Двадцать лет я считал вас своим учителем. Конечно, отношения
между нами складывались по-разному. Но я всегда помнил, какую роль вы
сыграли в моей судьбе. И теперь хочу сказать вам огромное спасибо. А
еще извиниться. Потому что я должен уйти.
Надеюсь положить это письмо на ваш стол, когда мы разобьем чужих.
Тогда вам уже не нужен будет техник Вернер. А человек Вернер обязан
покинуть вас. Это будет для меня страшной потерей. Но винить я могу
только себя. Дело в том, Олег Игоревич, что я попал в экипаж "Пола
Атридеса" ценой предательства. То, что я рассказал вам про свои
злоключения внизу, правда лишь отчасти. Главное я утаил. Вы помните,
наверное, печальные обстоятельства, из которых вы меня вытащили
наверх. Увы, Олег Игоревич, все было подстроено. Вы убрали с борта
саботажника, а вместо него вам подсунули другого. На этот раз такого,
которому вы доверяли.
Долго рассказывать, как именно меня шантажировала охранка.
Главное - что в какой-то момент я почти сделал то, что они требовали.
Я страшно запутался, учитель. Запутался в своих мотивах. Я не
понимал, чего ради живу. Мне бесконечно опостылела война в любых ее
проявлениях. На этом особисты тоже сыграли. Они всячески подпитывали
мою ненависть к войне. И оказалось, что ее можно направить и против
вас тоже.
Я не снял блокировки, которые оставил мой предшественник, а
только отключил их. Решил поиграть в Бога, оставив за собой право
выбирать, какой дорогой пойду не только я, но и вы. Сначала мне
казалось, что так я смогу защитить вас, уберечь от верной гибели,
которую влекла за собой война с землянами. Собственно, на этом желании
меня и подловили особисты.
Но теперь мне кажется, что я просто бессознательно хотел мести за
то, что вы когда-то отвернулись от меня. Хотя вы меня не предавали. А
я поступил как ревнивая девчонка и совершил настоящую подлость в
отношении вас. Пусть даже в мыслях. Но все равно это было чудовищно.
Увы, сразу я этого не понял. Иногда мне кажется - лучше бы я и не
поднимался к вам на борт. Но вот парадокс - именно на "Атридесе" я
нашел то, чего мне недоставало внизу.
Меня вылечили от ненависти вы и ваш экипаж. Я понял, что не
одинок в этом мире. Готов идти за вами. И, главное, верить в то, что
вы-то никогда не толкнете меня на бесчестье.
Отчего я пошел на сделку с совестью? Наверное, это была обычная
трусость. И еще, повторяю, я не понимал, для чего живу. Поэтому я и не
смог признаться вам сразу в том, что вел двойную игру. А страшнее
всего, что теперь, когда я стал другим, мне вдвойне мучительно
говорить вам об этом. Даже в письме. А в глаза - просто невозможно. Я
представляю себе, как вы на меня посмотрите. А вы можете убить
взглядом, когда на самом деле хотите всего лишь слегка упрекнуть.
Я заново родился, встретив Кенди. Я стал другим, я избавился от
злобы. У меня все хорошо. Но именно поэтому я не смогу остаться в
вашем экипаже, когда война закончится. Обидно, потому что это лучший
экипаж в моей жизни и, наверное, лучший экипаж Солнечной. Но иначе
нельзя. Оглядываясь назад, я понимаю, что вину мою не загладить ничем.
Даже если вы скажете, что все нормально - я себя никогда не прощу. И
сделанное мной (точнее не сделанное) никоим образом не умаляет моей
вины перед вами. Никогда не думал, что человека может до такой степени
заесть совесть.
Написал это и почувствовал, что очистился. Мне всегда нравилось
плакаться вам и жаловаться, вы уж простите. Теперь у меня есть Кенди,
и я жалуюсь ей. Знаете, иногда мне кажется, что она ваша дочь. Вы
очень с ней похожи в чем-то. А может, все из-за того, что мы оба - и
я, и она, - ваши воспитанники. И в том, что мы полюбили друг друга,
есть что-то и от вашего большого сердца. Как обидно, что я не смог
взять от вас самое главное - умение быть верным себе. Я себе изменил и
совершил ужасную ошибку. Не могу ее забыть. И поэтому ухожу.
Надеюсь, Кенди поймет меня, я ей тоже собираюсь оставить письмо.
Пусть хотя бы поймет. Простить меня она не сможет. Ей нравится флот,
нравится летать, нравитесь вы, наконец. Это ее жизнь. Жизнь, которую я
мог оборвать. Вы позаботьтесь о ней, пожалуйста. Я знаю, ей будет
поначалу тяжело. Конечно, я мог бы смолчать. Но я больше не могу -
либо скину камень с души, либо сойду с ума. Память о совершенном и так
уже меня доводит до исступления. Я просто обязан рассказать тем, кто
мне дороже всех на свете о том, как я предал их.
Только вот сделать это лицом к лицу... Нет сил.
За все надо платить, да, учитель? Вы-то это знаете. Поэтому
никогда не идете поперек совести. И мешаете делать это другим. Вы
много лет учили меня думать раньше, чем делать. Помню эту вашу фразу:
"Прежде, чем совершить ошибку, подумай, не окажется ли она для тебя
роковой". К сожалению, я плохо выучил урок. Как жаль.
Как обидно, что Кенди - астронавт до мозга костей. Ее любовь ко
мне велика, но девочка не знает и не хочет знать другой жизни. На днях
она мне это очень доходчиво объяснила. А я ведь плюнул в самое
главное, на чем эта жизнь держится. Экипаж - семья, а у меня был за
пазухой камень. И то, что он оказался жутко тяжелым, не искупит моей
вины.
И все-таки я счастлив. Я узнал, ради чего на самом деле стоит
жить. Оказывается, это так просто - ...".
Текст обрывался. Рашен повертел кусок ткани в руках, но больше не
увидел ни слова. Видимо, Эндрю не успел написать, в чем же смысл
жизни. Просто не успел.
- Возьмите платок, драйвер, - раздался откуда-то издали голос
Боровского. - Ну, что там?
Рашен нашарил протянутый ему платок, утер слезы, высморкался,
аккуратно сложил письмо и спрятал его за пазуху.
- Лучший экипаж Солнечной... - тихо произнес он
- Это он про нас? Ну, правильно, - кивнул Боровский. - А что там
еще?
- Завещание, - сказал Рашен, поднимая глаза. - И вы его, господа,
не видели. Ага?
- Опять русские заморочки, - вздохнул Боровский. - Абрам!
Вставай. Пошли-ка, брат, на процедуру.
- И скажите Ди Ланца, что этого письма не было, - приказным
тоном, очень напоминающим его былые манеры, заявил адмирал. -
Жан-Поль, выясни, кто еще из техников в курсе, и тоже прикажи забыть.
Откровенно говоря, пристрелил бы всех, чтобы не было утечки, да видно,
стар уже...
- Выздоравливает, - объяснил Боровский удивленно вытаращившемуся
на адмирала Файну. - Да что такое, драйвер? Почему секретность? Ну
хотя бы в общих чертах?
- И тебя убил бы... - прокряхтел Рашен, с видимым трудом
поднимаясь на ноги и разгибая спину.
- Будет жить! - радостно воскликнул Боровский. - Таков мой
диагноз. Ох, драйвер, как я рад! А то вы меня просто достали этим
своим нытьем...
- Я тебя еще битьем достану, - пообещал Рашен. - Ну, идите,
вояки, на вечернюю клизму.
- Вам оставить? - ехидно спросил Боровский.
- И побольше, - кивнул Рашен, повернулся и зашагал в ту сторону,
где Ива спустилась к краю воды и присела на теплый от солнца бетон.
- Лучший экипаж Солнечной... - пробормотал он себе под нос. -
Лучший экипаж Солнечной... Да, Andrey, так и есть на самом деле. И ты,
глупышка, был в нем совсем не последний человек. Ох, как жаль...
Ива улыбнулась адмиралу навстречу мягкой, чуть рассеянной
улыбкой. Рашен сел рядом и понуро уставился в воду.
- Вещи собрала? - буркнул адмирал. - Когда прилетит Фил, у тебя
будет совсем немного времени.
- Времени... - задумчиво протянула Ива. - А хорошая у нас
радиационная защита, правда?
Адмирал непонимающе уставился на нее.
- Уж какая есть, - пробормотал он. - Внешнюю обшивку теперь
отодрать придется и захоронить. И чем скорее, тем лучше. Ужас, сколько
работы, проще весь корабль выкинуть. Ты видела, как излучает?
- Я все думаю об Эндрю, - объяснила Ива. - Какую дозу он получил,
как вам кажется?
- Где? - осторожно спросил Рашен, машинально отодвигаясь.
Адмирал, конечно, привык иметь дело с нервными расстройствами у членов
экипажа, но откровенных сумасшедших до сих пор стеснялся. "Бедная
девочка, - подумал он. - Вот и тебя война достала. Зацепила по самому
больному месту. Как жаль". - Где получил?
- В лапе, - сказала Ива, тыча пальцем в сторону корабля. И снова
улыбнулась, застенчиво и как бы виновато.
Рашен обернулся настолько резко, насколько позволяло здоровье.
Громада "Тушканчика" выглядела сейчас очень странно. Вместо мощной
обтекаемой кормы в задней части судна красовался распустившийся бутон.
Это торчали во все стороны "лапы" - консоли, еще сутки назад державшие
мертвой хваткой реакторный отсек.
- У него был такой голос, когда он прощался... Вы не заметили,
шеф? Он будто бы шел, или лез куда-то. Знаете, я весь день сегодня
просидела над схемой корабля. В реакторном есть пазухи, по которым
можно выбраться прямо к лапам. А в самих лапах тоже ведь шахты...
"Эндрю работал в тяжелом скафандре, - вспомнил Рашен. -
Неповоротливая штука, но зато всюду свинец. Так... Что там еще?
Термозащита в четыре слоя. Экзоскелет. С какой скоростью он мог
двигаться? В училище мы пробовали бегать в таких скафандрах. У меня не
вышло. А какой ширины кабельная шахта в лапе? Секундочку... Интересно,
кто из нас более псих, я или Кенди?".
- Вы здорово с ним поссорились? - спросил он.
- Я идиотка, - сказала Ива. - Ну, дура я была, и все тут. Я
просто никак не могла понять, что мы очень разные, и... Ну, у него
есть право быть таким, какой он есть. Вот... А он, по-моему, насмерть
обиделся.
- Насмерть... - эхом повторил адмирал, размышляя. - Насмерть...
- Дура я была, так что ж мне теперь, застрелиться?! Не понимала
я, что он такой ранимый...
- Угу...
- Чего "угу"?! - злобно выпалила Ива, забывая, что Рашен
какой-никакой, а все-таки трехзвездный адмирал.
- Я говорю - мальчик всегда особенно быстро соображал в
критических ситуациях, - объяснил Рашен. Адмирал поднялся на ноги,
упер руки в бока и нахмурился. Ива тоже встала.
- А еще у него инстинкт самосохранения просто зверский, -
продолжал думать вслух Рашен, не замечая, что говорит об Эндрю уже в
настоящем времени, будто тот и не мертв вовсе.
- А-а...
- Бэ! - адмирал потянул из воротника микрофон. - А ты, Иветта, на
самом деле редкостная дура. Будь я тебе отцом, всыпал бы по первое
число! Завела себе мужика с богатым прошлым - так береги его!
А этот... Откуда он только взялся на мою голову, отставной сумасшедший
и бывший уголовник! Где мне его теперь искать, а?! Тонкая и ранимая
натура, чтоб ему ни дна, ни покрышки... А если он загнулся там? Сутки
же прошли уже!
Ива надулась, сунула руки в карманы и демонстративно встала к
адмиралу спиной.
- Боровский! - рявкнул адмирал в микрофон. - Внимание! Всех, кто
может стоять на ногах, поднимай немедленно! И в корму! Обшарить все
закоулки, где может поместиться человек! В каждую дырку заглянуть!
Вдруг он сознание потерял, или что еще... Обязательно в лапах
посмотри, может, он там валяется!
- Кто?! - обалдело спросил Боровский.
- Да лейтенант Вернер, мать его!!! - заорал Рашен.
Некоторое время Боровский молчал, осмысливая происходящее.
- Это, конечно, совершенно не мое дело, - начал он, - но мне
кажется...
- Вы-пол-нять! - пролаял Рашен и переключился на другую волну.
Сделал несколько глубоких вдохов, чтобы привести нервы в порядок, и
сказал уже гораздо спокойнее:
- Успенский вызывает де Вилье. Ответьте, Виктор. Срочное дело.
- Ну? - отозвался староста.
- У вас там моих людей, случаем, нет?
- Пока что не видел. А хорошая идея! - обрадовался де Вилье. - Я
как раз думаю, чего они у вас в лагере без дела болтаются. А мне...
- Виктор, я серьезно.
- Да вроде нет.
- А не замечали никого?
- Что, дезертиры?
- Не совсем. Просто мог уйти погулять один деятель. Вы его
помните, Andrey. Лохматый такой, с хвостом.
- И с рогами... Нет, командир, не было его здесь.
- А где доктор Ллойд?
- Да вечером еще сел на свою таратайку и в Новгород укатил. Резко
так, я даже удивился. Вроде какая-то идея его осенила. Сами понимаете
- ученый, что с него возьмешь...
- Та-ак... - протянул Рашен. - Ну, спасибо, Виктор.
- Людей-то дадите?
- Да какие это люди - так, инвалидная команда. Не могу пока,
болеют все. До свидания.
Ива, поджав губы, прохаживалась вдоль берега туда-сюда. Рация у
нее в кармане тихо бурчала на разные голоса. Это дежурная вахта,
облачившись в скафандры, чтобы не подцепить лишний рентген,
прочесывала корму "Тушканчика".
- Новгород... - вздохнул адмирал. - Не поеду. Надоело мне здесь.
- Что так? - сухо поинтересовалась Ива.
- Не знаю. Противные какие-то места.
- Совесть мучает? - невесело усмехнулась Ива.
- Да с чего ты взяла? - окрысился адмирал. - Кто ты вообще
такая?! Нет у меня совести, и не было никогда! Я адмирал, ясно?!
Он повернулся и, спотыкаясь, зашагал к лагерю, что-то злобно
бормоча себе под нос. Остановился на полпути и через плечо бросил на
Иву сумрачный взгляд.
- Ты за ним поедешь! - крикнул он. - Именно ты! Как подлечишься,
тут же бери катер и лети! Сама его прошляпила, сама и ищи теперь! Все!
И отстаньте вы от меня со своими проблемами! Задолбали! Вот, читай!
Наслаждайся! - он швырнул под ноги густо исписанную белую тряпку. -
Ранимый он, видите ли... Да он просто дурак! И-ди-от!
Невр-р-растеник!!!
Ива вынула руки из карманов и почти бегом кинулась подбирать
письмо.
- "Лучший экипаж Солнечной!" - разорялся вдалеке адмирал. -
Негодяи! Кровопийцы! Смерти моей хотите, да?!
Когда Ива дочитала письмо до конца, фигура адмирала уже давно
затерялась среди лагерных палаток. Но все равно слышно было, как он
там орет на подчиненных. И голос его отчего-то показался Иве уже не
таким злобным, как несколько минут назад.
- Ее любовь ко мне велика... - негромко повторила Ива строку из
письма. - Милый Энди! Ты сам не знаешь, как ты прав...
Москва, 1997-1998
ПРИЛОЖЕНИЕ.
СЛОВАРЬ И ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ.
АТРИДЕС, ПОЛ - он же Император Пол Муад-Диб. Гениальный провидец.
Род. во 2 в. 11 тысячелетия на пл. Келадан. В возрасте 15 лет вместе с
родителями переехал на Арракис (Дюна), где и прожил большую часть
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг