Не менее месяца Роман прикидывал и рассчитывал, давал задания
киберпомощнику. Шансов на успех было меньше, чем у человека, вздумавшего с
зонтиком прыгнуть с Эвереста. Но никакой другой путь вообще не сулил
надежды. Потому с уходом сезона катастроф Альвинг начал дело, сочетавшее
великую математическую трезвость с великим безумием.
Он выбрал один из пиков острова, кряжистый, богатый металлом и без
трещин. По приказу Романа кокон вырастил раскаленный палец. Альвинг
представлял себе, как невидимый резак отсекает порцию камня то с одной, то
с другой стороны утеса - и глыбы послушно валились вниз. Поначалу такое
занятие казалось увлекательной игрой. Скоро заломило в висках; Романа
сразила нестерпимая головная боль. Он заставил экоцикл выдать лекарство,
но понял, что надорвется, если не будет чередовать виды работ.
На следующее утро он спустился с обрыва. Умело перестроив связи в
экоцикле, "научил" бактерии добывать из воды растворенный уран. Петля
цикла, заброшенная в океан, быстро окрепла, невидимки размножились.
Полученные сгустки металла Роман раскладывал порознь, чтобы не возникла
критическая масса.
Так он и жил - до тошноты однообразно, потеряв счет дням. Крошил скалу:
вскоре она стала напоминать сидящего Будду в остроконечной шапке. Уставая,
боясь за свой мозг, на несколько суток уходил к унылому серому морю -
накапливать уран. Постепенно начал страдать экоцикл. Буйно расплодившиеся
урановые бактерии потеснили прочих, культуры стали хиреть от радиации.
Дыхательная смесь казалась Роману все более бедной. Не хватало и воды.
Ослабели вкусовые качества теста, теперь оно смахивало на пресную кашу.
Лечебные, бодрящие ферменты и витамины исчезли вовсе. Альвинг торопился.
Он понимал, что долго не протянет. Кроме того, близился новый сезон
катастроф. Кто знает, может быть, его остров уже отмечен, как дерево для
поруба?
Кончились надежды. Оборвалось даже отчаяние. Роман трудился озверело и
тупо, точно забытый кем-то автомат. Наскоро хлебал все более водянистую
кашу, спал вполглаза. Именно полный ступор, отключение сознания помогли
ему выжить и довести дело до конца. Появись сейчас земляне, пригласи его в
корабль - только покосился бы диким глазом на спасателей и снова принялся
рубить камень или ждать, пока затемнеет урановое ядро в студенистом шаре
экоцикла.
Вытесав заостренную башню, он разделил ее по высоте глубокими
опоясывающими канавами. В каждом из грубо оформленных цилиндров просверлил
шпуры для урана. "Ракета" мыслилась многоступенчатой. Нижняя ступень,
истаивая в горниле взрыва, должна была толкать вперед следующие. Наверху,
перед самым сужением, Роман сделал пещерку для себя - "капитанскую каюту".
Конечно, ни об изяществе форм, ни тем более о настоящем управлении
каменным "звездолетом" не могло быть и речи. Роман намеревался лишь
совершить прыжок в открытый космос. Вылететь, точно из пращи, в
приблизительном направлении Солнца. (Родную звезду отыскал киберпомощник,
блуждая за атмосферой.) Единственное, что могла дать обтесанная глыба,
более похожая на метеорит, чем на межзвездный корабль, - это скорость.
Взять сумасшедшее ускорение, замедлить время. Хотя бы приблизиться к
Солнечной системе. Там Великий Помощник, он контролирует каждый метр
пространства. Там Альвинга подберут.
...Однажды утром Ротман отделил "корабль" от монолита. Теперь стал
фатальным даже ничтожный толчок. Повторить работу Альвинг уже не сумеет.
Он стар. Вернее, изношен, изжеван нелюдским напряжением. Надо спешить...
Спешить...
...Когда он завершил отделку и начинил шпуры топливом, пришла
усталость. Очевидно, она только и ждала сигнала, зрелища готового
"корабля". Усталость подмяла Романа, как гигантский медведь, клоня долу,
распластывая, расплющивая. Слиплись веки. Успев сказать себе, что _все
окончено_, Роман рухнул ничком, и чрево кокона надежно укрыло его. Так
прошло несколько земных суток. Повинуясь сонным желаниям Романа, кокон лил
теплую воду. Человек лежал в мелкой воде, изредка бессознательно начиная
пить. Тщетно уколами биосвязи пытался разбудить его киберпомощник: скала
повернута в нужную сторону, пора взлетать!
...Потом произошло необъяснимое. Роман внезапно обрел себя стоящим на
ногах, вполне трезвым и трудоспособным. Ясность сознания поражала. Краски,
звуки, запахи - все было густым и ярким, как никогда. Сейчас он мог бы
разрушить еще одну гору. Киберпомощник пронзительно верещал где-то под
теменем, словно это были собственные мысли Романа. Остров на линии старта:
скорее, скорее!
Вдруг пастью отворился ближний разлом. Загудело, ходуном заходило
серо-серебристое море. И под струящимся фосфорным небом скорбно
наклонились с разных сторон три утеса с бородами камнепадов. Гром ударил
по ушам Романа, стон и треск рушащегося кряжа. Альвинг прыгнул вверх,
поплыл, подхваченный коконом. Втиснулся в узкую, как гроб, пещерку. Еще
секунда, и раскаленный палец возбудил реакцию в зарядах...
Остроконечную глыбу, оплавленную и растрескавшуюся, притормозили и
подобрали месяца через два, по счету Романа. Кокон сослужил последнюю
службу, защищая от миллионократных перегрузок во время взрыва очередной
ступени. Команда большого транспорта, возвращавшегося из колоний в
Змееносце, была немало поражена, когда приборы засекли "астероид",
летевший под углом к их курсу со скоростью в две трети световой. Явление
человека из червоточины в глыбе вызвало настоящий шок.
Романа боязливо расспрашивали. Когда он шел по коридору, следовали
поодаль. Прижимались к стенкам, пропуская. Так, наверное, вели себя жители
Равенны, встретив Данте. А Роман, улыбаясь, благодаря, пожимая руки,
смотрел мимо лиц, смотрел застывшими расширенными глазами. Неведомо где
витал его ум, будто и впрямь заглянул человек в адскую пропасть.
Самые любопытные пытались исподтишка порыться в мыслях Альвинга. Роман
без труда находил осторожные лучики их воли, выталкивал вон. Ему не
хотелось открывать ближним одно впечатление перелета. Где-то на полпути к
Солнцу в совершенной черноте за устьем пещеры Роман поймал движение
цветовых пятен. Это не могли быть звезды - на околосветовой скорости
зримый свет меркнет. В изумлении выглянув из укрытия, он увидел женщину.
Одетая во что-то светлое, молодая женщина плыла, огибая шершавый бок
"ракеты". Оглянулась через плечо на Альвинга - темные завитки лежали на
лбу, лицо казалось меловым. Сделав движение руками, словно отгребая в воде
от препятствия, женщина исчезла.
Роман молчал об этом, сомневаясь в собственном здоровье. К тому же его
подавляло число лет, проведенных вне дома. Оказывается, борьба с камнем и
полет, действительно здорово сжавший время, заняли около четверти века.
Его привезли в Сферу Обитания. На Землю. Как водится, во избежание
удара Романа не познакомили с его восстановленным двойником. Просто слили
два "я" в одном теле. Болезненная осторожность и любовь к уединению,
свойственные "земному" Альвингу, были умножены на подавленность Альвинга
"космического". Бывший испытатель поселился на ласковой и наивной, как
клумба, Аурентине. Опоздав на двадцать пять лет, он оказался у намеченного
финиша...
Весь околосолнечный муравейник жил бурными переменами. До недавних нор
желания людей в Кругах Обитания подхватывали и исполняли четыре
полуневидимые мировые машины, похожие на бледные звезды; четыре области
перестроенного пространства. Земляне хорошо знали, в какие часы, в какой
стороне восходят и заходят на ночном небе рукотворные светила: Всеобщий
Распределитель, творивший квантовые копии любых предметов и рассылавший их
заказчикам; Восстановитель Прошедших Событий - глаз, устремленный в
прошлое; Переместитель; Великий Помощник, наблюдавший за всей жизнью в
Кругах, ведавший полетами, обновлением организмов, хранивший весь запас
человеческих знаний. Но как в свое время четверка заменила машинную
оболочку Земли, сейчас ее упразднила Сфера. Вернее, включила в свою
напряженную ячеистую плоть. По сути, вокруг Солнца замкнулся энергококон,
вроде того, в котором жил Роман. Сфера - единая мыследействующая машина -
не нуждалась в командах. Земляне стали ее частью. Их потребности и желания
осуществлялись по мере появления; малейшая "неисправность" в теле
исчезала, едва возникнув. Стали ненужными регулярные чистки клеток от
продуктов распада: человек в Сфере не заболевал и не старел. За его
состоянием следили на уровне элементарных частиц. Пределы Сферы росли, она
выбрасывала отростки до самых дальних колоний, по дорогам, проложенным
Переместителем. Люди спокойно работали в ледяных и грозовых мирах. Они
были неуязвимы под покровом всей земной мощи.
Старые капитаны пророчили закат мужества. Бывшие Разведчики и
Десантники сокрушались о гибели духа, который отныне лишен препятствий, а
потому-де неизбежно захиреет. Поэты оплакивали радужный парус звездолета,
одиноко и непреклонно штурмующего тайну. Альвинга считали одним из
последних могикан "эры больших перелетов". Его ставили рядом с
первооткрывателями земель и полюсов, героями древних экспедиций на утлых
топливных ракетах.
Сам же Роман, чуждый спорам, и шумихе, и головокружительным делам, и их
противникам, бродил, волоча ноги, под вечно летним солнцем Аурентины.
Бродил в голубой траве, каждым шагом обрывая пышные лиловые вьюнки.
Приустав, ложился отдыхать под зонтичным деревом или на коралловом песке
возле кроткого, младенчески лепечущего морского наката. Сфера посылала ему
еду.
Там и нашла Романа Виола Мгеладзе.
Кто знает, случайно ли оказалась она в тот час на тихой курортной
планетке?
...Роман очнулся, лежа вниз лицом в тени акации. Он не услышал шагов,
но почувствовал, что над ним кто-то стоит. Обычно Альвинг сразу чуял
отношение к себе, общий строй мыслей и намерений. Тот, кто сейчас стоял
рядом с ним, был наглухо закрыт для прощупывания, однако сам излучал
мощное, насквозь пронизывающее тепло.
Роман медленно, с усилием повернул голову. И вдруг опрокинулся на
спину, не зная - защищаться ли, бежать или ждать молнии... Сунув руки в
карманы кожаного пиджака, отставив локти, немигающими янтарными глазами
из-под смоляных завитков на него смотрела _та самая_ женщина.
...Тронулось застывшее время. Словно могучий насос откачивал сонную
одурь. Проклятая вялость покидала члены и мышцы. Внутри открылась сосущая
морозная пустота. В нее хлынули звуки, краски, запахи. И шорох
копошившихся в траве жуков стал грохотом, и солнечный зайчик на паутине
ослеплял...
Неужели и там, на черной скале посреди мертвого океана, _она_ заставила
его сбросить оцепенение, и встать, и без колебаний взорвать под собой
атомный заряд? Он тогда ощущал то же самое: удивительную яркость мира, и
пустоту внутри, и жажду ворочать горы...
...А это скольжение вдоль каменного борта "звездолета" - как ни в чем
не бывало, безо всякой защиты, на скорости в три пятых световой...
Роман оступился, но ему были протянуты сухие шелковистые пальцы,
крепкие как сталь.
Виола осталась с ним. Они прожили вместе около тридцати лет. "Вместе" -
не совсем подходящее слово, потому что Виола пропадала на месяцы и годы,
да и Роман вернулся к прежнему занятию. Опасения Разведчиков не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг