попрыгунья-макака...
- Не болтай глупостей! - строго прикрикнул командир и отвернулся, пряча
улыбку. - Знаменитый радист Ми-Ха-Ло пошутил!
...А "знаменитый радист" Ми-Ха-Ло, он же Михаил Лымарь, сидел в своей
"радиорубке", как называлась обыкновенная хижина, крытая пальмовыми
листьями, и тоскливо посматривал то на часы, то на дверь.
С некоторых пор он потерял спокойствие, и случилось это совсем
неожиданно.
Его и Париму обстреляли из пулеметов около Гринхауза. Пришлось
спасаться бегством: охранники таинственной крепости были прекрасными
стрелками и видели ночью не хуже, чем днем. И вот, когда уже удалось
выбраться за пределы огня. Парима вывихнула ногу. Пришлось несколько
километров нести ее на руках.
Конечно, ничего предосудительного в этом не было - на войне часто
приходится таскать на себе раненых и больных. Но когда девушка, чтобы было
удобнее ее нести, обвила руками шею Михаила да еще коснулась щекой его
щеки, у него почему-то кругом пошла голова, стало так радостно, так
хорошо, что захотелось нести эту легонькую девчушку хоть на край света...
Пока заживала нога, Парима лежала в своей хижине, и Михаил часто
приходил к ней осведомиться о состоянии здоровья. Позже начала заходить в
"радиорубку"
она. Темы для разговоров находились: Михаил умело оперировал скромным
запасом китайских и английских слов. Этого было вполне достаточно.
Все шло так хорошо... И вот - на тебе! - случилась беда...
Когда впервые удалось "поймать" Москву, Михаил так обрадовался, что
схватил Париму на руки и подбросил так высоко, что чуть не пробил кровлю
хижины, а затем, - уж совсем нечаянно, - прижал девушку к груди...
Парима обиделась, ясно. Когда Михаил поставил ее на пол, она посмотрела
на него сосредоточенно, грустно и тихо сказала:
- Ты, Ми-Ха-Ло, как слон!
При воспоминании об этом у Михаила вспыхнули уши: и впрямь как слон!..
Рад, что силен... Вот и получи!
Он тогда попробовал превратить все в шутку. Назвал Париму макакой, -
она ведь ловка и быстра, как обезьянка. А девушка обиделась пуще прежнего
и с тех пор не приходит.
И вот сидит теперь Ми-Ха-Ло в своей хижине, слушает, как барабанит
ливень по пальмовым листьям кровли, поглядывает с тоской то на дверь, то
на часы и вспоминает, вспоминает...
...Извилистая дорога вела его через "римбу" куда-то в сторону от места,
где шел бой. Это было очень досадно, но что поделаешь? Михаилу оставалось
внимательно присматриваться, чтобы не проглядеть какую-нибудь тропку,
идущую в нужном направлении.
Ага!.. Вот какой-то просвет в зарослях!
Михаил пролез в узкую щель между стволами деревьев, преодолел еще
некоторое расстояние и плюнул с досады: перед ним стояла сплошная стена
высокого и толстого бамбука. Пришлось вернуться назад.
Он осматривал себя, не присосалась ли где-нибудь пиявка, и вдруг
заметил, что невдалеке, у поворота тропинки, на мгновение показалась и
тотчас же исчезла фигура человека в синем.
- Подождите, пожалуйста! - опасаясь, что человек исчезнет, Лымарь что
было мочи побежал по тропинке.
Но и незнакомец бегал неплохо. Имея преимущество в расстоянии и,
вероятно, хорошо ориентируясь, он исчез за одним из поворотов, как сквозь
землю провалился.
Потерпев неудачу, злой Лымарь сел у обочины тропинки, посматривая по
сторонам. Пусть там что угодно, а беглеца он поймает!
Несколько минут было совсем тихо. Но вот справа от себя, очень близко,
Лымарь почувствовал движение в кустах.
Он бросился туда. Отклонил ветку... и встретился взглядом с миловидной
смуглой девушкой. Их отделяло всего лишь несколько десятков сантиметров.
Она, съежившись, прижав руки к груди, смотрела на него испуганно и
тоскливо.
Ее глаза были похожи на тернинки, - сизовато-черные, обрамленные
густыми ресницами, но с восточным разрезом. Прическа - странная: темные
блестящие волосы аккуратно собраны вверху в круглый пучок, неизвестно как
скрепленный.
Кожа на лице и обнаженных до локтя руках нежная, прекрасного бронзового
цвета. Губы свежие, розовые. Красавица!
- Здравствуйте, девушка! - совершенно растерявшись, Лымарь произнес это
по-русски. - Не бойтесь меня, я не враг.
А она отодвигалась от него все дальше и дальше, готовая исчезнуть,
провалиться сквозь землю, лишь бы не попасть в руки незнакомца.
- Я не сделаю вам ничего плохого... Мне надо в Сингапур... - уже
по-английски сказал Лымарь.
Девушка молчала. Тогда он взял ее за руку, вывел на дорожку, посадил.
Пленница не сопротивлялась. И эта покорность удивляла и раздражала:
разве так можно? Девушка принимает его за врага. Так пусть же будет
гордой, непокоренной!.. Или, быть может, она уже поняла, что ей не грозит
опасность?
- Девушка, я - Россия! - Лымарь нарисовал на земле острием ножа
некоторое подобие географической карты. - Я - моряк. Мне нужно домой. Наш
пароход...
ну, понимаете... утонул...
Запас английских слов исчерпывался. Девушка, казалось, заинтересовалась
рассказом. Она взглянула вопросительно, придвинулась ближе... и схватила
пистолет, лежавший на земле.
Но как ни быстро было это движение, Лымарь все же успел перехватить
руку девушки и вырвал оружие:
- Э, моя дорогая, нехорошо!.. Я к вам с открытой душой, а вы...
Ему не удалось докончить. Девушка схватила его нож и прыгнула в сторону.
С ее лица сошло выражение обреченности и покорности. Теперь оно было
сосредоточенным и решительным. Хрупкая, стройная, она стояла напрягшись,
готовая защищать свою жизнь до последнего вздоха.
Михаил улыбнулся: ну что могла сделать эта девочка с ножом против
огнестрельного оружия?! Но молодчина!
Несколько секунд длилась пауза. А потом Лымарь взял пистолет за ствол и
медленно протянул девушке:
- Возьмите!
Девушка посмотрела на Лымаря с нескрываемым удивлением, но пистолет
схватила и тотчас же скомандовала на английском языке:
- Руки вверх!
Он засмеялся и нарочно скрестил руки на груди:
- Послушайте, девушка, давайте без этого. Я слишком устал и умираю с
голоду.
- Руки вверх!
- Ну, хорошо, - Лымарь поднял руки. - А теперь что?
Девушка тоже, пожалуй, не знала, что ей делать с пленным. Во всяком
случае в ее глазах промелькнула растерянность.
- Девушка, вечер близок! Если вы - партизанка, ведите меня к командиру.
Если нет, доведите меня до ближайшего селения. И поймите, прошу: я не
англичанин, не американец, а русский. Москва. Понимаете: Москва!
Девушка встрепенулась, как будто даже хотела о чем-то спросить, но
затем ее лицо вновь приобрело официальное выражение.
- Вперед!.. Не оглядываться!
И Михаил пошел, мурлыкая себе под нос какую-то песенку. Честное слово,
ему нравилось приключение! Лучше идти под конвоем красивой девушки, нежели
продираться сквозь мертвые джунгли.
- Быстрее!
Несносная девчонка! Она умеет шагать, не чувствуя усталости! А впрочем,
торопиться приходится поневоле - вскоре стемнеет.
Ночь надвинулась почти мгновенно, непроглядная, душная. Метались перед
глазами разноцветные светлячки. Тускло поблескивали гнилые стволы погибших
деревьев. Но этот свет не рассеивал мрака, а делал его еще более страшным.
- Ну, что же дальше? - Михаил остановился, и девушка наткнулась на
него. - Я ничего не вижу.
- Я буду вас вести. Не вздумайте убегать!
Она взяла его за левую руку, приставила пистолет к спине. Скомандовала
шепотом:
- Вперед!
- А еще далеко?
Девушка не ответила.
- Моя дорогая, - тихо засмеялся Лымарь. - Лучше я сам буду держать свой
пистолет против собственного сердца. Так по крайней мере безопаснее. А то
споткнетесь, чего доброго... А я хочу жить.
Он медленно, властно привлек к себе девушку, забрал у нее оружие.
- Не забывайте: у меня остался нож! - сказала она угрожающе.
- Да.
Девушка зашла справа и положила руку Михаила с пистолетом себе на плечо.
Конечно, это была наивная предосторожность, но в конечном счете сейчас,
когда на этих двух людей в любую минуту мог наброситься какой-нибудь
хищник, все остальное отодвигалось на задний план.
Вот так они и шли, почти обнявшись. А "римба" жила своей тревожной
ночной жизнью. Неутомимо трещали цикады. Не затихали шорохи в чаще.
Прозвучал и оборвался жалобный писк какого-то зверька. Что-то бухнуло
глухо - возможно, упало дерево.
Все эти звуки были для Лымаря таинственными и в равной степени
угрожающими.
Но малайская девушка, которая, вероятно, родилась и выросла в джунглях,
тонко различала каждый из них. Она то вынуждала нажимом плеча двигаться
быстрее, то задерживалась, прислушиваясь. Зрение у нее было, как у кошки:
даже в темноте она видела не только дорогу, а каждую впадину, каждый
бугорок.
- Тс-с! - девушка прижалась к Лымарю и шепотом произнесла какое-то
слово, вероятно, по-малайски. - Стрелять!.. Приготовьтесь! - добавила она
по-английски.
Лымарь насторожился, но не услышал ничего.
- Быстрее!.. Сюда... сюда... - девушка бросилась назад, потянула его в
сторону. - Лезьте!.. Вверх!
Куда вверх - шут его знает!.. Руки Лымаря наталкивались на сплошное
сплетение веток. А девушка уже взобралась на дерево, перегнувшееся аркой
над тропкой, и тянула за собой Михаила. Наконец вскарабкался и он.
Лишь теперь он понял причину тревоги: невдалеке от них на тропке
раздалось хищное рычание.
- Лев?.. Тигр?
Девушка нащупала его лицо и закрыла ему рот маленькой теплой ладонью.
Она прижалась к нему при этом, и он услышал, как бьется ее сердце.
В "римбе" происходила драма. С бешеным топотом, тяжело дыша, промчались
какие-то большие животные. За ними - помельче, если судить по звонкому
перестуку копыт. А потом кто-то закричал, да так, что у Лымаря мороз
пробежал по спине.
Что мог бы сделать человек сейчас, в такой темноте, что хоть глаз
выколи?
Эти два или три метра над землей для хищника ничто.
Но, прижимая к себе маленькую храбрую девушку, Лымарь все равно
готовился к бою. И девушка, которая, возможно, сумела бы защитить себя не
хуже, чем он, уже не испытывая страха, прильнула к мужчине, которому
испокон веков надлежало быть и более храбрым, и более сильным.
Утих шум. Настала тишина. Вновь с тихим свистом "ти-ти-дю" промчалась,
хлопая крыльями, ночная ласточка. А двое людей все еще сидели на
толстенной ветке дерева, не решаясь продолжать свой опасный путь.
- Как вас зовут, девушка? - шепотом спросил Михаил.
- Парима... - она помолчала и подняла голову с его груди. - А вас?.. Вы
действительно русский?
- Да, русский. Вернее, украинец. Михайло Лымарь, - ответил он
по-украински.
- Ми-Хау-Ло-Ли-Мау... - девушка запнулась и очень серьезно прошептала:
- Какое длинное, какое сложное имя!
- Ми-хай-ло! - повторил он еще раз. Но для Паримы и это было слишком
сложно.
Пришлось согласиться на Ми-Ха-Ло.
...Вот так и познакомился Михаил Лымарь с малайской партизанкой Паримой.
Как выяснилось позже, Парима в тот день возвращалась из дальней
разведки.
Лымаря она встретила невдалеке от партизанской базы, но повести его
туда побоялась и решила добраться до ближайшего селения. Ночь настала
неожиданно быстро, вот и пришлось им заночевать в "римбе".
Парима в прошлом была "ми-цай". Так называют в Малайе девочек,
проданных обнищавшими родителями для услужения в богатые семьи. Ей
повезло: она не претерпела горькой участи всех "ми-цай", достигающих
девичьего возраста. Ее хозяин сбежал, когда началась война с Японией, и с
того времени Парима выполняла в партизанском отряде ответственную и
опасную работу разведчицы.
Именно Парима и стала для Лымаря проводником, переводчиком, ближайшим
другом. А когда выяснилось, что в связи с объявлением в Сингапуре осадного
положения пробраться туда нельзя, она предложила Михаилу наладить
радиосвязь в партизанском отряде.
Милая, хорошая девушка!
Лишь теперь Михаил понял, что не там, не под стенами Гринхауза, полюбил
он Париму. И не там, на тропке в "римбе". Это происходило день за днем,
постепенно, незаметно... И вот уже нет сил противиться чувствам... О, если
бы только Парима пришла сюда! Он подхватил бы ее на руки, зацеловал бы!..
Он сидел, закрыв глаза, прислушивался к глухому говору дождя, не зная,
что уже давно на пороге его хижины, обхватив колени руками, сидит любимая
девушка и смотрит на него счастливым и печальным взглядом.
- Ми-Ха-Ло... - Парима произнесла это так тихо, что сама еле услышала
за шумом дождя. - Ты на меня не сердишься, Ми-Ха-Ло?
А ему казалось: мерещится.
- Почему ты вздыхаешь, Ми-Ха-Ло?.. Ведь я не нарочно...
Он открыл глаза. Заморгал растерянно. А затем, - куда и девалась
решительность! - подошел к девушке, сел рядом, спросил тихо:
- Так ты не сердишься, что я тебя подбросил так высоко?
Она посмотрела на него с удивлением:
- Нет, нет! Это было чудесно!
- Чудесно?! - Михаил вскочил сияющий, полный силы и счастья. - А еще
хочешь?
- Хочу... - Парима доверчиво, как ребенок, протянула к нему руки. А он,
чувствуя, что способен сейчас гору сдвинуть с места, схватил девушку и
подбросил так, что ее локоть, ударившись о крышу, пробил пальмовые листья.
Но это, вероятно, было не больно, так как Парима, упав в объятия
Лымаря, лишь радостно смеялась. И струя дождя, хлестнувшая их сквозь
образовавшееся в кровле отверстие, не была неприятной: Михаил покрепче
прижал к себе девушку, защищая ее собственным телом.
Он выпустил Париму из объятий лишь когда к радиостанции начала
добираться вода.
- Давай быстрее плащ!
- Ах, Ми-Ха-Ло, милый... - Парима вспомнила о поручении. - Я совсем
забыла:
немедленно беги к командиру. Шифровка из Гринхауза, от Чена-старшего...
А русского инженера зовут... Чеклоу. Да, мистер Чеклоу...
- Погоди, погоди... - что-то очень знакомое послышалось Лымарю в этом
имени.
- Чеклор... Нет, это не по-русски... Чеклов. Шеклов...
Он умолк пораженный и вдруг выкрикнул:
- Щеглов?!.. Инженер Щеглов?.. Но как он здесь очутился?
А потом, - Парима даже не поняла, как это случилось, - Ми-Ха-Ло
поцеловал ее прямо в губы и выскочил из хижины.
- Чеклоу... Шеклоу... - машинально шептала она, прижимая руки к груди.
Она улыбалась радостно и растерянно: теперь ей стало ясно, почему
любимому не понравилось имя "Слон". Слон - мудрый, сильный, но
медлительный, вялый. А Ми-Ха-Ло как огонь. Его надо назвать "Пламенный
Слон". И не по-английски, а по-малайски...
...Здесь, в хижине, носившей почетное звание "радиорубки", сейчас
рождалось новое, благозвучное имя. Его трудно перевести на наш язык, но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг