удовольствие.
Место для базы Родж нашел роскошное. Даже с исторической
достопримечательностью: примерно в километре верх по горе обнаружился
намертво забитый в скалу антикварный ледоруб девятнадцатого века от
неизвестного первовосходителя. А глухомань какая! По европейским
меркам вообще уникальная - до ближайшего шоссе два километра вниз по
самой горе, и потом еще три лесом. Итого где-то восемь. Но зато склоны
- закачаешься. Кругом стопроцентный черный - цвет полупрофессиональной
трассы, на которую чайника просто не выпустят. Праздных туристов даже
бесплатно не заманишь, а для молодых "экстремальщиков" слишком дорого.
Заброска наверх вертолетом. Отъезд домой либо тоже по воздуху, либо
своим ходом на лыжах прямо вниз к шоссе с дикими выкрутасами в густом
ельнике - так сказать, прощальный удар по нервам, - а там уж или
автобус, или клиенту его собственную машину из города подгонят.
Обозвал Роджер все это великолепие "Моннуар", имея в виду, что
трассы-то черные, устроил на последние деньги роскошную презентацию с
буфетом и фейерверком - и не прогадал. Он нащупал тот баланс, который
очень понравился состоятельным лыжникам: полный отрыв от цивилизации в
двух шагах от таковой. Сидишь на горе, защищенный от случайных
контактов - к тебе даже автомобильной дороги нет. Захотел вернуться в
мир - встал на лыжи, забросил за спину рюкзак, и почесал вниз.
Удивительная свобода выбора и полная независимость. Русскому этого не
понять, он в таких условиях вырос, страна наша обширна и пустынна:
вышел за город погулять, накатил полбанки, телефон потерял, заблудился
- полный Робинзон. Но для европейца, который привык, что любой его
случайный плевок непременно попадает в чью-то машину... В общем,
большинство гостей даже от вертолета отказывалось. Подъедут на такси,
навьючат на себя амуницию, пролезут лесом до подъемника, и вваливаются
к Роджу уже по уши счастливые. В итоге получилось безотходное
предприятие. Никаких затрат на рекламу - только куцая страничка в Сети
с информацией о наличии мест. Вся обслуга из родственников, которым
при определенном усилии воли можно вообще не платить. Единственный
предмет необходимой роскоши - трое инструкторов-спасателей, надежных
Парней-На-Все-Руки-Ноги и прочие места. Когда я впервые забрался на
гору к Роджу - тоже лез наверх с лыжами на загривке, - мне один из
его инструкторов навстречу попался. Ехал, взяв расчет, жениться на
богатой клиентке. Узнал меня. "Поль, неужели это вы? Мужик, как я за
тебя переживал! Да ну их всех, трам-тарарам, меня тоже в свое время
подставили, трам-тарарам... А ты что, на мое место? Нет? А
присмотрись, работа непыльная, и ни одна сволочь тебя не обидит. Здесь
только свои".
Сволочь тем не менее нашлась - ею оказался Роджер, который
терпеть не мог, когда к его клиентам пристают чужаки, явившиеся без
приглашения. То, что он меня тоже узнал, не имело в данном случае
значения. В Моннуар не пускали непрошенных гостей. Мне такой обычай
показался разумным, и поэтому я не стал качать права. Но и уйти
несолоно хлебавши я не мог. Здесь была Крис. И я уговорил, скорее даже
умолил Роджера просто сообщить ей - тут Поль.
Состоялся тот самый прощальный разговор, точнее ее монолог.
Съезжая обратно к шоссе, я с горя чуть не убился. Запутался в этих
елках-палках дурацких, летел кубарем, лицо расцарапал, лыжу потерял.
Зато слегка остыл и успокоился. Нет лучшего способа вправления мозгов,
чем глубокое пике с заныриванием в сугроб головой вниз. Сполз я
кое-как к дороге и подумал: а неплохо было бы осесть на годик-другой в
таком вот Моннуаре инструктором. Пока страсти не поулягутся - и вокруг
меня вообще, и у меня внутри в частности. Оглянулся. А почему,
собственно, не здесь? Кристин сюда больше не приедет, уже не
спрячешься тут от меня, да и осквернил я это место своим визитом...
Короче говоря, через пару недель я легко сдал экзамен на
инструктора-спасателя, получил сертификат и штурмовал "черную гору"
снова, уже как официально приглашенный соискатель вакантного места.
Родж долго кривил бровь, а потом сказал: "Отказать тебе, парень, не
по-христиански будет. Мы тут все за тебя переживали. Меня ведь тоже в
свое время так подставили, трам-тарарам... Вот. Но если хоть один
клиент спросит, какого черта здесь эта русская морда ошивается -
прогоню тебя мгновенно, так и знай". Я молча кивнул, мы ударили по
рукам. В Моннуаре оказалось тепло, уютно, и очень по-домашнему. Густав
и Пьер, новые коллеги, в тот же вечер страшно меня напоили.
Сопровождая это задушевными рассказами о том, как они за меня
переживали, и как их, несчастных, в свое время, трам-тарарам,
несправедливо обижали.
И потекла жизнь. Делать приходилось все - утюжить гору на
ратраке, сопровождать клиентов вверх-вниз, подъемникам устраивать
профилактику, и неусыпно бдить, дабы никто из гостей не сломался.
Потом Густав взял расчет и поехал жениться на богатой клиентке. Его
сменил Тони. Я уже считался местным старожилом. И ни один гость не
поинтересовался, какого черта здесь эта русская морда. Впрочем,
я не мозолил глаза клиентуре и на гору выходил редко. Добровольно
взвалил на себя большинство работ по железу - спокойный, тихий, даже
незаметный человек. Парни надо мной деликатно подтрунивали - мол
некоторые заезжие дамы и барышни проявляют к тебе, коллега, весьма
прозрачный интерес, а ты по углам прячешься. Вовсе я не прятался. И
тем более - по углам. Просто казалось, должно пройти какое-то время,
пока не сотрется из памяти навязчивый образ Кристин. Я ведь ее не
терял, не прогонял. Она сама ушла - испуганная мной и разочарованная
во мне. Познавшая в одном внезапном прозрении другую мою сторону,
обычно скрытую от нее. Ту сторону, с которой глядел не милый парень и
талантливый лыжник, а мужчина и хард-слаломист. Прыгая сквозь беднягу
Киркпатрика, я просто физиологически не мог видеть трех-четырех
резервных траекторий, которые вычислила Крис. Потому что ее расчет был
женский, а мой - чисто мужской. Идти по кратчайшей линии, навязывая
свою волю трассе. Спрямить дугу. Удержать скорость. Хоть задавить, но
победить. А я ведь победил, верно?
Незаметно летели дни, изменялся мир, я тоже вместе с ним. Пару
раз летал в Россию, общался с родителями. Осторожно переправил им
деньги со швейцарского счета, чтобы покрыть все долги. Был на свадьбе
у Машки с Генкой - оба бросили команду и спорт вообще. Кажется, им
было неплохо вместе, а уж без спорта особенно. Хотел к Илюхе в
больницу зайти, но передумал. С ним вышла мутная история - крепление
не раскрылось, а для человека из-за этого навсегда закрылись горные
лыжи. Мне, конечно, очень хотелось плюнуть ему в лицо, но стыдно
показалось обижать инвалида. А я-то на Димона нехорошо думал... Если
бы! Тренер, временно отстраненный после загадочного случая с Ильей,
ушел в запой и рассказал мне оттуда - в смысле из запоя, - много
интересного о том, кто в команде был дятел и как именно стукал. И про
грызню в руководстве Федерации, из-за которой нас так жестоко
подставили, и про многое другое, что было мне раньше совершенно
неинтересно. Да и теперь не стало. Оказалось, что я все забыл.
Старался - и забыл. Наверное, уйди я из спорта через круг почета,
славное прошлое осталось бы в памяти ярким и героическим. А так
получился фантом, мираж, зыбкий, неустойчивый и имеющий ко мне весьма
сомнительное отношение. Я даже машину у Бояна не забрал - чтобы лишний
раз ничего не вспоминать. Да он и не настаивал особенно, только
побрюзжал немного для порядка. Мы теперь жили в совершенно разных
мирах, и прежняя дружба как-то сама потеряла актуальность. Особенно
после того, как я вернул ему долг.
На Рождество в Моннуаре собралась очень молодая компания, мы
бесились в снегу, как дети, здорово поддали, и я незаметно для себя
оказался в постели с одной прелестной особой. Ничего - не умер. Даже
наоборот, было здорово. Я в нее с отвычки чуть не влюбился. И понял -
все, отпустило. Можно жить. Как пишется в романах, "тени прошлого
отступили". Можно все начинать с самого начала и ни о чем былом не
жалеть. Молодой сильный парень, тридцати еще нет, впереди открытый
мир. Поработаю на Роджа годик, а там что-нибудь достойное выдумаю, на
зависть всем. "Ски Мэгэзин" уже принял несколько моих статей по теории
горнолыжного поворота (конечно, псевдонимных). Их тогда здорово
разбередило - кто это такой умный проклюнулся. Меня тоже. Я менялся, и
этот новый "я" был мне весьма интересен. Роджер подсматривал, как
парень растет, и кажется, по-отечески радовался. Жена его со мной
просто нянчилась. С парнями мы подружились - не разлей вода. И заезжие
девочки меня весьма жаловали. Есть что-то неповторимо прекрасное в
любви, когда за окном холодно и снег. Женская нагота в такой
обстановке всегда откровение, кожа - шелк, ласки - пламя... А утром
натянешь трусы чисто для приличия, выскочишь на двор, в сугроб
рухнешь, и давай кувыркаться!.. Тони и Пьер сначала пугались, но Родж
им объяснил, что у русских метаболизм особенный. Не знаю, как у других
русских, а я всегда это знал - мой дом там, где снег.
Ничего, потом они сами начали из сауны выскакивать, да по
сугробам прыгать. С визгом, улюлюканьем и безо всякого там
метаболизма. В общем, не жизнь - сплошной праздник.
А потом неподалеку лавина сошла - повалило разом опору линии
электропередач и сотовый ретранслятор. Порвало, естественно, сетевой
кабель - недешевый, между прочим, - который Родж на ЛЭП подвесил.
И вот тут-то началось самое увлекательное. На порядок веселее
хард-слалома. И пожалуй, гораздо страшнее, чем даун.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Лавину мы услышали ночью - далекую, нестрашную. Она погрохотала
себе, я уже собирался гасить свет, чтобы дальше спать - и тут в
комплексе отрубилось все. Напрочь. Понятненько... Как любой нормальный
горный отель, Моннуар обрыва коммуникаций не боялся - у нас был
дизель-генератор, сателлитный телефон, запас дров, свечи наконец. И
целый погреб выпить-закусить. Увы, я по аварийному расписанию отвечал
не за провиант, а как раз за электричество. Пришлось вытащить из-под
кровати фонарь, одеться и спуститься в холл. Там уже рвал и метал
Роджер. С утра мы ждали группу в десять человек - что теперь делать,
заворачивать их с полдороги?
Дизель запустился легко, в окнах комплекса загорелись тусклые
огоньки. Я внимательно осмотрел станцию электропитания, убедился, что
движок вышел на режим, и потопал обратно. В холле страсти не утихли,
скорее наоборот. Родж позвонил в город, ремонтники обещали все сделать
за сутки, максимум двое. Но как же наши гости? Подъемники будут
стоять, то, что выдает генератор, им на ползуба. Сотовые телефоны
молчат, выход в Сеть накрылся, это клиентам тоже вряд ли понравится.
"Ерунда, - сказал я, - зато какое приключение!". Взгляд Роджера стал
более осмысленным. "Да, но подъемники... Допустим, когда гости
приедут, мы отвезем их наверх ратраком. А дальше что?" - "А дальше, -
вступил Тони, - то же самое. Подъемники у нас три четверти времени
крутятся вхолостую. Потому что клиенты обычно съезжают пачками,
группами. Значит, теперь будут съезжать одной дружной компанией.
Цепляться к ратраку - и наверх. Очень весело. Ради такого случая я
готов их таскать. Конечно, можно будет использовать только одну
трассу. Но во-первых, это всего на пару дней. А во-вторых, у нас ведь
стихийное бедствие..." - "...и уж это мы обеспечим! - неожиданно
подбросил идею Пьер. - Родж, ты представь - костры на улице! И на них
жарится мясо! В комнатах свечи! Заодно солярку побережем... Глинтвейн!
Поход с термосом глинтвейна куда-то в полную опасностей морозную ночь!
Виски! Рекой!" - "Шампанское из горла, - поддакнул я. - И шаманские
пляски. Просто незапланированное Рождество. Подумай, Родж. Гости
приезжают к нам за рутинными, в общем-то, развлечениями. И тут
взбираются они на гору - а здесь такое...". - "В действительности
проблема только одна, - подытожил Тони. - Выбрать трассу. Самим. Чтобы
уже поставить гостей перед фактом - вот "альфа", по ней и съезжайте. А
то еще начнут кочевряжиться, выбирать, голосование устроят, и между
собой перегрызутся". Роджер, который медленно приходил в себя, вдруг
обрел дар речи и вынес окончательный вердикт. "Гости выходят из леса к
подножию трассы "браво", - сказал он. - Восхищаются тем, как она
хороша. Вот по ней и будут ездить. Все, ребята, теперь отдыхайте,
завтра много работы. И... спасибо. Молодцы".
На том и порешили. Мы немного еще поспали, утром слопали отменный
завтрак и разошлись обеспечивать стихийное бедствие. Я, например,
честно отправился дозаправлять свой дизель. Пьер вооружился бензопилой
и исчез в лесу - искать самое большое поваленное дерево, чтобы
вечерний костер выглядел посолиднее. А Тони раскочегарил наш
оранжевый ратрак и, полный радостных предчувствий, укатил по трассе
"браво" к нижней опоре подъемника встречать гостей. Тони любил
приключения. От них девушки возбуждались и просто гроздьями висли у
красавца брюнета на шее и прочих для этого предназначенных местах.
М-да, приключение их ожидало то еще. Довольно скоро и очень
серьезное. Впрочем, нам с Кристин тоже досталось.
Я ее сразу узнал, и у меня кольнуло в области сердца. Крис сидела
рядом с Тони в кабине ратрака, о чем-то с ним оживленно беседуя. Она
стала еще красивее, чем раньше. Сколько же мы не виделись? Почти год.
И что мне теперь делать? Из-за елок вывалился Пьер, весь в снегу -
очень вовремя, поможет гостям разгрузиться. Я удрал в генераторную,
достал сигареты, закурил. И не удержался - стал подглядывать через
крошечное окошко. Гости прыгали из кузова, с очень даже веселыми
лицами, Крис стояла на подножке и озиралась, будто кого-то искала. Да,
еще красивее. Совсем взрослая. А я, оказывается, по ней тосковал. И
как! Но зачем она здесь?
Через полчаса в генераторную заглянул Тони. "Ох, ну и грохот! Ты
чего спрятался?" - "Да так, смотрю..." - "Это я уже заметил. Видел ту
черненькую? Супер!" - "Что еще за черненькая?" - "Ну, со мной в кабине
ехала. Фигура - ух! А мордашка! Зовут Крис. Я к Роджу в гостевой
журнал залез - некая Кристин Киллис". У меня сначала глаза на лоб
полезли, но тут я вспомнил, какой Роджер грамотей, и все понял.
Старина Родж основательно затвердил, что в большинстве французских
слов, а уж тем более фамилий, минимум три лишних буквы, и теперь на
всякий случай перестраховывается[6]. "Килли, - говорю. - Килли,
неужели трудно догадаться? Эх, вы, молодежь... Какой позор - такую
фамилию не признать". Тони озадаченно почесал в затылке. "А ты ее
что... э-э... Так это ты от нее прячешься?". Я отвернулся. "Вот шайзе,
- сказал Тони. - А я ей разве что ручки не целовал. Про ледоруб,
который в скале над комплексом торчит, целую легенду наплел, приглашал
слазать посмотреть..." - "Ну и лезьте". - "Как же! - Тони вроде бы
даже обиделся. - То-то у меня легенда про несчастную любовь
получилась! Ладно, хочешь прятаться - твое дело. Но обед я тебе сюда
не понесу". И ушел. Я остался. Пять сигарет искурил взахлеб, словно
решил никотином отравиться. По причине несчастной любви, наверное. И
даже не услышал, как она вошла. Только почувствовал. "Здравствуй,
Поль". - "Здравствуй, Кристин". - "Я тебя искала". И тут у меня ка-ак
вырвется: "А я тебя ждал!".
Мы все-таки вышли на свежий воздух. Держась за руки вышли. И
говорили без перерыва битый час, до хрипа. В основном извинялись.
Объясняли друг другу, какие мы раньше были глупые и непонятливые. И
какие мы теперь мудрые и умные. И как нам плохо было поодиночке.
Целовались, ничего вокруг себя не видя, чем привели в бешеный восторг
окружающих. Вплоть до бурных аплодисментов.
Что ж, бывает и такое. Нас разлучил сильнейший шок, помноженный
на молодость лет. Неверные оценки, максимализм, неспособность понять
внутренние мотивы партнера и согласиться с тем, что он такой, какой
есть. Невеликое, конечно, открытие. Изобретение велосипеда. Но нам с
Крис оно далось недешево. Да, по тем же причинам возникают почти все
личные конфликты на свете. Из-за этого вполне благополучные семьи
распадаются, детей бросая - не то, что пара молодых любовников
разойдется. Но все-таки у нашей взаимной черствости было оправдание.
Мы тогда не были нормальными людьми - я это в сотый раз готов
повторить. И мы пережили кое-что особенное. Неудивительно, что меня
отвергли, когда я проявил себя чересчур мужчиной. И конечно я удрал и
закуклился, потому что таким и был.
Примерно все это мы с Крис и проговорили тогда вслух. Обнялись и
пошли в дом. Роджер, увидев нас вместе, засиял похлеще софита для
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг