поразмыслил несколько секунд, распахнул дверь кабинета и его тоже
осветил. В ванную он вошел под настойчивые вопли телефона.
Холодная вода смыла остатки кошмара. Тим невесело подмигнул
своему отражению и двинулся на кухню. Одной рукой открыл дверцу
холодильника, другой - снял трубку.
В холодильнике было пять банок морской капусты, два десятка яиц,
пачка масла, три бутылки "Столичной" по ноль пять литра, одна ноль
семь, и две бутылки пива "Русь". В трубке все тот же голос спросил:
- Тимофей, это ты?
- Ты ошиблась, - сказал Тим, бросая трубку.
Он выбрал одну из поллитровых бутылок. Открыл банку капусты,
достал вилку, отвинтил пробку. Не присаживаясь, сделал из горлышка три
больших глотка, запрокидывая бутылку повыше. Пусть организм не
жульничает, а будет вынужден проглотить действительно много. Чтобы
поставить на стол опустевшую на треть бутылку, пришлось схватиться за
холодильник.
Телефон зазвонил. Тим смахнул набежавшие на глаза слезы, уселся
за стол и в несколько секунд жадно сожрал полбанки капусты. Закурил. И
ему стало легче, легче, еще легче, совсем легко. Он снова отхлебнул,
прожевал, затянулся, придвинул к себе пепельницу, снял трубку и
буркнул:
- Доброй ночи.
- Доброй ночи! - эхом передразнила девушка. - Ты мне ничего не
хочешь сказать?
- А чего бы ты хотела?
- Скотина!!! - заорали на другом конце провода и с грохотом дали
отбой.
Тим рассмеялся. Он пересел со стула в глубокое кресло,
поставленное к столу боком и занимающее в кухне все свободное место.
Подвинул к себе водочную "стопку" и наполнил ее до краев. И поднял
трубку, едва раздался первый звонок.
- М-да?
- Тебе не приходит в голову, что следовало бы передо мной
извиниться? - осведомилась девушка.
- Сомневаюсь.
- Ах, он сомневается! Ты как со мной разговариваешь?! Ты жалкий,
никчемный, бездарный, лупоглазый, кривоногий...
- Ой, ой, ой, ой... - пробормотал Тим, морщась и кладя трубку на
стол. Под доносящиеся из мембраны неразборчивые вопли он поднял
"стопку" на уровень глаз, посмотрел сквозь нее на мир и кровожадно
усмехнулся. Выпил, помотал головой и рассмеялся счастливым беззаботным
смехом.
Телефон давился частыми гудками. Тим взял банку капусты и
методично очистил ее до дна. Поджег забытый в пепельнице окурок.
Посмотрел на часы и тяжело вздохнул. "Полпервого ночи. Нельзя было
рано ложиться. Засыпать нужно на рассвете, когда силы зла уже не так
властны над миром. А ночью следует бодрствовать, чтобы голова была
напряжена и в нее не могли влезть. Неужели только так? Плевать. Сейчас
плевать. Вот я добью бутылочку, откупорю другую, включу музычку,
возьму книжечку - и когда рухну в кровать, это будет такой отруб, что
ни одна сволочь до меня не достучится. И сны я увижу обычные - яркие,
светлые, интересные. В этих снах я буду нужен множеству людей и смогу
для них сделать много хорошего".
Тим положил трубку и тут же поднял ее снова.
- Не надоело? - осведомился он довольно агрессивно.
- Ну и скотина же ты!
- Про скотину уже было.
- Ты скотина, скотина, скотина! Ты предатель! Ты грязный лживый
двуличный предатель! Чего стоят все эти твои красивые слова, которые
ты мне говорил, а?!
- Да я их тебе уже полгода...
- Подлец! Ничтожество! Предатель!
- Положим, если кто и предатель, так не я...
- Скотина! Я за все свои ошибки попросила у тебя прощения! Честно
и откровенно! А ты...
- Ты действительно ничего так и не поняла, - заключил Тим,
горестно кивая своим мыслям.
- А что тут понимать?!
- Я совсем не тот мужчина, что тебе нужен. Я ушел. Я не вернусь.
- Да какой ты мужчина?! Ты тряпка, ты слабак, ты ничтожество!
- Шла бы ты в глубокую задницу, - попросил Тим и бросил трубку на
рычаги. Снял ее и положил на стол. Налил и выпил. Встал, глотнул воды
из чайника. Проделал несколько замысловатых пассов руками, будто
оглаживая свое тело. Застыл в странной расслабленной стойке, будто
готовясь к рукопашному бою. И неожиданно легко "щелкнул".
Кухня окрасилась во все цвета радуги, Разной интенсивности, цвета
эти пульсировали, текли, переливались. Одни были холодными, другие
теплыми, одни гладкими, другие мохнатыми, будто шерстяными - и все
были видны. Бездушные на вид предметы ожили и заговорили с Тимом на
языке пси.
На этот раз Тим, похоже, "щелкнул" непривычно глубоко, потому что
сквозь оконное стекло просочился и подлетел знакомиться дружелюбный
бледно-голубой бублик. Раньше Тим почти не видел эти сгустки материи,
болтающиеся в воздухе по каким-то своим делам. Тим подставил ладонь.
Бублик деликатно на нее спланировал, посидел несколько секунд, ерзая,
будто устраиваясь поудобнее - и вдруг в руку провалился, растворившись
в ауре человека. От неожиданности Тим слегка вздрогнул и из-за этого
плохо различил пришедшийся, кажется, прямо в сердце легкий укол тепла.
На секунду Тим ощутил головокружение, а когда оно прошло, он видел еще
лучше. И еще лучше понимал суть происходящего вокруг.
Поэтому он напрягся, когда прямо в кухню ударила синяя молния. И
отлетела от Тима, словно тот был резиновый, уходя рикошетом в коридор.
"Так вот отчего среди ночи тебя иногда словно пронзает током и
пробирает дрожь! - догадался Тим. - Надо же!".
Он закрыл глаза и осторожно пошарил руками вокруг головы.
"Проклятье!". На ощупь это было похоже на вмятину в ауре. "А вот еще
одна. Значит, я не ошибся. Кто-то пытался меня "пробить". Но кто, и
зачем ему это нужно? Не понимаю. В любом случае это может быть опасно.
Среди московских сенсов достаточно сумасшедших, и вполне мог
объявиться какой-нибудь маньяк, которому нравится бодать остальных. Но
до чего же, гад, силен! Я ведь мальчик крепкий, а он вот как меня
ушиб... И расстояние! Не сидит же он в соседней квартире...".
Тим массировал ауру головы и терялся в догадках. "Допустим, меня
ударил кто-то чужой. Интересно, он сам нагнал мне этот кошмарчик с
вервольфом, или я просто во сне сопротивлялся, и подсознание мое стало
бить тревогу? Спасибо тебе, конечно, дорогое подсознание, что
разбудило. Но уж больно ты у меня крутое. Вытолкнуло из себя такой
ужас... А ведь действительно, я очень боюсь вервольфов. Просто-таки до
судорог. Какое счастье, что их, кажется, не бывает!... Ну, похоже,
хватит".
Чтобы проверить контроль, Тим последовательно "отщелкнул" на
несколько менее сложных уровней, наблюдая, как беднеет гамма тонких
излучений и блекнут цвета. Дольше всех не сдавалось красное
электричество в проводах. Тим удовлетворенно крякнул, вылил в себя
остатки водки, снова запил ее водой из чайника и задумался, не
соорудить ли яичницу. После работы ему всегда хотелось есть.
Через несколько минут, когда пять яиц весело шкворчали на
сковородке, Тим вспомнил про телефон. Шагнул к столу, и его здорово
шатнуло. Рассмеявшись, Тим положил трубку на место и крепко выругался.
Потому что зуммер тренькнул снова.
На этот раз в трубке надрывно рыдали.
- Перестань, - сказал Тим брезгливо.
- Тимочка... Прости меня, пожалуйста... Я ничего с собой не могла
поделать. Ты меня так расстроил...
- Я тебя не расстраивал. Я просто от тебя ушел.
- Не говори так, пожалуйста! Не говори...
- Я тебе объяснил, что нельзя поднимать на меня руку? Объяснил,
или нет?
- Тима, ради Бога!
- Один раз я стерпел. Но во мне что-то сломалось, понимаешь? Я
думал, это вернется, но... Вышло иначе. И вообще дело не в том, что
тебе понравилось меня лупить по морде. Просто между нами все кончилось
уже давным-давно. А я ждал чего-то, ждал... Напрасно.
- Тима, ради всего святого, ради всего, что нас связывает, ради
нашей любви...
- Нашей любви уже нет, - сказал Тим жестко и выключил под
сковородой газ. Язык у него слегка заплетался. На душе было легко и
приятно. Чувство освобождения от крепких уз оказалось поначалу
горестным. Позади оставалась привязанность такой глубины, что на
разрыв ушел почти год. И столько сил, что, казалось, впереди уже не
будет ничего. А теперь Тим верил, что жизнь еще только начинается. Он
тщательно проанализировал роль спиртного в охватившем его облегчении.
И нашел, что водка тут ни при чем. Он стряхнул с себя эту женщину с
прекрасным лицом и душой, полной злобы. Окончательно. И постарается
больше не иметь дела со злыми людьми.
- Тима, любимый мой, единственный!
- Прощай, Наташа. Надеюсь, мы больше с тобой никогда не увидимся,
- сказал Тим. И прежде, чем положить трубку, совершенно искренне
добавил:
- Будь счастлива.
Потом он отключил телефоны. Съел яичницу, налил себе еще
чуть-чуть, включил музыку.
Снова "щелкнул" и пошел к окну знакомиться с бубликами.
*****
Основная задача психотроники - создание
технического эквивалента необычных
возможностей человека.
- Не знаю, молодой человек, - пробормотал Акопян, листая зачетку
третьекурсника Костенко. - Просто не знаю, что вам сказать.
Признайтесь, вы даже и не пытались ознакомиться с постановлениями
апрельского пленума ЦК КПСС.
Тим молчал. Спину ему сверлили взгляды, презрительные и
завистливые одновременно. "А ты из какой группы, отец?". - "Да из
вашей, из пятнадцатой. Здесь же пятнадцатая сдает, верно?". - "Верно.
Слушай, а почему я тебя впервые вижу?". - "А я тебя, брат, тоже
впервые вижу. И ничего, не жалуюсь".
- Возможно, этот экзамен кажется вам незначительным, - продолжал
Акопян. - В таком случае вы очень серьезно ошибаетесь.
Тим поднял глаза к потолку. Он был уверен, что ошибается именно
Акопян. Тима так и подмывало "щелкнуть" и посмотреть, отчего
великовозрастный доцент такой кретин.
- Без досконального знания постановлений ЦК партии в современной
журналистике работать невозможно, - сказал Акопян твердо. - Поверьте
моему тридцатилетнему опыту заведования отделом в республиканской
газете.
Тим заложил руки за спину и чуть-чуть, самую малость, потрогал
Акопяна лучом-щупальцем. Акопяна на месте не оказалось. В
энергетическом плане доцент не существовал. Это не означало болезни.
Просто нулевая активность. Доцент был по жизни ни на что не годен. Ни
воли, ни веры, ни малейшего смысла. Пустота. Тиму стало противно.
- Вот, - Акопян протянул Тиму зачетку. - Три балла, и на большее
не рассчитывайте. И еще раз настоятельно советую вам переменить свое
отношение к истории партийно-советской печати.
- Благодарю вас, - сказал Тим, принимая зачетку с легким
полупоклоном. - Всего доброго.
- До свидания, - промолвил Акопян так удрученно, будто нерадивый
студент плюнул ему в самую душу своим отношением к предмету.
На ступенях факультета журналистики курили редкие гости - Зайцев
и Смолянинов.
- Что нового в Чернобыле?
- Вот этот сапог, левый, - сказал Смолянинов, пожимая Тиму руку,
- каждый день мою с мылом. Не в ту лужу наступил. Ой, пардон! - и он
нырнул в двери вслед за входящей на факультет юной особой выдающихся
форм.
- Ему там отличный дозиметр подарили. - Зайцев ловким щелчком
выстрелил окурок в урну. - Думаем покататься по городу, составить
радиационную карту Москвы. Растянем на десяток публикаций.
- Зайчик, - сказал Тим. - Как там дела с той лабораторией, на
которую я тебя навел? Ты не ездил?
- Ездил. Слушай, ты сам-то в это дело веришь?
- Фотографии видел?
Зайцев рассмеялся.
- Прости меня, пожалуйста, но ты очень доверчивый.
Тим почесал в затылке. Зайцев был теплый, пушистый и
доброжелательный. И недоверчивый. Больше года он вел в газете
еженедельную рубрику, посвященную слухам. Сам их находил, сам
проверял, и как правило, опровергал. Тут станешь недоверчивым, черт
побери!
- Знаешь что, Заяц, - предложил Тим. - Давай к этому делу
отнесемся профессионально. Допустим, это чистой воды утка. Но на этой
утке можно сделать имя. Можно на весь Союз прогреметь. А что потом
будет - наплевать.
Теперь в затылке почесал Зайцев.
- Пусть нас потом опровергает хоть Академия Наук, - продолжал
Тим. - А народ вполне готов скушать историю про тонкие излучения. В
экстрасенсов люди верят? Верят.
- Ну, здесь же не экстрасенсы. Здесь попытка создать аппаратуру,
имитирующую их способности.
- Ты пойми такую вещь, старина. Сегодня в наш обиход вошла
микроволновая печка, которая волшебным образом вскипятит тебе суп в
коробке из-под ботинок. И это никого не удивляет. Люди даже понять не
пытаются, как она работает. А группа Полынина строит все свои
генераторы на том же принципе. Только частоты другие.
- Странный тип этот Полынин, - пожаловался Зайцев.
- Да он просто очень сильный биоэнергетик, - не удержался и
ляпнул Тим. И чуть язык не прикусил. Потому что Зайцев бросил на него
косой взгляд.
- Олежка, ты совсем экстрасенсов не воспринимаешь? - спросил его
Тим сочувственно.
Зайцев поморщился.
- Слишком много шарлатанов, - сказал он. - Слишком много
фокусников. Сплошь обманщики. И очень часто - не злонамаренные, а
проосто со сдвигом по фазе. Они в первую очередь себя обманывают.
- Ладно. Что сказал Гульнов по этому поводу?
- Сказал, будем думать. Поедешь со мной в редакцию? Ты все сдал
на сегодня?
- Я все сдал навсегда, - ответил Тим. На лицо его вдруг легла
тень. Он достал из кармана зачетку и по красивой высокой дуге послал
ее точнехонько в урну.
Зайцев ловко перехватил зачетку на лету. Тим закусил губу и
отвернулся.
- Не могу тут больше, - пробормотал он. - Здесь все ложь от
начала до конца. На весь факультет два нормальных журналиста.
Остальные не практикуют уже много лет, или выдают такое, что уши вянут
и глаза слезятся. Надоело мне.
Зайцев открыл зачетку и перелистал ее.
- Я эту сессию сдал, принципиально не готовясь ни к одному
экзамену, - сказал Тим горько. - И всего две тройки. Здесь всем на все
наплевать, понимаешь? Единственные, кто болеют за свой предмет - это
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг