перед капелланом образовалась кружка пива.
- Уважают вас, - удовлетворенно отметил Кронштейн. - Люблю, когда
моих друзей уважают. Ну-ка, я вам сейчас накапаю... Вот так. Приняли!
- Приняли! - кивнул Причер, опрокидывая в рот смесь пива с
водкой, и даже отвратительный вкус русского народного пойла сейчас
показался ему вполне приемлемым.
Кронштейн назвал его "другом". О Причере ничего подобного так
давно никто не говорил, что он теперь с психиатром и реактивного
топлива выпил бы.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В воскресенье утром храм оказался набит битком. Пришла вся
отдыхающая смена, даже те, кому сейчас полагалось спать после ночи в
карауле. Усталые лица, но просветленные ожиданием.
"Они ждут чуда. Они надеются, что я сделаю им хорошо, - подумал
капеллан, стоя за кафедрой. - С ними очень давно не разговаривали
по-человечески. А я, негодяй, сейчас на них обрушу свои личные
сомнения. Попрошу вместе со мной задуматься. Страдать попрошу. Искать
выход. Но что поделаешь? Да ничего не поделаешь... Человек пятьсот, не
меньше, буквально стены трещат. А остальные слушают по трансляции. Вся
база внемлет моему слову. Это большая удача. Во всяком случае, если
меня через полчаса скрутят "эм-пи" и засунут в шаттл, я смогу быть
уверенным, что сделал на Кляксе все возможное. С Богом, капеллан!".
- Основной трагизм жизни - это трагизм смерти, - сказал Причер.
По рядам слушателей прокатился вздох. В первом ряду напрягся
полковник.
- Мы, военные, глубоко понимаем трагедию смерти, ведь нам столь часто приходится наблюдать ее вблизи. Кладбищем становится для нас весь мир, когда мы опускаем в могилу своих товарищей. А советы окунуться в повседневные заботы, разговоры о том,
что время нас излечит... Это так же бессмысленно, как напиться до бесчувствия. Смерть не вытравить из памяти.
Зал вздохнул снова. "Давайте, примерьте это на себя, вспомните,
как оно бывало, - подумал капеллан. - Даю секунду. Так, поехали
дальше. Вроде бы получается".
- Хотим мы того или нет, все мы смертны. И смертны те, кто нам дорог и близок. Увы, физическая смерть неустранима. Но тем не менее, в каждой душе человеческой живет неуемная жажда жизни, бесконечного совершенства и могущества. Всю свою историю
наша цивилизация идет к тому, чтобы продлить жизнь человека, и мы достигли многого на этом пути. Но в конечном итоге все усилия разбиваются об одну проблему - неотвратимости смерти.
Представьте себе, что вас приговорили к смертной казни, но
отсрочили ее исполнение на месяц, и отпустили вас домой. Ужасная ситуация, не правда ли? Но ведь мы все в таком положении! Для одних приговор исполнится раньше, для других позже. Но суть от этого не меняется. Все мы смертники, причем в буквальном,
точном смысле этого слова...
Причер дал себе и залу короткую передышку, вгляделся в море
внимательных глаз, и понял - есть контакт. Его услышали, и будут
слушать дальше. А значит, от него уже ничего не зависит. Он просто
должен говорить. Правду. И будь что будет.
- Говорят, что нормальному, здоровому человеку несвойственно думать о смерти, не замечать ее неумолимого приближения. Ошибка. То, что мы принимаем за непоколебимое душевное здоровье, на самом деле обычный самообман. Человек, лишенный веры в
Господа, только через создание всяческих иллюзий спасается от кошмара осознания истинного своего положения. Положения обреченного на казнь! О, иллюзия! Она успокаивает и
убаюкивает, на самом деле обманывая и обольщая!
Нам могут возразить - а чем лучше ваше положение религиозных
людей, ведь и вы те же смертники? Между тем существует колоссальная
разница между атеистом и верующим в их отношении к жизни и смерти. Для
верующего земное существование - прелюдия к будущей, полноценной и
гармоничной жизни. Смерть для него - лишь переход от одной, низшей
стадии жизни, к другой, высшей. Для атеиста земная жизнь - все.
Поэтому смерть для него - непреодолимая трагедия, обессмысливающая всю его жизнь. В этом парадоксе самый ужасный кошмар атеизма: жизнь - все, и смерть превратит ее в ничто, в бессмысленную возню. Для верующего же трагедия смерти преодолевается
радостным сознанием бессмертия. И от этого земная жизнь приобретает огромный и глубокий смысл - подготовки к вечной жизни.
Это великое знание, дети мои. Никто так не мотивирован дышать
полной грудью, проживая жизнь земную, как верующий. Ведь
он должен суметь из сырой глыбы природной данности большим трудом, длительным подвигом высечь, как скульптор, прекрасное человеческое лицо. Воспитать в себе духовную личность и наполнить ее тем бессмертным содержанием, которое приобщит его к
Вечности....
"Помедленнее, - напомнил себе Причер. - Ты ни в коем случае не
ддолжен их гипнотизировать. Они должны расслышать каждый тезис и иметь
время сравнить его с личным опытом. Они должны осознать".
- Так почему мы жаждем бессмертия? - почти выкрикнул капеллан, и почувствовал, как весь зал тянется к нему - неподвижные внешне люди на самом деле стремились прикоснуться к священнику. - В сущности говоря, ненасытное стремление жить и есть
неосознанная жажда бессмертия. Мотивы этой жажды коренятся в самой глубине человеческой души. Это и неутомимая жажда познания, и потребность в непрестанном творчестве, и просто глубокая любовь к живой человеческой личности. Пребывая здесь, - Причер
ткнул себя пальцем в грудь, - в наших физических телах, мы не успеваем реализоваться полностью. Ведь душа человеческая внутренне бесконечна, и потому для раскрытия всех ее возможностей нужна вечность, то есть бессмертие души.
Жажду познания не утолить за одну-единственную жизнь. И творчество неразрешимо и беспредельно. Наконец, самый очевидный мотив желания бессмертия - любовь. Умереть, когда любишь, и умереть навеки, безвозвратно, это необыкновенно больно. Здесь мы
можем сослаться на признания атеистов, отрицающих Бога, но обладающих опытом живой, самоотверженной и чуткой любви. Именно на атеистов, у которых под влиянием смерти горячо любимых близких людей зарождалась вера в их бессмертие! Такие атеисты,
отрицая бессмертие умом, в то же время энергично утверждают его всем сердцем, всей душой своей!..
Зал начало потихоньку трясти. Причер действительно изо всех сил старался не загипнотизировать людей, но он все-таки акцентировал некоторые слова и фразы - и неплохо "завел" паству. Вброшенный капелланом безмолвный вопрос лег на измучившую людей
здесь, на Кляксе, неразрешимую проблему. Теперь настала пора отвечать. Единственно правильным образом. Спасти заблудших, убедить колеблющихся.
"Готовы ли они? Кажется, да. Сейчас будет самое важное. Хочется
надеяться, что в Военно-Космических по-прежнему не спят на лекциях по общей физике. Если люди хоть что-то помнят, это большая подмога".
- Как люди военные, все мы реалисты, - сказал Причер доверительно. - Наше ремесло чересчур серьезно, чтобы принимать на веру голые теории. По этой же причине нам доподлинно известно, что ни одна элементарная частица, ни одно поле, ни один вид
энергии, раз возникнув, не исчезают бесследно. Они продолжают существовать, меняя лишь форму и состояние, непрерывно трансформируясь.
На этой основе построен и известный нам всем закон сохранения
организации. Сегодня мы понимаем материю как единство вещества,
энергии и организации. И ни одна из этих частностей не может
обращаться в нуль, что означало бы потерю материей одного из ее
функциональных свойств. Превращение в нуль - фикция, реальная только с
позиции абстракции науки. Таким образом полное уничтожение чего бы то
ни было невозможно. Поэтому не-у-нич-то-жим и человек!..
По залу прошло шевеление. "Давайте, хорошие мои, вдумайтесь! -
взмолился Причер. - Поймите, что вы от рождения бессмертны. Осознайте,
что иначе и быть не может".
- Человек сохраняется по той же формуле! - заявил Причер жестко и
директивно. Зал в ответ сдержанно взвыл от восторга. - Конечно, не как тело хомо сапиенс сапиенс, а в потенции. Сохраняется код материальной системы, образовывавшей до момента гибели организм человека. Тут все понятно, да? Отлично, дети мои. Но вот
вопрос - а насколько жестко запечатлено в этом коде наше сознание? Не случится ли с ним чего после распада физического тела? Вопрос болезненный, ведь для человека самое дорогое - его личное, индивидуальное сознание, то, каким он ощущает себя.
Медицина говорит - да, это возможно. Тело и душа, сома и психика неразделимы. А значит, раз сохраняется код организации системы, образовывавшей тело, тогда, в силу неразрывности сомы и психики должно сохраняться и человеческое сознание!
- Ух ты! - донеслось откуда-то с задних рядов.
- Но в каком именно смысле оно сохраняется? - спросил капеллан, пряча улыбку. - Что останется от психики, сознания, а говоря по-христиански - души каждого из нас после физической смерти? Ну, так давайте вместе разберемся - а что такое психика,
сознание или душа человека? В чем отличия мира телесного или материального от мира психического или духовного?
Душа - носитель и источник наших чувств, желаний, представлений, мыслей и так далее. То есть проявлений самой жизни в индивидуальности человека. Следует понять разлицу между человеческим "я", самой душой, и ее проявлениями. Чувства, мысли, акты
воли имеют временную форму, они возникают и исчезают. Совсем иной характер имеет "я", то есть душа человека. У нее нет временной формы, она вечна. Чувства и мысли всего лишь проявления нашего "я". Они возникают лишь когда существует
"я", которое осознает их как свои - мое желание, моя радость, моя идея... Таким образом "я" стоит выше каждого из своих проявлений и остается свободно от времени. "Я" - сверхвременно, а не только сверхпространственно, как его проявления, всегда
имеющие временную привязку. Учтите: неподвластность человеческого "я", или души, времени - это не какое-то отвлеченное умозаключение, или гипотеза. Это факт наблюдения душевной жизни человека. Из всех заблуждений человеческого ума самое
парадоксальное - как мог дойти человек до материализма, до
отрицания души, ибо "душа" это и есть наше "я", это мы сами в сокровенной глубине нашего существа!..
Причер внимательно оглядел зал. "Зацепило, - подумал он. - Никто даже не кашлянул. И главное, они не просто слушают, а думают, размышляют вслед за мной. Отлично. Только господин полковник как с самого первого моего слова насупился, так до сих
пор брови и не поднял. Чует, к чему дело идет. Прямо жаль мне его".
- Итак, мы есть, и мы будем! - сказал Причер, вызвав в зале очередной
дружный вздох, на этот раз не изумленный, а полный удовлетворения. - Какая же именно форма бессмертия ожидает нас? Большинство людей, верующих в бессмертие, видит его как сохранение теперешнего их сознания, которое образовалось в течение их жизни.
Назовем такое сознание "простейшим", договорились? Да и как его называеть еще? Ведь оно сформировано на чувстве обособленного "я", на врожденном эгоизме, интересах и потребностях, определяемых злобой дня и борьбой за лучшее место под доступными
человечеству солнцами. Собственно, поэтому мы так цепляемся за него. Да мы скорее готовы отказаться от загробной жизни вообще, если нам не будет гарантировано сохранения этого маленького, ограниченного, примитивного сознания! Но зачем оно нам такое в
загробной жизни?! Нет, вы мне ответьте - зачем? Оно попросту для этого дела не подходит! Какая может быть вечная жизнь с таким, извините, огрызком вместо полноценного сознания?..
Зал хохотнул, и капеллану стало окончательно ясно: он может выиграть этот бой. Если кто-то где-то в дальнем углу и задремал после ночи в карауле, Причер его присутствия не чувствовал. А вот добрую волю сотен людей, их искреннее желание
приобщиться таинству - ощущал. И значит, нужно было просто досказать все до самого конца. До точки.
- Так зачем требовать, чтобы наше "простейшее" сознание отправилось с нами в вечную загробную жизнь? - спросил он. - Неужели вы думаете, что вечная жизнь за гробом есть тупое и нудное продолжение земной жизни со всеми ее мелочными заботами и
ограниченностью интересов и потребностей?
Конечно, нет! Поэтому и желание затащить с собой в царство вечной жизни свое "простейшее" сознание, на взгляд Церкви, все равно что младенцу отказаться становиться взрослым из боязни утратить тождество своей
личности. Да, "простейшee" сознание есть по существу младенчество нашей души. Мы ведь договорились не понимать под душой только обычное сознание, которое занимает в ней отнюдь не большое место, это скорее верхний слой душевной стихии. Уверяю вас,
человек вполне может стать взрослым, в корне изменить свое "простейшее" сознание, этот верхний слой души, сделав его проводником Божественной жизни. И с новым, взрослым сознанием, не похожим на "простейшее", человек способен обрести Жизнь Вечную.
Отсюда и необходимость еще здесь, во плоти, подготовить себя для
жизни в потустороннем мире. Для жизни в новых условиях, абсолютно непохожих на известные нам миры, где обыкновенно царствуют злоба, ненависть и зоологический принцип борьбы за существование. Поэтому цель и смысл жизни телесной - подготовка к жизни
вечной, приобретение нового, совершенно необыкновенного сознания. Но взрастить его в себе возможно только через таинство, чудо освобождения от духовной слепоты и глухоты, от того духовного паралича, в котором пребывает наше "простейшее" сознание.
Измениться! Измениться к лучшему!.. - с этими словами капеллан, сам того от себя не ожидая, протянул руки в зал, и тот, будто единый организм, качнулся ему навстречу.
- Если сможем, мы будем другими! - воскликнул Причер, воздевая руки к небу, будто показывая дорогу, и в голосе его звенела уверенность. - Очистившись, изменившись к лучшему, мы подготовим себя к продлению жизни с новым сознанием, не похожим на
то, которым мы пользуемся в этом мире. По большому счету человек живет трижды. Первая ступень - непрерывный сон в утробе матери, когда он, прозябая в сумерках одиночества, создает тело себе. Вторая - чередование сна и бодрствования, когда человек
живет личной жизнью и вступает в общение с другими людьми в лучах
света, озаряющих ему мир явлений. И наконец, третья ступень - вечное бодрствование, когда жизнь человека переплетается с духовной жизнью других людей для высшей жизни во Всевышнем Духе, в Котором созерцается сущность всего преходящего.
На первой ступени из зародыша развивается тело. На второй
пробуждается дух и может создать новый орган - новое сознание, о
котором мы только что говорили, для ступени третьей. И наконец, в
загробном мире развивается божественное начало, которое заложено в
душе каждого человека. Переход с первой ступени на вторую - рождение,
со второй на третью - смерть. Но еще на второй ступени божественное
иногда раскрывается в душе в отдельные моменты предчувствий, интуиции,
прозрений. Это - потустороннее существование, темное пока для нас и
ясное как день для душ, которые достигли третьей ступни бытия.
Надеюсь, вы заметили аналогию между развитием тела в утробе матери и развитием души в течение жизни человека, когда душа создает новый орган для жизни после смерти. Этот орган - "новое сознание". Мы говорили, что только чудо может освободить нас
от духовной слепоты, от того духовного паралича, в котором пребывает наше обычное, "простейшее". Да, здесь требуется чудо благодати Божией, и христианство как раз учит о том, как приобрести это новое, совсем другое, невероятное, но доступное человеку
сознание, чтобы войти в Жизнь Вечную...
*****
Причер как раз прилег, но отдохнуть ему не дали - в комнату
Без разрешения ввалился майор Лурье. Лицо особиста украшали громадные
темные очки. Двигался он немного скованно, заметно припадая на обе ноги и перекосившись на один бок.
- Вы чего вытворяете, капитан?! - рявкнул Лурье. - Полковник рвет
и мечет. Хотел сам к вам подойти, да побоялся - уж больно, говорит, хочется этого Джордано Бруно доморощенного за шкирку оттаскать!
Причер сел на кровати, потер глаза, и спросил:
- Что у вас с лицом?
- Ночью пьяные кругом валяются, - сквозь зубы процедил Лурье. -
Идешь, спотыкаешься, падаешь... Не уходите от темы, капитан! На хрена
это было?
- Вы о проповеди? - спросил Причер. - Да ничего особенного. Так,
напомнил людям простейшие христианские догмы.
- Ах, догмы?! Это какой же саботажник их выдумал?!
- Вы, майор, говорите, да не заговаривайтесь, - посоветовал капеллан. - Вам тут не офицерский бар, а гарнизонный храм. Поберегите свою душу. Бессмертную.
- А вы, капитан, - Лурье наставил на капеллана палец, что далось ему не без труда, - думайте, кому угрожаете!
- Да я и не угрожаю, - Причер снова лег. - Взаимоотношения с
Богом - личное дело каждого. Отрицаете бессмертие души - пожалуйста.
Ваша проблема. Так и проживете в страхе до самого конца.
- Мне бояться нечего, - заверил капеллана Лурье. - Пусть боится
тот, кто устроил подрывную акцию. Это же надо додуматься - неразумной
солдатне подбросить такую идею! Да вся база сейчас только об одном и
говорит - на хрена мы тут погибаем, если нам еще жить и жить?!
- Правильно. Не погибать надо, а к вечной жизни готовиться, -
согласился Причер.
- Вста-ать!!! - заорал Лурье. - Смирно, капитан!!!
Причер очень медленно поднялся с кровати и более-менее смирно
перед майором встал. Даже без обуви капеллан оказался почти на голову
выше Лурье. И угрожающе выдвинуть левое плечо он, естественно, не
забыл.
- Они же кретины, Причер! - сбавил тон Лурье. - Неужели вам,
офицеру, это непонятно? Солдат в массе своей туп, прямолинеен и
исключительно глуп! И если вы кидаете ему одну-единственную новую
идею, он тут же за нее хватается! А если эту идею еще как следует
разжевать...
- Им эту идею, как вы изволили выразиться, "кинули" еще в
начальной школе, - буркнул Причер. - Они просто забыли, что
бессмертны.
- Всегда я подозревал, что от попов одни неприятности!
- Ну-ну...
- Но вы, капитан, просто бедствие какое-то!
- Вы образцы-то на анализ отдали?
- Не ваше дело! Короче, Причер, я пришел с официальным
предупреждением. Еще одна такая выходка, подрывающая боеготовность, и
собирайте вещички. Полковник уже сегодня хотел вас сгоряча арестовать
как саботажника. Я отсоветовал. Пообещал, что вы на следующей
проповеди успокоите людей. Вы же сделаете это, а, капитан? Вам же не
хочется угодить под трибунал? И не надейтесь на заступничество Службы
поддержки - мы устроим так, что вас мигом лишат сана, и пойдете вы под
суд не капелланом, а простым капитанишкой! За трусость и саботаж!
- Да чего вы беситесь так? - спросил Причер миролюбиво. - Что я
сделал?
- Формально, может быть, и ничего. А по сути... Капитан, ну
зачем?! Мы же с вами буквально вчера договорились о сотрудничестве! С
какой стати вам в голову взбрело устраивать из обычной проповеди
антимилитаристскую пропаганду?
- Не было такого, - сказал Причер твердо.
- В общем, второго предупреждения не последует. Ясно вам? И будьте
добры, вплоть до особого распоряжения ограничьте свои перемещения по
базе. Максимум до столовой и обратно. В противном случае...
- А если попрёт?
- Из боевого расписания капитана Причера уже вычеркнули. Как
ненадежного. Вот, чего вы добились своей дурацкой самодеятельностью.
Кстати, терминал ваш где? Давайте сюда. Он вам больше не понадобится.
"Похоже, моя проповедь на самом деле имела успех, - подумал
капеллан. - Не ждал я такой бурной реакции. Ну... Решился же входить
тесными вратами? Они перед тобой, Причер, милости просим".
- Вольно, капитан, - процедил Лурье и вышел было, но в дверях
задержался.
- А муравьеда вашего сраного я застрелил! - сообщил он с видимым
удовольствием.
Причер крепко зажмурился и до боли сжал кулаки.
*****
Примерно через полчаса в дверь осторожно поскреблись.
- Ну, кто там еще? - недовольно буркнул Причер, на самом деле
сгорая от любопытства.
- Реанимация! - провозгласил знакомый голос.
- Милости прошу, Эйб! - обрадовался Причер. Вот уж кого он не ждал,
так Кронштейна.
- Слушайте, а это ничего, что я по вашему храму лазаю? - спросил
Кронштейн, входя в комнату и извлекая из-под кителя немаленькую
плоскую емкость.
- Уже ничего. После мичмана Харитонова нашему храму все равно.
Он, считайте, под бомбежкой побывал.
- Какого Харитонова? - удивился психиатр, оглядывая комнатушку.
- Да заходил один урод. Говорил с русским акцентом, назвался
мичманом Харитоновым. Правда, теперь я думаю, что это был какой-то
провокатор.
- Если с русским акцентом - точно ваш. Стаканы где, Причер? Не
вижу стаканов.
- Да нет у меня...
- О, эта вечная американская расхлябанность! Ладно, я водку
принес, ее и из горла можно. А обложили вас, Причер. У входа в храм
"эм-пи" стоят. Повезло, что я знаю пару специальных чисто
психиатрических фокусов для таких ситуаций... Домашний арест, а?
- Почти.
- Ну, пейте.
- А может, не надо?
- Надо, Причер, надо, - Кронштейн вытащил из кармана пару сладких
питательных батончиков. - Говорю, как врач. И закуска есть.
- За что пьем-то?
- За то, Причер, что база на ушах стоит.
Капеллан сделал изрядный глоток, прикрыл глаза, подождал
секунду-другую, отдышался и спросил:
- Точно на ушах?
- Если до нас докатилось, значит, точно, - Кронштейн отобрал у
капеллана флягу и в свою очередь глотнул. - Уффф... А действительно
сильная проповедь была. Я, например, прямо-таки глубоко задумался.
Чего таращитесь? Уже и послушать нельзя вашу трансляцию?
- Да можно, конечно...
- А вообще, Причер, зараза вы редкостная. Почему не сказали, что
ваш Лурье тоже в лабораторию на скважине попрется?
- Как-то в голову не пришло, - смутился капеллан. - Извините.
Это вы его по морде двинули?
- Там много народу было, - ответил Кронштейн уклончиво. - Решили,
что кто-то из местных секьюрити крадется, ну и устроили ему "темную"
аж до потери сознания. А потом гляжу - Лурье! И обойма с биопробами в
кармане. Стыдно, Причер, двойную игру учинять. Не по-товарищески.
- Да у него не те образцы! - воскликнул Причер. - Извините, Эйб,
раи Бога, что так получилось, но вы просто не понимаете...
- Очень даже понимаю. Чего тут не понять-то... Почва обыкновенная
земная, еще какой-то цветок, типа рододендрон, а также кровь и ткань
человеческие. У себя, что ли, брали?
- Угу, - смущенно признался капеллан. - В казарме зона отдыха,
цветочки всякие... Ну, я и...
- Думаю, Лурье снова пойдет на скважину этой ночью - если не побоится, конечно. Не очень-то приятно, когда тебя сначала огнетушителем по балде угощают, а потом через забор перекидывают. Хотя он вряд ли помнит такие подробности.
- А-а... А зачем ему опять туда идти?
- Так анализ проводить! Я ему свою обойму в тот же карман сунул, пустую уже, естественно. Что делать-то собираетесь, Причер?
- Понятия не имею. Дайте еще хлебнуть.
Причер выпил, утерся рукавом, и сказал с тоской в голосе:
- Я угодил в жуткую ловушку, Эйб. Фактически мое провокационное
выступление сегодня - это так, лебединая песня, чтобы совесть потом не
заела. Лурье сказал мне страшную вещь. Он уверен, что если в пробах
окажется хотя бы десятая доля процента креатина...
- Процент. Один процент.
- Мама родная! - ужаснулся капеллан. - Тогда все пропало. Мы
просто уничтожим Кляксу. Эйб, вы догадываетесь, что планета не отдаст
нам креатин? Он ведь ее кровь! Я сейчас лежал, прикидывал, чем все
закончится, и теперь просто убежден в этом. Клякса будет сражаться до
последнего вздоха, а потом умрет - и все. И ничего не будет. Ни
креатина, ни этого удивительного мира, который по какой-то прихоти
создал Господь. Ради призрака физического бессмертия человечество
растопчет Кляксу, и не получит в итоге ничего, кроме огромного заряда
ненависти на будущее. Так обмануться в самых низменных своих животных
ожиданиях - это даром не проходит...
- Вам обед сюда принесут? - деловито спросил Кронштейн, глядя на
часы.
- Что? Вроде бы нет. В столовую я могу...
- Значит, вы сейчас больше не пейте. Через полчасика идите
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг