поставленная над ним в лице АСБ.
Неудивительно, что роман "Выбраковка" остался фактически не
замечен крупными специалистами, хотя и вызвал бурные отклики в стане
литературных критиков. Не к чести последних, они подняли даже излишний
шум вокруг банального "ужастика" с претензией на психологизм. Что,
впрочем, можно оправдать низкой степенью информированности
окололитературных кругов. Фактически задача данного комментария - в
самой популярной форме прояснить для непосвященных ряд вопросов,
которые могут возникнуть в процессе чтения романа.
Лично мне как исследователю, молодость которого пришлась на
описываемый в книге период, к тому же пристально ознакомившемуся с
некоторыми сохранившимися документами, трудно удержаться от
саркастических замечаний по поводу многочисленных неточностей в
деталях и концептуальных ошибок, допущенных автором. Но гораздо более
важным мне представляется разбор самой авторской позиции, которая в
"Выбраковке" просматривается весьма и весьма явно.
Характеризуя эту позицию, я мог бы ограничиться только одним
словом - "трусливая". Посудите сами. Живописуя насилие, автор подробно
рисует механизм его воспроизводства и того разрушительного
воздействия, которое оказывает насилие на человека, его творящего.
Раскрывая внутренний мир героя во всей его мерзости, автор тем не
менее упорно пытается защитить этого человека, подбрасывая читателю
недвусмысленные (хотя и сомнительные по правдоподобию) доказательства
того, что герой якобы не так уж плох. Наконец, описывая идиллические
картины повседневного безоблачно счастливого бытия москвичей
(обеспеченного, разумеется, действиями АСБ), автор создает фон,
который заставляет читателя волей-неволей признать, что "доброму
гражданину" в этом жестоком мире совершенно нечего бояться.
Но позвольте спросить - чью все-таки сторону занимает писатель?
Взявшись обличать чудовищную систему, он ее всячески защищает. Рисуя
положительные (?!) стороны "теории Сверхнасилия", воплощенной в жизнь,
он будто нарочно открывает перед читателем галерею отвратительных
типов, которые упомянутую теорию проводили на практике. Он, видите ли,
предлагает нам самим решать, что такое хорошо и что такое плохо.
Немаловажную роль в запудривании мозгов читателя играют и
эпиграфы к главам. Конечно, это чистой воды лапша на уши, но
фактологически к эпиграфам не придерешься, отчего лапша вешается
особенно эффективно.
Создается впечатление, что автору просто не хватило духа
раскрыть свое истинное лицо, обозначить четко ту позицию, которую он
занимает на самом деле. Думаю, вы без труда поймете, какую именно
позицию я имею в виду.
Что это как не трусость?
Разумеется, автор совершенно намеренно выбрал для книги
относительно благополучный период в жизни страны. Напомним - в
последние годы владычества так называемого "Правительства Народного
Доверия" Союз действительно испытывал определенный экономический
подъем, а преступность была подавлена едва ли не стопроцентно.
Повсеместное восстановление института карательной психиатрии
фактически купировало мало-мальские внешние проявления отклонений от
условной нормы (это если не брать в расчет сотрудников АСБ,
разгуливавших по улицам свободно и наводящих ужас одним своим видом).
Жесткое (до откровенной жестокости) исполнение экологических
требований значительно оздоровило воздух больших городов. Плюс резкое
снижение подоходного налога, внушительное повышение заработной платы
госслужащим и пенсионных выплат, а также соврешенно нереальный, но с
точки зрения оболваненных масс весьма убедительный курс внутренней
конвертации рубля (вот она, нынешняя гиперинфляция). Все это создавало
у большей части населения состояние легкой эйфории и, соответственно,
крайне снисходительное отношение к частичному ограничению гражданских
свобод. Вкупе с жесткой фильтрацией информационных потоков такая
политика не могла не создавать у людей иллюзии, что все идет как надо.
Особенно подействовало на массовое сознание открытие границ и
публикация объективной (!) статистики по эмиграции, которая оказалась
аномально низкой для тоталитарного государства. Принимая во внимание
все вышеперечисленные факторы, нельзя не признать, что "Правительство
Народного Доверия" могло бы продержаться у власти еще года три-четыре,
пока его не раздавили бы подспудно набиравшие силу деструктивные
экономические процессы. С другой стороны, эта власть в людоедском
запале попросту не могла не пожрать самое себя.
Выбор такого временного промежутка как бы снимает с автора часть
ответственности. Он вроде бы не обязан напрямую рассказывать о
массовых расправах, чинимых его героями, поскольку в описываемый
период времени таковых не наблюдалось. Как вполне резонно говорит в
книге главный герой напарнику-неофиту: "Чего пришел, мы всех уже
поубивали". Более того, автор награждает своих "выбраковщиков" легким
комплексом вины, опять-таки не безосновательно, поскольку давно пора.
Да и внешние признаки комплекса описаны правдоподобно - они именно
такие, какие и должны быть у патологических личностей, размытые и
нечеткие. "Выбраковщики" элементарно не понимают, отчего и за что им
так стыдно. Даже анекдотический перенос, выразившийся в яростном
нежелании отстреливать бродячих собак, которые "ни в чем не виноваты",
по слухам, имел место на самом деле.
Верно подмечена и странноватая на взгляд непосвященного система
отбора сотрудников АСБ, когда на первый план выходил не оперативный
опыт и умение вести себя в экстремальных ситуациях, а то, что у
человека есть личный счет к уголовникам. И очень умело прорисовано
выпирающее изо всех щелей набирающее силу безумие. Безумие как
"шерифов"-опричиников, так и системы в целом.
Оставим на совести автора то, что никаких следов мифической
"теории Сверхнасилия", открыто провозглашающей государство этаким
"суперпаханом", т.е. главным и посему единственным преступником в
стране, до сих пор не обнаружено. Скорее всего, данной теориии не
существовало, ее вполне заменял печально известный "Указ сто два".
Также неправдоподобна и история главного героя. При всей своей
психической неадекватности этот человек, существуй он в реальности, не
ходил бы по Москве с "игольником" и пистолетом, а был бы принудительно
и навечно загнан опекуном в какую-нибудь африканскую тьмутаракань от
греха подальше. Абсолютно неверна, хотя и не лишена определенного
мрачноватого изящества авторская трактовка возникновения термина
"птичка". Человек по имени Павел Птицын в обозначенный автором
временной отрезок ни в каких госструктурах не числился (это несмотря
на весьма раздутые штаты - не повезло властям на Птицыных). А вот
Павел Александрович Гусев действительно проходил по документам как
старший уполномоченный АСБ, только не Центрального отделения Москвы, а
Северо-Западного. На второй год "выбраковки" он был захвачен и
впоследствии зверски убит бандой вымогателей, принадлежавшей к
знаменитой и по сей день "Солнцевской братве" (кстати, похожий эпизод
в книге упомянут, хотя и не без вранья). Что известно автору о
реальном Гусеве, его происхождении и родственных связях, и известно ли
вообще, сказать трудно. По внешним данным и возрасту Гусев покойный и
Гусев книжный совершенно разные люди. Вдобавок, кто такой на самом
деле Гусев из книги, и на что именно автор упорно намекает, тоже
вопрос открытый. А детективные фокусы, когда совершенно невозможно
понять, врет герой или говорит правду, лишний раз подтверждают, что и
сам литератор пребывает на его счет в глубокой неуверенности.
Безусловно неверны постулируемые в книге основополагающие
принципы личных взаимоотношений сотрудников АСБ и милиции. "Указ сто
два" жестко связал эти две структуры организационно, но человеческий
фактор и здесь внес коррективы. МВД всеми доступными способами
уклонялось от контактов с "выбраковщиками" как на уровне руководителя
высшего звена, так и простого участкового инспектора. Да, разумеется,
АСБ более чем активно пользовалось милицейской "наводкой". Все
оперативно-розыскные мероприятия в стране по-прежнему вели специалисты
МВД (в Агентстве таковых попросту не было, что бы там ни утверждали
малокомпетентные фантазеры). Данные по тем фигурантам, которые
подпадали под "юрисдикцию" АСБ, исправно Агентству пересылались. Но
подчеркнуто теплые отношения между "выбраковщиками" и некоторыми
милиционерами, выпячиваемые автором к месту и не к месту - такая же
фальшь, как и эпизод, в котором "мент" с самоубийственной храбростью
обзывает Гусева "Вождем палачей". Да, АСБ взяло на себя долю
милицейской работы, но делало ее во-первых чисто механически, а
во-вторых исключительно топорно. Просто большая часть преступников,
определенная по "Указу сто два" во "враги народа", задерживалась (если
не стыдно эту процедуру так назвать) и зачастую расстреливалась на
месте людьми Агентства.
Означает ли это, что милиция пряталась за спины "выбраковщиков" и
смирно ждала момента, когда ей разрешат снова занять свое законное
место? Стоит ли думать, что милиционер улыбался в лицо
"уполномоченному", а когда тот пройдет мимо, плевал через левое плечо
и крестился? Первое утверждение неверно в приницпе. Второе, скорее
всего, на сто процентов соответствует истине. Задвинутые в угол
милиционеры оказались в крайне дискомфортной ситуации. Конечно, они
вынуждены были молча ждать своей очереди. Но считать, что ожидание
было полно саркастической радости (мол вы делайте грязную работу, а мы
тут ни при чем) по меньшей мере глупо. Кстати, людская ненависть
выплескивалась на "ментов" куда чаще, нежели на "выбраковщиков". Ведь
стоящий над законом сотрудник АСБ в ответ на справедливо гневное слово
в свой адрес мог и выстрелить...
Практически не обозначена в книге позиция Русской Православной
Церкви, точнее - произошедший среди духовенства раскол. Как известно,
наряду с печально известным о.Ермогеном, провозглашавшим АСБ
"Воинством Христовым", в анналах Истории навечно запечатлен светлый
образ сгинувшего на каторге о.Валентина (Покровского). С канонизацией
последнего РПЦ по непонятным причинам тянет до сих пор.
С неуместной для русского писателя бравадой обойден в книге и
еврейский вопрос. Для автора он, кажется, не существует вовсе. Хотя
есть достаточно веские основания полагать, что вопрос этот стоял в
описываемый период необыкновенно остро, и дискриминация лиц коренных
национальностей на территории Союза обогнала даже рекордные показатели
ельцинских времен. Разумеется, некоторое количество евреев тоже было
истреблено - но исключительно в первые годы "выбраковки" и как
правило, за преступления, связанные с вывозом капиталов (стоит
напомнить, что по самым приблизительным оценкам не меньше семидесяти
процентов российских денег, переправленных за рубеж в последнее
десятилетие прошлого века, было вывезено евреями). Похоже, для автора
это не аксиома. Он вообще склонен к легендированию читателя, ему
представляется гораздо более интересным разрабатывать тему
"Меморандума Птицына" и копаться в психологии "выбраковщика", нежели
заниматься делом и раскрывать истинные механизмы, вытолкнувшие на свет
Божий "Правительство Народного Доверия" и принудившие русских в
массовом порядке заняться уничтожением себе подобных. Между прочим,
евреев в АСБ не было вообще! Формально их туда не брали. Фактически
такой порядок вещей был инспирирован международным сионистским лобби.
Даже на белорусской территории в отделениях АСБ "трудились"
сплошь Ивановы, Петровы и Сидоровы, в большинстве своем
импортированные из России! Не к чести братьев-славян будь сказано, они
подозрительно легко согласились с абсурдным тезисом, что русские
превосходят их в реакции и сообразительности, необходимых для
оперативной работы. При том, что "сообразительные" русские уже отвыкли
считать Беларусь своей землей. В лучшем случае они воспринимали
союзное государство как некую оккупированную территорию - лишнюю,
бесполезную, лишенную ценных ресурсов, к тому же наводнившую
российские города толпами вахтовиков-гастарбайтеров. Последних с
редкостным остервенением гоняли московские "выбраковщики", и через
какой-то год встретить в столице работягу-белоруса стало почти так же
нереально как, например, живого цыгана. То есть можно с полной
уверенностью сказать, что АСБ как структура весьма
психопатизированная, с одинаковой легкостью и выполняла некие
социальные заказы, и сама их формировала.
Что касается цыган, то их всего-навсего пинком вышибли из страны,
выдавив за границы Союза - а могли бы поубивать. В этом тоже был
стратегический расчет - местная цыганская диаспора уже не представляла
себе жизни без активной торговли наркотиками, и "Правительство
Народного Доверия" не постеснялось "нагадить ближнему", наводнив
соседние государства (особенно - строптивую Украину, наотрез
отказавшуюся вступать в Союз) толпами асоциальных элементов с полными
карманами отравы. О том, как непросто оказалось вырывать цыганский
криминалитет из общества свидетельствует даже Гусев - упоминаемая им
зверская перестрелка "выбраковщиков" с "ментами" на Киевском рынке
Москвы на самом деле имела место. И случилась действительно из-за
цыган, к засилью которых рыночная милиция относилась чересчур лояльно,
если не сказать большего. АСБ в свойственной ему манере свалилось на
рынок как снег на голову, да к тому же огромной толпой, и у
милиционеров не было ни малейшего шанса одержать верх - несмотря на
теоретическое огневое превосходство. Милицейские автоматы АКСУ (и
особенно "Клин") либо пробивали легкую броню "выбраковщиков",
сконструированную "под пистолет", либо валили противника с ног. Но
зато штатный "игольник" позволял уполномоченному АСБ безбоязненно
стрелять по толпе очередями, кося и правых, и виноватых (статистики по
случаям, когда парализатор убивал жертву, не сохранилось, разные
исследователи оценивают процент "незапланированного брака" от
индивидуальной непереносимости как пять-шесть на сотню). Так или
иначе, первое же резкое движение "ментов" спровоцировало такую
массированную пальбу, что буквально через пару секунд на земле лежал
весь рынок, в том числе и несколько аэсбэшников - зацепили свои. Из
милиционеров домой вернулись только двое, один впоследствии сошел с
ума и был "забракован" окончательно, со вторым мне удалось
побеседовать, и это оказался абсолютно сломленный человек. По его
словам, дознаватели АСБ обращались с ним подчеркнуто корректно и
доброжелательно. Никаких деталей "психотропного допроса" он не помнил,
но у меня создалось впечатление, что либо в качестве "сыворотки
правды" был использован нетрадиционный препарат, либо допрашиваемый
подвергся гипнотической обработке.
Эта история только лишний раз подтверждает, что ни о каком особом
доверии между АСБ и МВД не могло быть и речи. Более того - милицейское
начальство не без основания подозревало Агентство в стремлении к
захвату власти. Не случись провального "второго октябрьского путча",
когда заговорщики спровоцировали резню внутри АСБ, такой сценарий мог
бы получить самое печальное развитие. Но русского народного дракона
очень вовремя заставили откусить себе лишние головы. В дальнейшем это
тоже сыграло немаловажную роль - на две трети обновленное, Агентство
перестало быть неуправляемой силой. И когда "Правительство Народного
Доверия" взорвал последний в его истории внутренний конфликт, немногие
уцелевшие "выбраковщики"-ветераны уже не смогли удержать у власти
своих покровителей. Им оставалось только бежать, погибнуть или сложить
оружие. А поскольку, как и в прошлый раз, их пришли арестовывать
собственные "младшие" коллеги, то последний выход избрали немногие.
Как видите, человеку, знающему атмосферу тех дней не понаслышке и
к тому же имеющему некоторый опыт личного общения с "выбраковщиками"
(представьте, какой именно опыт может быть у правозащитника и
репортера нелегальной газеты), очень трудно не углубляться в
частности. "Ловля блох" в псевдоисторическом художественном тексте
вообще занятие довольно сомнительное. Но мне показалось немаловажным
определить, насколько осведомлен о событиях десяти страшных лет
"выбраковки" сам автор. И заявленная в самом начале данной статьи
установка на поиск "хемингуэевской правды" в тексте дала определенные
плоды. Как ни странно, вывод мой почти однозначен. Скорее всего, этот
человек жил в России тогда и даже принимал участие в событиях. А
разбросанные по тексту отчетливые знаки позволяют выдвинуть
гипотезу (я подчеркиваю - гипотезу), что его деятельность имела вполне
определенный характер. И быть может, некоторые фактические искажения,
допущенные автором - не более чем камуфляж.
Как известно, писатель существо особое, наделенное даром
подсматривать и анализировать нюансы личностного общения, ускользающие
от взгляда обывателя, к коим я отношу и себя. Опытный автор,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг