корабль сбавил ход, а светящееся пятно уплыло далеко вперед. Щеглов
спустился в трюм и пробыл там долго.
- Ну, вот и предупредили мы с вами аварию, - сказал он, возвратившись к
Лымарю. - Видите: даже свечение моря нужно иной раз учитывать. Вот таким
образом, например, очень легко заметить косяк рыбы. А во время
Отечественной войны мы не одну подводную лодку врага потопили именно
потому, что они светились. Свечение воды иногда наблюдается даже в
Ледовитом океане.
Помолчали, глядя в мерцающую голубизну моря. Затем Лымарь спросил:
- А это... действительно была подводная лодка?
- Да, Миша. Вероятно, американская. Сингапур близко.
- А причем здесь Сингапур? - удивился Лымарь. - Ведь это, кажется,
английская база?
- Юридически. Но американцы протянули свои лапы уже и сюда, а надменным
англичанам пришлось потесниться. Кто владеет Сингапуром, тот контролирует
подступы к Азии от Индии до Кореи. Недаром японцы в январе 1942 года свой
главный удар направили именно сюда. Эта крепость считалась неприступной,
но англичане удрали из нее, не сделав ни единого выстрела, а страну
защищали партизаны...
В тот вечер инженер долго рассказывал радисту о местах, мимо которых им
вскоре придется проплывать. Это не было изложением прочитанного или
услышанного. Щеглову, как сотруднику советского отдела штаба союзников,
перед концом второй мировой войны пришлось некоторое время прожить в
Сингапуре, поэтому он довольно хорошо знал эту первоклассную
военно-морскую базу. Лымарь слушал его с напряженным вниманием: то, что
уже стало историей, раскрывалось в мельчайших, мало "ому известных,
сокровенных деталях.
Около полуночи повеял легкий ветерок, и море начало постепенно терять
свою феерическую окраску. Лымарь ушел в каюту: ему предстояло заступить на
дежурство в шесть утра. А Щеглов все еще не покидал верхней палубы,
беспокойно оглядывая горизонт.
Инженера тревожило появление неизвестной подводной лодки и ее странные
маневры. Когда несколько часов тому назад на правом траверсе "Игарки"
возник характерный светящийся силуэт субмарины, Щеглов был обеспокоен
вовсе не возможностью столкновения. На теплоходе испытывался
усовершенствованный ультразвуковой локатор, который должен был
сигнализировать о приближении какого угодно предмета - то ли на воде, то
ли под водой. Но, к удивлению, сигнализатор не сработал. На экране
локатора вместо четкого силуэта подводной лодки виднелось тусклое большое
пятно. Видимо, неизвестная субмарина, обнаружив работу локаторов "Игарки",
начала излучать ультразвуковые колебания, чтобы замаскировать себя.
Несколько раз Щеглов менял частоту волны локатора. Удалось
сфотографировать силуэт подводной лодки и установить, что она идет в
боевом положении, под перископом. Но затем звукометристы субмарины вновь
парализовали работу локаторов "Игарки".
Обо всем этом Щеглов доложил капитану теплохода. Были приняты
дополнительные меры: включен магнитный локатор и стоп-сигнальный прибор.
Однако подводная лодка к "Игарке" больше не приближалась и вскоре исчезла.
"Черт возьми! - думал Щеглов, раздраженно посасывая папиросу. - Если
американским звукометристам так легко удается перехватывать частоты
ультралокатора, - такой прибор не стоит ломаного гроша!"
Инженеру неприятно было признаться самому себе, что его друзья
оказались правы: простота конструкции локатора, которой он так гордился,
имела значение лишь при плавании во внутренних морях, но не тут, где
каждую минуту можно ждать какой-либо провокации.
Как же усовершенствовать прибор?
Размышления инженера прервал пронзительный звонок в капитанской рубке,
за которым последовал толчок. Громадные винты теплохода остановились на
мгновение, начали вращаться в обратную сторону, затем затормозились вновь,
и корабль пошел вперед как ни в чем не бывало.
Щеглов бросился к борту: подобная кратковременная остановка
свидетельствовала о том, что совсем близко перед судном на большой
скорости промчался какой-то металлический предмет, и локатор включил
автоматические приборы управления.
Перегнувшись через поручни, инженер обвел взглядом пространство перед
"Игаркой" и вдруг вскрикнул в ужасе:
- Торпеда!
По поверхности все еще чуть-чуть мерцающего моря, круто загибаясь к
корме теплохода, бежала светящаяся дорожка. Всего лишь несколько сот
метров отделяли корабль от торпеды, и гибель его была неизбежной.
Магнитная торпеда не может не попасть в цель. Проскочив перед носом
теплохода, она притягивалась к железному корпусу со все возрастающей
силой, двигаясь по спирали.
В подобных случаях полагается расстрелять торпеду из пушек. Но "Игарка"
была мирным торговым судном и, конечно, вооружения не имела.
Через несколько секунд по авральному сигналу вся команда выбежала на
палубу, а в эфир полетели тревожные сигналы:
- SOS! SOS! SOS!.. Советский теплоход "Игарка" торпедирован неизвестной
подводной лодкой. Наши координаты...
А вслед за этим раздался глухой, очень сильный взрыв и корпус теплохода
начала медленно погружаться в воду.
Тотчас же были спущены большой моторный бот и шлюпки. Быстро, без
суеты, началась погрузка пассажиров. Спасательная команда в последний раз
проверяла опустевшие каюты, забирая все, что можно было унести.
Наконец, от "Игарки" отошла последняя шлюпка.
С грустью, с гневом смотрели люди на гибнущий корабль.
Высоко подняв нос, он медленно исчезал в пучине моря.
И когда над ним сомкнулись грязно-желтые неторопливые волны, люди в
шлюпках поднялись и склонили головы.
Была произведена перекличка. Спаслись все пассажиры. Из членов команды
не оказалось звукометриста "Игарки" инженера Щеглова и младшего радиста
Лымаря.
Несколько часов кружились шлюпки у места гибели "Игарки". Еще теплилась
надежда, что Лымарь и Щеглов не погибли, а просто затерялись в море.
Кому-то даже послышались далекие выкрики; кто-то уверял, что заметил на
севере тусклые вспышки света; один из пассажиров утверждал, что в
последнюю минуту от гибнущего корабля отошла надувная резиновая лодка...
Но все это были только домыслы людей, страстно желавших увидеть своих
друзей живыми и невредимыми. Рано утром советские многомоторные гидропланы
подобрали потерпевших. Вертолеты обследовали весь этот район, но не
заметили ни лодок, ни отдельных пловцов. Приходилось признать, что Лымарь
и Щеглов погибли.
Глава 3
"Колдун двадцатого столетия"
На следующий день Гарри работать не мог. Он жаловался на сильную
головную боль, то и дело прикладывал примочки к воспаленным глазам. Джек
также чувствовал себя неважно: волдыри на руке лопнули и на их месте
образовались язвы. Но физические недуги обоих друзей отступали перед
чувством подавленности, тревоги, даже страха.
Джек Петерсон и Гарри Блеквелл, опытные инженеры, были весьма далеки от
веры в сверхъестественность событий и прекрасно понимали, что странные
заболевания и нарушения психики вызваны какими-то вполне определенными
причинами.
- Гарри, а не влияют ли на организм микроволны? - спросил Джек,
задумчиво поглаживая лысину.
Гарри медленно покачал головой:
- Не знаю, Джек. Я заметил лишь одно: болезненные симптомы и
галлюцинации начинаются у меня при очень точной настройке прибора и вблизи
от него. У окна, например, стоны слышатся очень тихо, а боли я не чувствую
совершенно...
- М-да... А не доложить ли нам профессору Харвуду обо всем этом?
- Что ты, что ты, Джек?! Помнишь условие: "Никаких вопросов, никаких
экспериментов"? Неужели ты хочешь, чтобы нас вышвырнули отсюда без гроша?..
Нет, я предпочитаю сойти с ума здесь, чем подыхать с голоду на родине.
Единственное, что можно сделать, - попробовать защищаться своими
средствами.
Давай подумаем: что если заэкранировать интегратор ластом свинца,
например?
А затем...
- Тс-с-с, Гарри! Десять!
Профессор Харвуд, как всегда, вошел в лабораторию точно в десять. Он
сразу же заметил воспаленные глаза Гарри Блеквелла и забинтованную руку
Джека Петерсона, однако не сказал ничего и склонился над интегратором.
- Мистер Харвуд... - Джек переминался с ноги на ногу. - Гарри заболел.
Денька два мне придется работать одному...
Харвуд холодно кивнул головой:
- Хорошо. Блеквелл, идите к врачу. Петерсон, продолжайте работу.
Экспериментальное время будет сокращено на два часа. Вас это устраивает?
- Да, мистер Харвуд. Но я хотел бы получить инструктаж, - ведь я не
работал с интегратором. Кроме того, меня интересует...
- Мне совершенно безразлично, что вас интересует, мистер Петерсон! -
профессор Харвуд поджал тонкие белые губы и пригладил рукой и без того
прилизанные редкие волосы. - Все, что вам следует знать, я объясню.
Он вышел из лаборатории и возвратился через несколько секунд со
странным, похожим на большую автомобильную фару шлемом в руках. От шлема
тянулся гибкий чешуйчатый провод. Харвуд присоединил его к интегратору и
повернулся к Петерсону:
- Включите первый период. Волна семьдесят пять... Нет, не так. Замените
кварцевый стабилизатор.
Джек засуетился над приборами. Его страшно возмущал презрительный и
наглый тон Харвуда, но он боялся возразить не только словом, но и взглядом.
- Взгляните-ка сюда!.. Видите: эти две линии на экране должны совпадать.
Ясно?
- Да. Но...
- Вам ясно, мистер Петерсон? В этом и состоит ваша задача. С ней
справился бы любой воспитанник колледжа. Но... - Харвуд повел бровью. - Я
решил нанять опытного инженера. Просто на всякий случай.
Петерсон поежился. Намек Харвуда показался ему более чем прозрачным.
Значит, босс знает все, и может быть даже...
Пожилой инженер смотрел на молодого профессора с нескрываемой тревогой.
Харвуду было не более тридцати пяти лет, и он выглядел даже красивым:
строгие черты лица, высокий чистый лоб, умные волевые глаза. Но его
лицо было неподвижной маской, во взгляде светилась холодная жестокость, а
лоб...
Что могло скрываться за этим сократовским лбом?.. Во всяком случае, в
душе Харвуда не нашлось бы места сентиментальности. Лишь расчет -
безжалостный, сухой. Такие люди способны и на величайшие открытия, и на
страшнейшие преступления.
Харвуд, не снимая шлема, сидел у интегратора молча, как бы
прислушиваясь к своим мыслям. Иногда он хмурил брови, иногда улыбался.
Затем вдруг вскочил и, покусывая губу, обеспокоенно обвел глазами комнату.
Он и в самом деле прислушивался: вертел головой во все стороны, чуть
приоткрыв рот. Наконец неожиданно улыбнулся, злорадно, торжествующе,
выключил аппарат и, захватив с собой шлем, быстрыми шагами вышел из
лаборатории.
Спустя две-три минуты к подъезду почти бесшумно подкатил шикарный
открытый автомобиль. Из него вышел толстяк с сигарой в зубах и молодая
красивая девушка.
Профессор Харвуд спешил им навстречу, ослепительно улыбаясь...
Джек отвернулся от окна и, насупив широкие рыжие брови, раздраженно
зашагал по лаборатории. Странное поведение Харвуда заинтриговало его.
Можно было поклясться, что босс услышал рокот автомобильного мотора за
несколько километров. Следовательно, таинственный интегратор - не что
иное, как усовершенствованный звукоуловитель? Но зачем тогда этот шлем -
без микрофона, без наушников?
Прошел час, другой - Харвуд не появлялся, сигнала начинать работу не
было.
Проклиная вынужденное безделье, Джек Петерсон слонялся по лаборатории.
У него чесались руки от желания что-нибудь строгать, паять, сверлить или
хотя бы производить какие-либо сложные вычисления. Может быть, именно
поэтому, нарушая строжайший запрет, Джек Петерсон начал конструировать
копию "радиошлема" профессора Харвуда.
В тот день босс в лабораторию так и не пришел, поэтому Петерсон мог
экспериментировать свободно. В результате сложнейших вычислений ему
удалось рассчитать размеры и форму антенны. Но получалось вовсе не то, что
нужно:
сооружение по своим размерам было бы под стать слону - лишь на один
ободок шлема пришлось бы затратить свыше ста килограммов серебра.
Джек, вероятно, упускал из виду какое-то незначительное обстоятельство.
Микроскопическая погрешность, которую он не сумел учесть, повторяясь
многократно, приводила к абсурду. Но как ни напрягал он мозг, ничего не
удавалось придумать.
Инженер ощутил приближение тягостного состояния отупения и
озлобленности, которое так часто охватывало его с наступлением сумерек.
Тело, измученное несносной жарой тропического дня, ждало ночной прохлады.
Однако ночь не приносила облегчения: духота становилась еще более
неподвижной; на землю опускался густой, пропитанный гнилыми испарениями
туман; в освещенном электричеством воздухе то и дело гремели грозовые
раскаты; низко нависшие тучи низвергали сплошные потоки дождя, но все
казалось, что это лишь пролог настоящей грозы. Природа томительно ждала
освежающей прохлады, но ее не было.
Джек сидел у стола, склонив большую лысую голову на свои жилистые руки.
В такие безрадостные минуты, когда казалось, что жизнь прожита напрасно,
он привык успокаивать себя воспоминаниями. В свое время ему прочили
блестящее будущее. Он работал над созданием одного из первых типов
радиолокатора, сконструировал несколько оригинальных приборов специального
назначения. Но затем...
Перед глазами инженера возникла улыбающаяся Мегги. Пятнадцать лет назад
они встретились и полюбили друг друга. Она была всегда весела и
беззаботна; Джек, состоя консультантом лондонского отделения фирмы
"Дженерал-Электрик", получал свыше трехсот долларов в неделю и имел
широкую возможность экспериментировать в прекрасно оборудованных
лабораториях... О, то было чудесное, неповторимое время!.. Правда, Мегги
не нравилась туманная чопорная Англия; они мечтали о небольшой уютной
вилле где-нибудь в Калифорнии, и Джек уверял, что виллу можно будет
приобрести, как только окончится срок контракта.
Однако Мегги пришлось покинуть Англию гораздо раньше. Когда вспыхнула
вторая мировая война и немецкие бомбардировщики начали рваться к городу,
Джек настоял, чтобы Мегги уехала на родину, в Америку. Он
предусмотрительно купил для жены билет на пароход нейтральной страны,
однако лайнер "Уругвай", выйдя из Лондона, исчез без следа. Лишь у
Азорских островов была подобрана шлюпка с этого судна. Мегги, конечно,
погибла.
С того времени счастье изменило Джеку Петерсону. Не находя себе места
от тоски и ненависти к немцам, он решил пойти в действующую армию; пережил
ужас Дюнкерка, сражался с гитлеровцами в Африке, руководил
звукометрическим судном в Северном море и там попал в плен. Не в пример
другим, он отказался выдавать военные тайны и за это был брошен в один из
самых страшных фашистских лагерей смерти на севере Норвегии.
О, этот лагерь!.. Джек там поседел, облысел и потерял здоровье...
Увлекшись воспоминаниями, инженер незаметно для самого себя уснул у
лабораторного стола. Но сон не дал отдыха возбужденному мозгу: пережитое
возникало вновь и вновь, воплотившись в более яркую форму.
Ему снилось утро в лагере. Оно начиналось пронзительным трезвоном
электрических звонков, отождествлявших собой грядущие истязания и
постоянную угрозу смерти. Как хотелось тогда, втянув голову в плечи, не
слышать ничего, дать хотя бы на несколько минут покой изнуренному,
обессиленному телу...
Джек весь сжался, ожидая во сне, что вот-вот на его плечи со свистом
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг