храбрости. Что, сложно вам еще минуту подождать? Алкоголики. Свое
бухло все выхлебали, теперь на халяву сбежались...
- Ты чего такой злой, дон Педро?
- Да не злой я! Просто вы тут сидите целой кодлой и херней
маетесь, а Рашен там сейчас в одиночку решает что-то!
- Так у него работа такая...
- Вот именно, - отрезал Педро.
* * *
- Легок на помине! - воскликнул адмирал.
- Что такое? Неужели Эйб? - обрадовался Эссекс, включая свой
интерком.
- Идет декодировка, картинка будет через полчаса, - доложил
Мозер. - Но ответ на задачу поиска уже есть. Ответ - "да". Господин
адмирал, может быть задержим начало совещания? Мало ли, что там?
- Нет, - сказал Рашен. - Совещание начнем по плану. Мы сейчас
подойдем. А информацию от Файна передай мне немедленно, как только
будет раскодирована.
- Будто гора с плеч свалилась, - пропыхтел Боровский. - Неужели
он живой, старый черт?
- Это еще не обязательно, - заметил Эссекс. - Ты не слышал? Он
нашел следы чужих. Как минимум - следы.
- И что самое обидное, - сказал Рашен, - нам от этого ни жарко,
ни холодно.
- Какая фигня! - не выдержал Эссекс. - Да это же чистая победа!
Если чужие на границе Солнечной, мы, считай, уже выиграли! Нас и
пальцем никто не тронет. Кто же будет этих гражданских идиотов
защищать?! Кто, если не мы?
- Слушай, Фил, - попросил Рашен. - Помнишь, что я говорил про
твое блядское мнение?
- Про наше блядское мнение, сэр, - поправил его Боровский.
- А ты вообще молчи. Целее будешь. Фил, я тебя люблю. Я тебя
просто обожаю. Ты лучший в мире начальник штаба и очень хороший
человек. Но второго такого кретина... Ты себя послушай! Ты хоть
понимаешь, что ты говоришь?!
- Секундочку! - выставил ладонь Эссекс. - А что я не так сказал?
- В чем разница между военными и пиратами? - спросил Рашен.
- Риторический вопрос.
- А все-таки?
- Ну, и в чем? - по старой доброй привычке решил получить готовый
ответ Эссекс.
- Пока мы вне закона, нам веры ни на грош, - сказал Рашен. -
Допустим, Файн добыл хорошую картинку. Да ты ее хоть по Сети брось -
все равно тебя немедленно объявят мистификатором, готовым на все, лишь
бы убедить Землю, что ты ей нужен позарез. Это раз.
- Ну, это довод, - кивнул Эссекс. - Ладно, принимается.
- Положим, нам поверили. Но! В случае внешней угрозы пиратов
могут взять на военную службу. Но сейчас не пятнадцатый век. И
пиратское клеймо никакими подвигами не смоешь. Во-первых, бывшего
пирата на войне обязательно подставляют, его ведь не жалко, он не
свой. Во-вторых, пусть даже мы свое геройски отвоюем, потом нас все
равно заплюют. Понял? Так что не важно, есть чужие, или нет их.
Прежде, чем с ними разбираться, группа F должна восстановить свой
легальный статус. Иначе нет гарантий, что мы врага отгоним, а нас на
радостях не повесят. Это два.
- Согласен, - вздохнул Эссекс. - А что, аргумент номер "три"
будет?
- А "три" - на себя посмотри. Ты сказал: "Кто этих гражданских
будет защищать?". А себя ты защищать не собираешься, Фил? До тебя что,
не доходит, какая это угроза - чужие, Фил?
- Ох, не обязательно! - усомнился Эссекс.
- А я тебе говорю - п...ды они нам дадут, - авторитетно заявил
Рашен.
- Это точно, - согласился Боровский.
- Так или иначе, - Рашен снова поднял указующий перст, -
избавляйтесь, господа, от сепаратистской психологии. От вас еще только
на сутки родина отвернулась, а вы уже рассуждаете, как разбойники
какие-то. Противопоставляете себя обществу. Хреновый симптом.
- Слушай, ты, философ! От нас родина отвернулась, когда послала
воевать! - заявил Эссекс. - И ничего мы ей не обязаны. Как она с нами
обращается, так мы себе и рассуждаем.
- У тебя впереди еще лет двадцать жизни, Фил, - напомнил Рашен. -
Где ты их проведешь? В космосе? Мы уже скоро по здоровью не сможем
летать даже на грузовиках. Значит, придется спускаться вниз. Ты хочешь
там жить как человек, или как изгой?
- Вообще, - вступил в разговор Боровский, - мне такие высокие
материи не особо доступны, но если бы меня спросили, я бы сказал -
ваша правда, драйвер. Мы ведем себя, будто мы и не люди, а так -
небожители. А у меня, кстати, жена и дети есть. Я с самого начала
печальных нынешних событий о них и не вспоминал. А теперь вот
вспомнил, и что-то мне уже не по себе... Слушайте, драйвер, что
делать-то, а?
- Для начала - идти на совещание, - сказал Рашен. - Пьянка
отменяется. Вместо нее будет постановка задач. Мы работаем, понимаете?
Мы снова в деле. Все как обычно. Пошли.
И мягко подтолкнул офицеров вперед по коридору.
Как дети, которых ведут за руки, Боровский и Эссекс шагнули
вперед.
* * *
Эндрю висел на стене в разгруженной зоне и тоскливо смотрел на
блокиратор центрального ствола управления огнем, поставленный его
предшественником Скаччи. Сейчас устройство было отключено, но пара
несложных операций могла бы возродить его к жизни. И тогда, стоит
"Тушканчику" приблизиться к Земле, радиокоманда Адмиралтейства выведет
из строя главные лазеры.
Примерно такая же машинка ждала своего часа в реакторном отсеке,
тоже пока отключенная. Но не уничтоженная.
Адмиралу Эндрю сказал, что угроза блокировки жизненно важных
функций корабля устранена. Так оно, собственно, и было. И будет до
того момента, пока Эндрю не решит, что "Тушканчику" пришло время
превратиться из грозного крейсера в беспомощную межпланетную баржу.
А сейчас Эндрю висел на стене и боролся с желанием то ли
заплакать, то ли заорать дурным голосом, то ли вообще застрелиться.
Мастер-техник лейтенант Вернер попал в такой замысловатый переплет, из
которого не выбрался бы и человек посильнее, чем он. Год назад, сидя в
тюремной камере, Эндрю решил перехитрить судьбу. Тогда ему и в голову
не приходило, что судьба - это категория скорее нравственная, чем
какая-нибудь другая. Он полагал, что злой рок преследует человека
из-за стечения многих несчастливых обстоятельств. И если в кои-то веки
повести себя умно и расчетливо, его можно обмануть.
А на поверку вышло, что от судьбы не уйдешь, потому что она сидит
в тебе самом.
Когда Эндрю оказался в тюремной камере, он не сломался лишь
потому, что не поверил в реальность происходящего. Только вжался
плотнее спиной в холодную стену и закрыл глаза, убеждая себя, что все
равно сбежит. Урановая каторга на Ганимеде, откуда еще никто не
вернулся, была не для него. Поэтому Эндрю отмел такой расклад сразу,
как нереальный, и стал прикидывать, когда именно и как ловчее будет
удрать.
Трибунал с приговором отчего-то не спешил, времени поразмыслить
хватало. И когда умный Эндрю начал склоняться к мысли о том, что побег
дело мертвое, и стал потихоньку терять самообладание, к нему в гости
заглянул особист с нашивками сухопутного майора.
"Лихо тебя командир базы подставил, - сказал майор сочувственно.
- Это ж надо, как ты его довел! Чтобы целый полковник собственной
морды не пожалел, лишь бы от тебя избавиться... Н-да. Ладно,
сделанного не воротишь. Между нами, тебе светит двадцатник. Урановая
каторга на Ганимеде. Жить охота, лейтенант?".
"А то! - сказал Эндрю. - Какие будут предложения?".
"Молодец, - похвалил его майор, раскрывая мобильный терминал. -
Люблю иметь дело с русскими. Никаких тебе охов и вздохов, сразу к
делу. Вот, смотри, какой документик. Типовое соглашение, ничего
особенного. Подпишешься?".
"И что мне это даст?" - спросил Эндрю, уже понимая, что.
"Для начала - отсрочку исполнения приговора на неопределенный
срок. А там посмотрим, как вести себя будешь".
"Стукач из меня хреновый", - заметил Эндрю.
"Зато техник хороший, - усмехнулся майор. - Не ссы, лейтенант,
стучать тебе не придется. И врать тоже... Ну, разве что самую малость.
Работать будешь по специальности. Гарантирую. Что я, не понимаю, что
ли, к кому пришел? Русского парня в соглядатаи вербовать? Слуга
покорный, мне еще жизнь дорога. Ты же всегда на виду, дубина!".
Эндрю неприязненно сморщился. Майор попал в самую точку -
немногих оставшихся на свете русских преследовала роль ярмарочных
уродов. Их было так мало, а нация их так обросла легендами, что стоило
заикнуться о своем происхождении, как к тебе тут же начинали лезть с
дурацкими вопросами. Не то, что бы русских не любили, скорее наоборот.
Но всеобщая снисходительная жалость вперемежку со слегка брезгливым
интересом - тоже не подарок. Каждый справлялся с этим, как мог.
Например, Олег Успенский бремя своей национальной принадлежности нес
гордо, как рыцарский герб, и всюду козырял тем, что он русский. Эндрю
в детстве тоже был такой - пока за спиной имелись всеми уважаемые
родители. А оставшись сиротой, наоборот, старался не высовываться,
быть как все. Но рано или поздно ему все равно напоминали, кто он.
Самым обидным в положении русского на Земле было то, что никто
его ни в чем не упрекал. Еврею могли сказать, что это его сородичи
устроили страшную Полночь, натравив друг на друга все нации планеты.
Американцу - что именно хитрожопые Штаты поимели с этого дела больше
всех. Французу - что он жадина. Немцу - что тупой. Итальянцу - что
слишком много размахивает руками, и вообще макаронник. Этнических
британцев презирали за высокомерие, скандинавам говорили, что они все
"отмороженные". А на русских просто смотрели косо. И заочно обвиняли в
том, что они сами себя угробили. Ах, какая была великая страна, родина
лучших поэтов и писателей, гениальных конструкторов и прекрасных
артистов. Ах, с каким благоговением мы от нее ждали, что вот-вот она
нам что-то скажет такое, от чего мы все резко станем лучше, чище,
умнее! Тысячу лет ждали! А Россия вместо того, чтобы сделать нас
высокодуховными и донельзя нравственными, опустила в свои несметно
богатые закрома атомные мины и взорвала их под ногами китайских
полчищ... Ну, не сволочи ли вы после этого, русские, а?
Эндрю сидел в камере и, неприязненно кривясь, переваривал
услышанную от майора жестокую правду.
"И вообще, чтобы стучать, у меня американцев навалом, - сказал
майор. - Это дело у них в крови. А ты как крутил гениально свои гайки,
так и будешь их крутить. Ну что, по рукам?".
Эндрю молча набил на "доске" свой личный номер и приложил ладонь
к сканеру отпечатков.
"Умница, - сказал майор. - Теперь слушай внимательно. К тебе на
днях зайдет капитан Риз с "Горбовски". Предложит идти с ним в
подпространство, или как его там... Короче говоря, ты соглашайся".
"Ты что, майор, оhuel?" - спросил Эндрю.
Майор возвел глаза к потолку, вспоминая русское слово.
"А-а, - сказал он. - Нет, парень, это ты обо мне нехорошо
думаешь. Проблемы менталитета как раз у капитана Риза. Например, он
действительно собирается опробовать нуль-Т-принцип. А нам это сейчас
абсолютно ни к чему. Понимаешь, какое дело, "Горбовски", конечно,
аппарат сырой. Но кто его знает, вдруг у Риза получится
нуль-транспортировка? Шансы где-то пятьдесят на пятьдесят, что он не
только нырнет в подпространство, но еще и вынырнет обратно. Вот в чем
беда-то. А сменить этого шизофреника Риза на более или менее
нормального мужика, которому помирать неохота, мы уже не можем. Его
концерн "Хэви Индастриз" перекупил у военных с потрохами. Этого психа
теперь даже пристрелить не получится, сочтут за экономическую
диверсию".
"Ничего не понимаю, - сказал Эндрю. - С каких это пор Земле не
нужен нуль-Т-звездолет?".
"Эпоха космической экспансии кончена, друг мой, - объяснил майор.
- Главное сейчас - возродить Землю. Начать ее копать и возделывать. А
если нуль-Т окажется реальной штукой? Каковы шансы, что остатки землян
не потребуют срочно отправить их куда-нибудь к едрене-матери, где
воздух почище и трава растет? Здесь-то интересы Совета Директоров и
расходятся с интересами монополий. Компаниям нынешнее положение дел
надоело. Им нужна колонизация новых миров, чтобы там собственные
государства строить, на свой вкус. Обанкротился народный капитализм,
понимаешь? А Совет Директоров хочет сохранить то, что есть. И пока
нуль-Т не работает, так и будет. Осознал?".
"Осознал, - кивнул Эндрю. - Короче говоря, вы хотите, чтобы
"Горбовски" дальше орбитальных верфей не улетел".
"Пусть летает куда угодно, - улыбнулся майор, - только на обычной
ядерной тяге. Как думаешь, это тебе по зубам?".
"Надо схему посмотреть", - сказал Эндрю. Майор достал из кармана
диск, зарядил его в терминал и вывел на экран список документации по
"Горбовски".
"Изучай пока, - предложил он, отстегивая от терминала
пол-винчестера, - а я завтра к тебе загляну".
Эндрю от такой щедрости буквально обалдел. То ли майор не понимал
до конца, с кем имеет дело. То ли психологи тюремной медкомиссии, не
разобравшись в загадочной русской душе, сказали ему, что заключенный
Вернер сломлен и готов сотрудничать. Так или иначе, но через два часа
ожесточенного стука по контактам Эндрю уже располагал программным
обеспечением куда лучше чем то, что майор унес в кармане. К рассвету
вышел в локальную сеть тюрьмы. И с глубоким огорчением заключил, что
бежать - во всяком случае отсюда, - действительно номер дохлый. Тогда
он раздраженно глянул на схему "Горбовски" и понял, что капитально
испортить это чудо техники сумеет голыми руками и за пять минут.
"Ладно, майор, - сказал он на следующий день особисту. - Тащи
сюда этого маньяка".
Через неделю у Эндрю состоялся примечательный разговор с
капитаном Ризом, в ходе которого Вернер мучительно сдерживал эмоции,
дабы не рассмеяться. Возможно, капитан Риз и был маньяком, но, дураком
не был точно. Ему хотелось жить, в нуль-Т он не верил совершенно, и
главным желанием капитана было не дать кораблю уйти в подпространство.
Вслух этого Риз не говорил. Более того, на словах он нес ахинею,
доказывая Эндрю, как надежен "Горбовски", и как лихо они прокатятся на
нем по неведомым мирам. Но рукой капитан нервно, будто настоящий псих,
цеплялся за плечо Эндрю. И вовсю отбивал на нем морзянку. Эндрю в
ответ ласково придерживал сумасшедшего за колено, стараясь не слушать
его словесный понос. И в свою очередь, правдоподобно возражать и
упираться для успокоения встроенной неизвестно в какой угол скрытой
камеры слежения.
Когда довольный Риз ушел, Эндрю даже подумал - а не доказать ли
майору свою преданность и не заложить ли этого мужика, благо Риз ничем
не рисковал. Но по зрелом размышлении понял, что во-первых, Риза тогда
могут счесть нормальным и все-таки по старой памяти расстрелять за
угробленных десантников и сорванную операцию. Во-вторых, фокус с
морзянкой еще мог пригодиться. Кроме того, как ни выгодно было начать
карьеру секретного агента с качественного доноса, стучать Эндрю
все-таки было противно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг