наскок, как положено потомку Чингисхана, то вдруг становился Гоуской, плел
беседу застенчиво и многословно...
В этот день Николаю Николаевичу очень не хватало последнего
представителя верховной тройки Координаторов Этики. Но Виола Мгеладзе,
трезвая и чуткая, как никто из известных прокурору людей, разбирала
сложный конфликт между далекими звездными колониями...
- Психомоделисты! - восклицал Гэсэр, гневно расхаживая по траве. Так и
чудилось, что владыка мечет громы на пограничное племя, осмелившееся
совершить набег. - Свободные художники! Каких еще монстров произведут они
на свет? И это в те годы, когда наша психика испытывает все большие
нагрузки! Когда идет перерождение самого человеческого существа! Прорыв к
центру Галактики, в другие координаты... А Восстановление? Океан живого
прошлого? Уродовать вместо того, чтобы лечить и укреплять... Нет, таких,
как Сент-Этьен, необходимо поставить под строгий кибернетический контроль!
Николай Николаевич подумал, что люди становятся слишком зависимыми от
собственных творений. Разумеется, Круги Обитания - космический город,
раскинувшийся от станций Группы Проникновения за Плутоном до приемников
Энергии Абсолюта в ядре Солнца, - Круги не обойдутся без универсальных
машин. Они берегут и снабжают сведениями своих хрупких властителей,
отважно идущих над краем небытия. Великий Помощник принял некросигнал
умиравшей косули и указал место убийства; Восстановитель разом дал
направление следствию... Не перечесть достоинств машин. И все-таки...
- Послушайте, хан, - чрезвычайно вежливо сказал Николай Николаевич. -
Может быть, мы вообще возложим на машины наблюдение за этикой? Снабдим
нашими собственными полномочиями?.. Они бы могли, например, находить в
общем психополе вспышки агрессии и сразу же изолировать потенциально
опасных... Давайте, а?
Викинг, со скрещенными на груди руками подпиравший сосну, густо
захохотал:
- Да, да! Скажем, меня охватывает злость на уравнение, которое не
желает решаться, и тут р-раз... Изолировали. Уравнение цело!
- Вы шутите, - с надменным прищуром ответил Гэсэр. - А пока вы шутите,
по свету бродит живой суперсолдат, рейнджер из исторических романов,
которому убить проще, чем нам с вами побриться! Бродит и радуется, что
попал в страну прекраснодушных идиотов, где нет ни полиции, ни детективов,
ни картотек!
- Нет и не будет, естественно.
- Может быть, для вас естественно и то, что Земля, победившая смерть,
осваивающая несколько вселенных, не в силах обезвредить питекантропа с
камнем в лапе?! Вы, непротивленец злу, безгрешный архат [буддийский
святой, поклявшийся не причинять вреда ничему живому - даже в целях
самозащиты], называемый прокурором?
Многие улыбнулись - сравнение было точным. Николай Николаевич,
темнокожий, сухой и жилистый, в самом деле напоминал тибетского
отшельника, знающего лишь голые скалы да чашку рисовой затирухи.
- Будет вам, Гэсэр! - царственно улыбнулась золотоволосая, синеглазая
женщина, эксперт-психиатр, недавно выбравшая себе внешность Венеры
Боттичелли, но уже успевшая вжиться в образ. - Не так уж все страшно, и
найдем мы его скоро. Он чужд Кругам, как заноза телу, общество скоро
отторгнет его! - Лилейной рукой эксперт показала, как именно общество
отторгнет чужака...
- Нет, Линда, я настроен не так оптимистически, - к удивлению Гэсэра,
вдруг сказал Николай Николаевич. - Возможности менять внешность у него
неограниченные. Как у любого из нас. А общество... - Он вздохнул и долго,
при общем молчании, покачивал головой. - Мы не можем ручаться за _все_
общество в целом. Боюсь, что многие окажутся бессильными... м-да...
бессильными против питекантропа с камнем. При всей нашей технической мощи.
И тому уже есть подтверждение.
- Какое? - грациозно удивилась пенорожденная, а викинг подмигнул
генеральному с видом полного понимания.
- Сент-Этьен. Человек, вообразивший себя богом. Позволивший себе играть
с человеческой личностью: воскрешать, перезаписывать, удваивать. Так или
иначе, Сент-Этьен подлежал ведению прокуратуры, ибо нарушил этику опытов.
Но случай распорядился иначе. Бог наказан потерей тела...
Ох, как они хотели узнать, о чем думает сейчас Николай Николаевич! Но
генеральный не спешил высказываться. Пусть, пусть сами придут к нужным
выводам...
Один только викинг. Координатор колонии на далекой и опасной планете,
относившийся к землянам, как пропахший порохом фронтовик к штабным
чистоплюям, уже определил свою позицию.
Огладив огненную бороду, он решительно пробасил:
- Ха, всемогущий! Да он никто, помимо своего профессионализма! Как
назвать человека, позволившего загнать в подвал собственное "я"?
Позволившего захватчику даже отнять внешность, заменить ее каким-то
шаржем? Абсолютное ничтожество!
Правда, подумал Николай Николаевич. А вот вам еще один бог - Сальваторе
Войцеховский. Он может построить не только косулю, вымершую четыреста лет
назад. Когда-то Сальваторе вылепил бронтозавра, ныне приносящего урон
пальмовым лесам Флориды. В другой раз - гиппогрифа, доселе жившего только
в фантазии поэтов. Он много лет собирает очередное существо, как
невообразимую головоломку. Сутки напролет склеивает в микропространстве
атом за атомом какую-нибудь хромосому или нервное волокно. И в то же время
чуть не падает в обморок при виде крови, рыдает, его надо приводить в
чувство внушением. Вот сидит, уткнувшись лицом в колени, у копыт чужого
коня...
Конечно, не для каждого приемлем путь Виолы Мгеладзе, нестареющей,
практически бессмертной амазонки, киборга с полностью перестроенным
организмом. Но уж наверняка недостоин почтения другой полюс...
Вопреки мрачным прогнозам ни изобилие, ни всеобщая кибернетизация не
сделали нас вырождающимися потребителями. Мы - человечество творцов. Есть
другая опасность...
- Настоящая опасность, - уже не говорил, а трубил викинг, - утрата
мужества. Атрофия выносливости и воли. Пусть даже у малой части. Когда-то
с изменений в одной клетке начинались злокачественные опухоли!
- Что вы предлагаете? - спросили с одного конца поляны.
- Снова воевать? - насмешливо откликнулись с другого. - Есть мясо
убитых животных? Поощрять драчливых детей, вернуть в мир конкуренцию?
Викинг опустил голову. Его левый кулак непроизвольно сжался. Лихому
колонисту очень хотелось сказать "да", но он молчал, боясь попасть
впросак. Все вокруг слышали, сколько "за" и "против" клубится в сознании
викинга. Николай Николаевич поспешил на помощь.
- Крайности, крайности, - сказал он ворчливым тоном. - Когда мы уже
избавимся от крайних взглядов? Не в них истина... Делать человека
полностью зависимым от машины или возобновлять жестокую борьбу за
существование одинаково бессмысленно. Первое окончательно лишит нас
защитных свойств. Второе обесценит все жертвы предыдущих поколений.
- И все-таки, - мелодично заговорила Линда, - вы не сможете не
согласиться, если я скажу, что появление этого... сержанта не только
символично, но и в чем-то нам всем полезно!
- Не смогу, - учтиво и чуть лукаво улыбнулся прокурор.
Привычным волевым усилием Николай Николаевич нарисовал себе некую вещую
совокупную картину страстей Джона Вэси. Жаркая, пыльная рыже-зеленая
листва; привкус крови; рифленая, скользкая рукоять в судорожном кулаке.
Кичливое упоение собственными мышцами; упоение дразнящей популярностью
сорвиголовы, славой опасного парня, упоение, заставляющее встревать в
любую кабацкую потасовку, топтать или быть затоптанным, но не отступать,
лишь бы не утихли страх и восторг окружающих. Упоительная ненависть ко
всему интеллигентному, рассуждающему; к человеку, который осмелился читать
книгу, сидя рядом в автобусе. Упоительное презрение ко всем "телячьим
нежностям", к словам и прикосновениям женщин. Упоение собой, своей мужской
исключительностью. Мускульный саркофаг, в котором корчится, не желая
умирать, ласковый мальчик Джонни, счастливый владелец губной гармоники и
голубятни, обожающий засыпать под плеск материнской стирки.
Хорошо. А кто такой Сент-Этьен?
Вэси дал точную характеристику: смурной, лишенный способности
сопротивляться насилию. Не помогла даже воля, выкованная неустанной
тренировкой. Волей управляют сильные желания. Первобытный нахрап помог
сержанту Васи узурпировать мозг Сент-Этьена.
Увы, не столь уж мало таких, как этот моделист, - изнеженных и
рафинированных более, чем фарфоровые маркизы, ловившие китайских рыбок в
прудах Версаля. В отличие от бездельников - маркизов, вечно занятых лишь
птичьим флиртом, наши "смурные" знать не хотят ничего, кроме своей работы,
но работы, подобной утонченнейшему флирту. Достижение цели намеренно
откладывается: гурман, подобно бабочке, обшаривает хоботком любопытства
изгибы цветка впечатлений.
Восстановитель Событий, дивная проекция Великого Помощника, способная
выуживать из небытия и складывать в сплошную мозаику давно умершие формы,
краски, запахи, слова и мысли - Восстановитель для наших версальских
пастушков все равно что для их исторических прототипов толпа в деревянных
сабо, орущая "Карманьолу". Им ли, виртуозам философского рукоделья, в тиши
зеленых усадеб и коралловых атоллов, лелеющим вычурные, как орхидеи,
мысли, - им ли нырять в сумрачную, могучую круговерть? Зачем им, детям
солнечно-прозрачного, апрельского мира Кругов, кислый чад городских
трущоб, голодные болячки на детской коже, анатомические экспонаты пыточных
застенков?
О, хрупкие гидропонные ростки Кругов, чуждые густо унавоженному
чернозему эволюции! Теперь одному из них следует возвращать тело и лицо,
похищенное прошлым... Конечно, "зеленый берет" Вэси - отвратительная
крайность. Но как знать, менее ли вредны для нашего будущего оранжерейные
Сент-Этьен и Войцеховский?
Неожиданно, точно услышав думы прокурора, Сальваторе поднял мокрое,
измятое лицо. Шмыгнул носом. Пытаясь встать, машинально схватился за ногу
коня. Конь отпрянул, а его владелец помог биоконструктору.
- Я сам во многом виноват, - в нос, как наплакавшийся ребенок, дрожащим
голосом произнес Сальваторе. - Надо было думать сразу, сразу, еще до
начала работы... Я воспроизвел не только тело, но и привычки полудомашней
твари. И хотел скоро выпустить в лес самца... Чтобы спокойно размножались
в раю без охотников... И без доброхотов с сахаром в кармане, которые еще
страшнее охотников... - Он хотел всхлипнуть, но сдержался. - Надо было
подготовить... Научить искать корм и убегать от хищников... Она все равно
погибла бы, нынешний лес - не заповедник. А теперь я сам кажусь себе...
косулей, глупой, неприспособленной к настоящей жизни!
- Не торопитесь каяться, - как можно мягче прервал его Главный
Координатор. - Опять-таки - бойтесь крайних решений! Они оба
неприспособлены к нашему времени, бедные искусственные создания,
балованная косуля и злой мальчик Вэси.
Николай Николаевич постоял, послушал, как за ближними деревьями громко
и независимо барабанит дятел. Словно в детстве, удивился: обходится же
птичка без сотрясения мозга! И весело сказал:
- Забыли, забыли, что надо искать преступника... Ну ничего, к
Сент-Этьену я подамся в одиночку... разве что с паном Гоуской.
Это было настоящее свадебное фото. Академическая композиция - розовая
Фэй в кружевах и газе, белоснежный стетсон Рода Самнера над его скупой
улыбкой. Горделивые морщины вождя Орлиное Сердце. И, безусловно, наш общий
любимец, юный кассир, показавший себя таким героем.
- Вы знаете, почему мы начали искать вашего двойника в теле
Сент-Этьена?
"Не могу знать, сэр".
- Потому что он убил косулю.
"Я так и думал, сэр, что он что-нибудь натворит. Это специально, чтобы
тот... ну, основной... отключился, и... тогда можно будет полностью
завладеть его мозгом".
- А почему вы решили, что Сент-Этьен так восприимчив?
"Как же! Вы не поверите, сэр, я тут рассказывал ему анекдоты, очень
смешные, а он, вместо того чтобы смеяться, все время ругал меня за
жестокость..."
Что-то словно вспыхнуло перед Николаем Николаевичем. Еще не смея
поверить в удачу, он торопливо сказал:
- Интересно, расскажите-ка что-нибудь мне.
Кольцевые радужные волны бегут от полюсов прозрачного шара,
выпячиваются толстым карнизом на экваторе. Исчезают Вэси думает.
"Он больше всего возмутился от такого... Значит, один ковбой...
(Вопросительный взгляд Гоуски, мгновенный жест генерального в ответ: "Не
мешать, потом объясню!") Один ковбой встречает ребенка и говорит ему
ласково: "Съешь конфетку, сиротка". - "Я не сиротка, - отвечает ребенок,
вот мои родители". Тогда ковбой вытаскивает свой кольт и убивает
родителей. А потом опять говорит: "Съешь конфетку, сиротка!" Видите, и вы
не смеетесь. Но ведь вам не стало страшно, правда? А ваш товарищ прямо
кипит, совсем как Сент-Этьен..."
Николай Николаевич откинулся на спинку стула и посидел так несколько
секунд, блаженно потягиваясь и жмуря глаза. Все оказалось просто, как удар
камнем. А Гоуска воистину кипел, но, порастратив пыл на лесной поляне,
повел себя кротко.
- Это даже не парадоксальная логика, - бормотал он с видом крайней
растерянности. - В чем смысл рассказа? Убить родителей специально для
того, чтобы настоять на своем определении - "сиротка"? Или сделать ребенка
сиротой, чтобы появилась возможность пожалеть его и вручить конфетку?
Неужели над этим смеялись?
- Смеялись, смеялись, - все так же крепко жмурясь, подтвердил шеф. -
Над чем только не смеялись! Вы уже забыли цирк?
В глубине эпохи земных распрей, в пропасти двадцати пяти веков когда-то
сидели они вдвоем на каменной трибуне. И солнце было просто отчаянное. Не
солнце, а белая блестящая лампа в пыльном театре марионеток, где сцена
пахнет зверинцем, а кольцо зрительных рядов - розовым маслом, мускусом и
винным перегаром. Босыми ногами меся липкий песок, облитый маслом ретиарий
медленно, на потеху публике, приканчивал опрокинутого, опутанного сетью
мирмиллона [ретиарий, мирмиллон - разновидности гладиаторов в Древнем
Риме]. То и дело отнимал он трезубец, проводил пальцами по лезвиям и снова
наносил раны... Кукла в стальной маске взбрыкивала ногами. Трибуны стонали
от гогота. Наконец прибежал служитель цирка в звериной шкуре и с
привязанной бородой - он был одет Хароном, перевозчиком через реку в
загробном царстве. Харон оттолкнул кривляку-ретиария и добил лежавшего
деревянным молотком. На плебейских местах кто-то свистнул, другой
загорланил по-петушиному...
Человек медленно, но верно учится состраданию. Даже тогда уже немного
нашлось бы людей, способных смеяться над мучительным умерщвлением. Сейчас
на дворе прекрасная эпоха всеобщего братства. Сомкнулись и смешали воды в
бассейне Кругов Обитания традиционные культуры Востока и Запада. Больше не
сталкивается ни в науке, ни в этике техницизм - с углубленным
самопознанием, самосовершенствованием.
Несмотря на тревожные ростки изнеженности, с которыми мы, безусловно,
справимся, наше общество вполне здорово, и ему нет нужды ожесточаться.
Когда ближний падает и ушибается, мы не смеемся. Мы помогаем. И в этом не
слабость наша, а сила.
"Съешь конфетку, сиротка", - последний оскал прошедших эпох...
Пожалуй, Второй Координатор испытал наибольшее изумление за весь этот
потрясающий день, когда сухой, как кузнечик, генеральный прокурор вскочил
и защелкал пальцами, словно кастаньетами. Николай Николаевич был счастлив.
Его интуиция опустила голову на плечо рассудка.
Через несколько секунд все подчиненные прокурора были загружены спешной
и ответственной работой...
Внезапно фотограф, накрытый черной попоной, увидел через визир аппарата
страшную тень в сомбреро. Тень медленно поднималась от коновязи за спинами
Фэй и Самнера...
Он снова позабавился, сделав из воздуха стакан с ананасным соком.
Залпом выпил и почувствовал в темноте, как растворилась тяжесть на ладони.
Стакан исчез так же, как появился.
Он не был теперь суперменом с подбородком-утюгом. Человек, сидевший в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг