вывернулся, обдурил противника. А бывает, так отмудохают, что лежишь и
думаешь - повеситься, что ли?
Майя тяжело вздохнула, забрала у Гусева чашку и налила в нее
кофе. Гусев благодарно кивнул.
- Так вот, - сказал он. - Вернемся к моему тезке. Он начал с ними
драться. Выскочила жена - разнимать. Успела к шапочному разбору,
потому что Пашке моментально пропороли ножом бок, монтировкой
раздробили колено, а потом этой же монтировкой сломали руку. Затащили
в лес, прислонили к дереву и по-быстрому у него на глазах изнасиловали
его жену. И нанесли обоим по дюжине ножевых ранений. Жена умерла, а
Павел выжил.
- Их нашли потом? - спросила Майя. - Бандитов?
- Нет.
- Как это - нет?!
- Просто не смогли четко установить личности. Машина в угоне,
физиономии Павел толком не разглядел - темно было. Скорее всего они,
когда очухались, подались в бега. А Павел начал говорить очень не
скоро, ему вообще дико повезло. Конечно, если это можно назвать
везением в данной ситуации. Пережить такое - б-р-р... Он лежал
прикованный к койке и все время что-то печатал на ноутбуке. Когда сил
хватало уцелевшей рукой шевелить. Я приходил к нему, мы
разговаривали... Нет, это не был растоптанный человек. Павел остался
личностью, но что-то в нем, сами понимаете, изменилось кардинально. И
он стал по-другому смотреть на некоторые вещи. В общем, Павел лежал,
печатал и страшно мучился от боли, потому что потихоньку складывал в
матрас таблетки, чтобы потом, когда закончит работу, отравиться. Так
получилось, что я оказался чуть ли не последним, кто видел его в
живых. Я зашел на минуту, он выглядел очень усталым, но и
просветленным каким-то, очистившимся. Как будто сумел оттолкнуть от
себя память о несчастье. И я увидел - он готов. Мне сразу показалось,
что со дня на день он либо покончит с собой, либо просто тихо умрет. А
особенно я в эту версию поверил, когда он передал мне дискету и взял с
меня клятву хранить ее, но просмотреть только после его смерти, не
раньше. Я конечно, сказал, что к тому времени, когда он умрет,
трехдюймового дисковода будет днем с огнем не сыскать. Но он только
улыбнулся. Мы попрощались, я ушел. А он достал припасенные таблетки и
съел их.
- Если ты догадывался... - начала Майя.
- А хоть бы и уверен был на сто процентов.
- Почему?!
- Вспомни, с кем разговариваешь, - криво усмехнулся Иван.
- Видишь ли, Майя... - Гусев отхлебнул кофе и потер ладонью
глаза. У него был усталый вид, он будто состарился, рассказывая эту
историю. - В принципе у человека нет права кончать с собой. И Бог не
велел, да и вообще это выход слабака или безумца. Но случаются частные
случаи. Извини за тавтологию, или как это там... Случаются. С Пашей
Птицыным был как раз такой. Особенно мне это стало ясно, когда я
просмотрел дискету. Видишь ли, Паша был не особенно талантлив, да и в
простом житейском понимании не очень умен. Но зато оказался хорошо
информирован. Ему были видны некоторые процессы в верхушке общества,
которые должны были прийти к своему завершению в ближайшие месяцы. Не
хватало только концепции, хорошо сформулированной идеи, чтобы эти
процессы обрели, так сказать, идеологическую базу. Чтобы было за пазухой
громкое слово, которое можно бросить в народ.
- Я понял, - Иван снова криво усмехнулся. - Вот отчего произошел
январский путч.
- Ну, это ты утрируешь. Путч не мог не произойти. Более того, он
не мог не удасться. Но вот последствия его оказались такими, какими...
Какими оказались - из-за Пашиной разработки.
- Вы отдали дискету отцу, тот восхитился и пустил ее в дело! -
Иван, казалось, сейчас начнет хохотать.
Валюшок обалдело глянул на Гусева. Гусев улыбался.
- Зачем? Думаю, Павел сбросил текст по сети куда надо. А я вообще
никому не показывал дискету. Более того, я ее уничтожил. Но кое-что
запомнил навсегда. Например, оригинальный текст "птички". Она
начиналась со слов "Вы имеете право умереть".
- Птицын, конечно же! - воскликнула Майя.
- Это был мой последний долг тезке, - кивнул Гусев. - Никто из
гражданских не знает, что "теорию Сверхнасилия" и основные принципы
выбраковки разработал именно он. Думаю, он тоже предполагал, что его
имя канет в Лету. Но Павел чертовски хотел отомстить тем ублюдкам. И
добился этого, правда, несколько экстравагантным способом. А я
проследил за тем, чтобы они знали хотя бы косвенно, кто именно сводит
с ними счеты. Когда ваш покорный слуга пришел в выбраковку, "птичку"
называли по-разному, кто "последним словом", кто "молитвой". И я
рассказал парням историю Павла Птицына. Что особенно интересно - мне
за это ничего не было.
- Папочка заступился, - ввернул Иван. Он все еще пытался
заслониться от истории, которую только что услышал.
- Ты меня с кем-то путаешь, Ваня, - Гусев внешне был безмятежен,
но в голове его прорезалась какая-то едва заметная щемящая нота. - Мой
отец умер за много лет до путча. Даже если бы он был настолько
влиятелен, как ты думаешь...
- Секундочку! - Иван выглядел удивленным. Впервые за весь
разговор Гусев его всерьез озадачил. История Птицына Ваню не тронула,
похоже, совершенно. - Так разве вы не ТОТ Гусев?
- Да я вообще не Гусев, - сказал Гусев. - И даже не Павел.
Иван отчего-то покосился на Валюшка.
- Идите вы на хрен, НЕ Гусев, - посоветовал он. - Идите вы к
чертовой матери с вашими байками и вашей бесконечной игрой.
- И пойду, - Гусев встал, Валюшок тоже поднялся. - Спасибо за
кофе, Майя. Увидимся еще. А с тобой, Иван, я надеюсь, это у нас была
последняя встреча.
- Это что еще значит? - очень тихо спросила Майя. Лицо ее вдруг
осунулось.
- Он так ничего и не понял, Майя Захаровна. Он, похоже, вообще не
понимает, в какой стране живет. О чем мне с ним разговаривать?
- Гусев!!! - голос Майи сорвался на крик.
- Ты в России, парень, - сказал Гусев. Смотрел он только на
Ивана, прямо в глаза. - Подумай об этом на досуге. Вспомни историю
этой страны. Постарайся нащупать хоть малейший контакт с ее пульсом. А
не получится, так мой тебе совет - вали в свой Израиль и никогда не
возвращайся назад.
- Разве Иван еврей? - спросил Валюшок, когда они с Гусевым
уселись в машину, и ведущий расслабленно закурил.
- Почему еврей? - удивился Гусев.
- Ну, ты сказал - вали в свой Израиль...
- А-а! Это я так. Просто шпилька. Ваня полагает, мне неизвестно,
какой он махровый антисемит. Не читал такую брошюрку - "Кремлевские
звезды Сиона?". И не читай. Его работа. Думает, в Агентстве и этого не
знают. Ха! А туда же - европейца из себя корчит, правозащитника.
Щ-щенок. С удовольствием бы его шлепнул при задержании, Майю только
жалко.
- Это ты так говоришь, чтобы пар выпустить, - сказал Валюшок
убежденно. - Я же тебя знаю, Гусев. Хотя ты, оказывается, и не Гусев.
- Да Гусев я, расслабься. Конечно, ТОМУ Гусеву я не родственник.
Это Иван промахнулся. Что вновь доказывает, какой он болван и
непрофессионал.
- Может, и Птицына тоже не было? Слушай, ведущий, ты вообще
предупреждай, когда тебе можно верить, а когда не стоит.
Гусев повернулся к Валюшку и крепко взял его за отворот куртки.
- Когда я говорю с тобой, верь каждому слову, - чуть ли не
приказал он. - Когда я разговариваю с потенциальным браком, можешь не
верить ничему. Такой расклад тебя устроит?
- Устроит. Так был Птицын, или нет?
- А садись-ка ты, мил друг, за баранку, - оборвал Валюшка Гусев.
- На работу пора.
Они поменялись местами, Валюшок повернул в замке ключ. Гусев
молча курил, глядя в окно. И подал голос только когда машина заехала
на парковку во дворе офиса Центрального.
- Его настоящая фамилия была Лебедев, - сказал он. - Лебедев
Павел Леонидович. Вот так. По-моему близко - Лебедев, Птицын, особой
разницы нет. И тот, и другой... с крылышками. Если кому-нибудь
расскажешь - убью.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Такое положение дел - сочетание
любви и страха - как нельзя лучше
соответствовало планам Влада. Тому, кого
боятся и в то же время любят, легко
собрать армию.
В подвальном тире громогласно препирались Данилов и Мышкин.
- Не моя это дырка! - кричал Мышкин, потрясая в воздухе
размочаленной мишенью. - Это ты, гад косой, так сказать, запузырил!
- Ты еще скажи, что нарочно!
- А-а, значит, нарочно!
- Да у нас же патроны под счет, дубина! Ты сам и пересчитывал!
- Я-то, так сказать, пересчитывал. А кое-кто, так сказать, потом
еще ковырялся, заело у него, так сказать, видите ли!
Гусев осторожно втерся между двумя здоровяками.
- Третейского судью вызывали? - спросил он. - Туточки я. Такса по
стакану с рыла. Судить буду строго, но справедливо.
- О! - расплылся в улыбке Данилов. - Здорово, Пэ. Добрался-таки
до своего друга Шацкого? Поздравляю.
Мышкин раздраженно отшвырнул в сторону мишень.
- Пэ, этот снова мухлюет, зараза, - пожаловался он. - Влепил мне
дырку в самое, так сказать, молоко.
- И не в какое не в молоко. Чистая семерка... Или шестерка.
Расслабься, это ничего. Бывает...
- Ну что мне его обыскивать, что ли? Откуда я знаю, может он
лишний патрон в заднице, так сказать, прячет...
- Ты мои выстрелы считал?! - заорал Данилов. - Считал, или нет?!
- Встали, значит, на позицию, а он возится, перекос у него видите
ли... Двадцать раз затвором щелкал!
- Ребята, на полтона ниже, а? - попросил из-за стола в углу
инструктор. Он разговаривал по телефону. - Мне жена звонит, имейте
совесть.
- Ты ему сколько, так сказать, патронов выдал?
- Сам знаешь, обоим поровну. Мышкин, я тебя умоляю... Что? Маш,
извини, у меня тут сумасшедший дом на тренировку приехал... А?
- Это наглая, так сказать, подлая и циничная выходка, достойная
всяческого осуждения! - провозгласил Мышкин. - Короче, Пэ, скажи, что
ты его осуждаешь.
- Данила, я тебя осуждаю, - послушно сказал Гусев. - С ног до
головы. В следующий раз стреляй хуже, чтобы коллеге Мышкину было не
так обидно.
- У коллеги Мышкина просто руки дрожат после вчерашнего, -
парировал Данилов. - Он сначала в тренажерном зале переусердствовал, а
потом за столом окончательно надорвался. Ничего, бывает...
Мышкин сунул Данилову под нос внушительный кулачище.
- Я могу толкнуть двести кило, - сказал он, - а потом выпить два
литра. И у меня ни один пальчик не дрогнет.
- Так сказать, короче, значит, - напомнил Гусев. - Мышкин, ты
когда волнуешься, напрочь выходишь из образа. Ты, наверное, когда
стрелял, тоже волновался. Так сказать.
Мышкин почесал в затылке.
- Я правда лажанулся? - спросил он уже вполне мирно.
- Ты просто немного отвлекся, - утешил его Данилов. - У тебя был
какой-то отсутствующий вид. И потом, это все-таки твердая шестерка.
Или даже семерка.
- Кажется, третейский судья больше не нужен. Так где мои два
стакана? - напомнил Гусев.
- Две собаки, - бросил Мышкин. - Данилу опять послали, так
сказать, псу под хвост.
- И я, так сказать, снова развонялся, - хмыкнул Данилов. - А
этот, значитца, славный русский богатырь...
- Я говорю - чего ты, мать твою, орешь, значит, на все отделение?
Хорошая тренировка по движущейся, так сказать, мишени. Ну и, короче,
подставился. Этот, блин, хитрый Алеша Попович заначил лишний патрон...
- Опять двадцать пять!
- Короче, мне теперь вести группу на собак, - хмуро заключил
Мышкин. - На той неделе. Мало того, что график, так сказать,
ломается...
- Да ладно, у тебя группа послушная, - утешил его Данилов, у
которого в глазах так и играли лукавые огоньки.
- Послушная-то она послушная... - вздохнул Мышкин. Он подобрал
свою мишень и пристально на нее уставился. - Боже мой, какой срам!
Данила, а Данила... Может, еще разок?
- Хрена, - отрезал Данилов, мгновенно напрягаясь. - Обосрали -
обтекай. Не умеешь - впитывай. Привыкай - бывает...
- Мужики, а я ведь по делу к вам, - сказал Гусев. - Насчет
провокации в Саратове есть идеи?
У инструктора, который по-прежнему внимал голосу из телефона,
дернулось свободное ухо.
- Какие тебе идеи? - спросил Данилов. - Как поймать гада? Нет
идей. Кому это выгодно? Кому угодно, вплоть до ментов.
- Это сделали диссиденты... - пробормотал Мышкин, засовывая палец
в злосчастную дырку на мишени. - Какой-нибудь, так сказать,
сумасшедший правозащитник... Ранее не зарегистрированный...
- И где он взял автомат?
- У бандитов купил, - Мышкин вытащил палец из дырки и опять
бросил мишень под ноги.
- А убирать кто будет? - осведомился инструктор. - Нет, Маш, это
я не тебе...
- Откуда в Саратове бандиты с автоматами?
- Прямо стихи, - ухмыльнулся Данилов. - Хожу я по Саратову, махая
автоматом.
- Что за слово - "махая"? - сморщился Гусев. - И не настолько
правозащитники сумасшедшие, чтобы устраивать такие провокации.
- Правозащитники все сумасшедшие, - не согласился Данилов. -
Зачем нормальному человеку защищать права, которые и так соблюдаются?
- А что ты, собственно, знаешь об этих правах? - ехидно
осведомился Гусев.
- Да он их, так сказать, каждый день зачитывает, - ввернул
Мышкин. - Право оказать сопротивление, право не отвечать на вопросы...
- Идите вы! - обиделся Данилов.
- Мышкин, подбери мишень и положи в урну, - напомнил инструктор,
кладя наконец трубку. - Кстати, право оказать сопротивление - отличная
штука. Честнейшая. Только надо бы его расширить. Например, мне позарез
нужно конституционное право оказывать сопротивление теще. Вплоть до
огневого контакта.
- Паяц, - сказал Данилов. - Клоун. Слушай, Гусев, чего тебе надо?
Я готов хоть сейчас с тобой забиться, что этот случай не будет
расследован. Хотя нет, спорить не на что, ты же без группы, тебе на
собак водить некого.
- Я не знаю, чего мне надо, - вздохнул Гусев.
- Бабу тебе надо, - сказал Мышкин, запихивая мишень в урну. - И
все снимет, так сказать, как рукой.
- У меня есть! - огрызнулся Гусев.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг