набрасывались на Лымаря, присасывались мгновенно и оторвать их от тела
было невозможно.
Охваченный страхом, радист бросился бежать. Он забыл даже о выстрелах.
Остановившись, чтобы перевести дыхание, Лымарь вновь услышал стрельбу и
рокот моторов. Это уже напоминало настоящий бой: строчили пулеметы и
автоматы, звякали минометы, а вот, нарастая, загрохотали мощные бомбовые
удары... Ближе, ближе... И вдруг над лесной тропой с оглушительным свистом
промчался реактивный самолет, рассыпая мелкие бомбы.
- Ф-фу!.. Вот тебе и джунгли!.. Вот тебе и романтика!.. - сердито
фыркая, Лымарь поднялся с земли и вытер пистолет.
Настороженно озираясь, прислушиваясь к звукам, он пошел вперед. Теперь
ему стало совершенно ясно, что нужно искать людей. Если реактивный самолет
обстреливал эти джунгли, значит здесь освобожденная от оккупантов
территория.
Глава 10
Каждый стремится к своей цели
Опасны и сложны обязанности разведчика на чужой территории. Здесь все
привычки, понятия и принципы идут вверх тормашками: приходится любезно
улыбаться тому, кого с удовольствием расстрелял бы собственными руками,
поносить то, что является святыней, фиксировать события лучше, чем
фотоаппарат, и реагировать на них с быстротой электронного прибора, быть
выносливым, как верблюд, и спокойным, как арифмометр.
Петр Сергеевич Щеглов, инженер, считал себя совершенно неспособным к
работе разведчика. Люди со стальными нервами, с исключительно острым умом,
- нет, он не принадлежал к таковым.
И вот теперь обстоятельства вынудили его стать разведчиком, да еще в
очень сложных условиях.
Но Щеглов напрасно недооценивал себя, - у него оказались незаурядные
способности.
Харвуд посоветовал ему выдать себя за немца, чтобы таким образом войти
в доверие к Вагнеру. Щеглов охотно согласился - он стал Петером Фогелем.
Но дальнейшие планы Щеглова и Харвуда расходились. Каждый стремился к
своей цели.
Выдержанным, почтительным, внимательным предстал перед профессором
Вагнером его новый сосед Петер Фогель. Он засвидетельствовал почтение
гениальному изобретателю интегратора и вышел, даже не взглянув на
заваленный бумагами стол. Он больше не появлялся ни в тот, ни в
последующие дни.
Вагнер постепенно исполнялся чувства неудовлетворенной мести,
неизлитого гнева.
О, пусть лишь появится этот Фогель, - он ему покажет!.. Не впервые
засылает Харвуд шпионов, но все они были глупы и клевали на первую
попавшуюся приманку. А этот - хитрый, лукавый... Вишь, не приходит, играет
на нервах!
И старик не выдержал. Он вызвал своего соседа по внутреннему телефону,
и когда Фогель пришел, сказал ему с ехидной улыбкой:
- Вы - шпион. Я это знаю. Так знайте же и вы: ничего выведать не
удастся.
Вот эти бумаги, - он небрежно смахнул со стола несколько испещренных
формулами листков, - для дураков типа Харвуда. За то, что вы не надоедали
мне, дарю их вам. А остальное - вот здесь! - он похлопал себя по выпуклому
лбу. - И отсюда его не выцарапает никто и никогда!
Фогель-Щеглов почтительно склонил голову:
- Разрешите сесть, герр профессор?
- Садитесь! - буркнул Вагнер. - Только не врите. Лучше признайтесь, что
вы - шпион, и я, почитая свою родину, подарю вам незначительный секрет, за
который Харвуд заплатит чистоганом.
Удивительное дело: едва лишь Фогель сел, как его будто подменили.
Нахмурились брови. Острым, пронзительным стал взгляд серых глаз. В
голосе исчезли заискивающие интонации.
- Да, герр Вагнер, я шпион. Но не харвудовский. Во имя родины вы хотели
подарить мне незначительный секрет. Плевать на этот секрет и на чистоган
мистера Харвуда!.. Вы предали свою родину, продали гениальное изобретение
мерзавцам и вдобавок попали в почетную тюрьму. Стыдно!.. Я рисковал своей
жизнью, чтобы спасти вас и ваше изобретение для нашей страны. Я мечтал
увидеть профессора Вагнера обессиленным, но непокоренным. А он сидит в
этом комфортабельном кабинете, как мокрая курица на шестке, умиляясь тем,
что величайшее творение человеческого разума погибнет вместе с ним!.. Я
кончил, герр Вагнер! Можете донести на меня Харвуду.
Он поднялся и вышел не попрощавшись.
О, это была крупная игра!.. Собственно, Щеглов не рисковал собой: даже
если Харвуд подслушал разговор, ничего страшного не произойдет. Но черт
его знает, как будет реагировать Вагнер. Неизвестно, кто он, почему
оказался здесь и о каком изобретении в конечном счете идет речь.
Приходилось ориентироваться на ходу: если Харвуд - дурак, значит Вагнер -
гений. Если пролита крокодилова слеза о Германии, так пусть же Германия и
требует от своего блудного сына раскрытия тайны. Если удалось учесть все
обстоятельства и выбрать правильный тон - эта беседа не пойдет впустую.
Минул день, другой, третий... Вагнер не вызывал Щеглова, даже не
подавал признаков жизни. Молчал и Харвуд, - значит, старик не рассказал
ему о разговоре. Это был некоторый шанс на успех, и Щеглов успокоился.
Кратко проинструктированный Харвудом, он быстро овладел методикой
работы с интегратором. Его не ошеломили, как Петерсона в свое время,
необычайные возможности этого прибора, - хотя бы потому, что в тщательно
экранированную лабораторию не долетал ни один звук. Зато Щеглов сразу
оценил возможность мыслить и чувствовать в сотни раз ярче. От десяти утра
и до десяти вечера, - все время работы интеграторов, - инженер сидел с
"радиошлемом" на голове, буквально проглатывая книги, исследуя радиосхемы,
возобновляя в памяти давно забытое.
Он как раз углубился в какой-то сложный расчет, когда в его кабинет
вошел профессор Вагнер.
Щеглов поднял голову и отпрянул: перед ним был не властный и
самоуверенный толстяк, а какое-то жалкое распухшее существо, похожее на
небрежно набитый кусками мяса мешок. У инженера сжалось сердце: неужели
старик так переживает укоры?.. Или он заболел?.. Ведь это человек, и,
возможно, честный, которого насильно загнали в эту тюрьму...
Но - выдержка! Сейчас что-то выяснится.
Вагнер, едва передвигая ноги, добрался до кресла, упал в него и
прохрипел:
- Я пришел сюда, чтобы показать... каким вы станете через три года...
если будете сидеть за интегратором... по двенадцать часов в сутки... А
теперь...
дайте мне шлем...
Удивленный этим вступлением, Щеглов молча уступил место. Но он удивился
еще больше, когда через несколько секунд Вагнер вновь исполнился сил и
энергии.
Старик смотрел на него с насмешливой доброжелательностью:
- Харвуд вас не предупредил, что пользоваться интегратором надо очень
осторожно. Да он и сам этого не знает. Он - как глупый мальчишка, который
раздобыл где-то заряженную гранату и шалит с ней, не зная, что уже тлеет
фитиль и вскоре грохнет взрыв. Мой интегратор страшнее гранаты: она убьет
сразу, а этот прибор заберет вашу энергию по капле, погасит ваши порывы и
желания, сделает вас глухим, слепым, глупым, неспособным двигаться, -
превратит вас в червя. И все это - за те короткие минуты, когда вы
взлетаете на недостижимые для прочих людей высоты и перед вами
раскрывается неведомый сказочный мир... Дорогая цена!.. Но что ж: за
счастье нужно платить. Помните "Шагреневую кожу" Бальзака? Там приходилось
расплачиваться за осуществление мечтаний частицами жизни. Мой интегратор
более прожорлив: он заберет ваш разум лишь за яркость мечты. И вы не
сможете сопротивляться: достаточно просидеть за этим прибором пять тысяч
часов, - чуть больше года, ежедневно по полсуток, - и вы станете его
рабом. Пьяницы, наркоманы, курильщики опиума готовы продать рубашку с
плеча, лишь бы удовлетворить свое желание. Вы же продадите и тело, и душу,
лишь бы надеть "радиошлем"... Это - первая тайна, о которой, вероятно, еще
не подозревает Харвуд и которая сведет его в могилу рано или поздно...
Все... Можете донести ему или воспользоваться моим сообщением как-либо
иначе - мне безразлично. Я свое сделал.
Вагнер снял шлем и вновь превратился в несуразное подобие человека. Он
с усилием поднялся, и раскачиваясь с боку на бок, как утка, заковылял к
выходу.
Щеглов сорвался с места, помог старику добраться до кабинета, а
возвратившись в свою комнату, взглянул на интегратор с некоторой опаской:
неприятная вещь, если так!.. Очень короткие радиоволны, видимо,
разрушают нервную систему. А почему бы не поискать средств защиты?..
Однако гадать, ничего не зная, - бессмысленное дело. Вагнер все расскажет
со временем - ведь лед тронулся.
Кое-что дало уже и это короткое сообщение. Но Харвуд о тайне Вагнера
знает:
недаром он установил трехгодичный срок... А, может быть, и Вагнер
обставил "тайну" подчеркнуто эффектно, чтобы запутать, сбить с толку?.. И
кто этот Вагнер - жертва или хищник, побежденный другим хищником?
Наверное, перед каждым разведчиком возникают подобные вопросы. Ответы
нужно искать самостоятельно, зная, что малейшая ошибка приведет к гибели
всего дела. Но Щеглов мог еще отложить решение этих вопросов. Следовало
придерживаться избранной политики выжидания.
На следующее утро он по внутреннему телефону поинтересовался состоянием
здоровья уважаемого профессора и получил в общем доброжелательный ответ.
А вечером того же дня Вагнер позвонил к нему.
- Петер, - сказал он, - я только что разговаривал с Харвудом и узнал,
что сюда поместят какого-то Петерсона. Примите это к сведению, а завтра
приходите ко мне в десять.
Вот тогда-то Щеглов и столкнулся с Джеком.
"Шпион! - сразу же решил инженер. - Этот будет следить за обоими: за
Вагнером и за мной".
И впрямь, внешность Петерсона не располагала к доверию. Кроме того,
этот провокационный вопрос относительно знакомства, это якобы случайное
появление в чужом кабинете... Нужно быть начеку!
Как и предвидел Щеглов, профессор Вагнер поинтересовался его биографией.
Ответ на этот вопрос был приготовлен давно; Щеглов даже воспользовался
интегратором, чтобы вспомнить немецкие города, в которых ему пришлось
побывать во время войны... Некоторую шероховатость немецкого произношения
он решил свалить на длительное пребывание в Советском Союзе, куда его
якобы заслали как агента германской разведки.
Для большего правдоподобия Щеглов даже спросил, не может ли кто-нибудь
их подслушать, и тогда Вагнер выключил все интеграторы, кроме своего.
Старик слушал рассказ о Германии с безразличием. Он лишь однажды
оживился:
- Так вы жили на Рудольф-штрассе? Номер семь?.. Да, да!.. Это рядом с
кафе "Золотое руно"... Я сиживал там долгие часы, но это было давно, во
времена кайзера... Вы, вероятно, встречались там с господином Кнопке?..
Этакий одноглазый толстяк...
Щеглов насторожился: вопрос показался ему подозрительным.
Этот район Берлина инженер знал достаточно хорошо, так как прожил там
полтора года после окончания Отечественной войны. Бывал он и в кафе
"Золотое руно"... Но Кнопке... Черт знает, кто такой этот Кнопке!
- Право, не помню, - дипломатично ответил Щеглов. - Ведь это было так
давно!
- Ах, правда, - спохватился Вагнер. - Это мне с интегратором видно все,
как на фото... Но хватит о Германии. Я собственными глазами видел все это
и удрал оттуда в начале сорок пятого года. Расскажите лучше о Москве. Это
более интересно.
Щеглов успокоился. Разговор переходил на безопасную тему.
- Ну, что ж - Москва как Москва...
Он старался быть холодно-недоброжелательным и лаконичным, но Вагнер
потребовал подробностей, особенно интересуясь изменениями, происшедшими за
годы советской власти. Волей-неволей Щеглову пришлось детализировать, и
это было страшно: он чувствовал, что проваливается, как ученик-неудачник
на своем первом в жизни экзамене.
Казалось, все было правильным с точки зрения разведчика: он приводил
конкретные эпизоды, ничего не хвалил, ругал сдержанно. Однако если о
Москве, о каждом ее доме он мог говорить по крайней мере пять минут,
вдаваясь в подробности, запоминающиеся только юноше, то о Берлине, где,
согласно выдуманной биографии, протекала его юность, он говорил с позиции
сорокалетнего.
Когда Щеглов закончил свой рассказ, Вагнер долга сидел молча, затем
сказал:
- Да, я вспомнил: кафе "Золотое руно" в двадцать пятом году было не
рядом с вашим домом, а на углу. Помните, тот дом сгорел в тридцать третьем
году?
- Нет, не помню, - твердо ответил Щеглов. - Ведь я тогда уже был в
России.
- Ах, да, да! Это верно, верно. Ну, хорошо.
Взгляд Щеглова встретился с испытующим взглядом Вагнера. Инженер понял,
что игра проиграна.
Глава 11
Хищник против хищника
Смит проснулся в очень плохом настроении. Всю ночь его одолевали
кошмары, он метался во сне, стремясь освободиться от чего-то
бесформенного, мокрого, тяжелого, навалившегося на него и не дававшего
вздохнуть. Теперь он лежал на кровати потный, обессиленный, угнетенный.
С недавнего времени Смит вообще чувствовал себя весьма неважно. У него
значительно ухудшилось зрение, притупился слух, исчез аппетит. А главное -
трудно было сосредоточиться, вспомнить что-нибудь. Каждое утро им
овладевала странная вялость, не хотелось делать ни одного лишнего движения.
Вот и сейчас он нехотя поднялся, мимоходом заглянул в зеркало и,
проведя ладонью по густой рыжеватой щетине на подбородке, махнул рукой: а,
не все ли равно!
В одной пижаме он вышел на балкон, окинул взглядом ряд неуклюжих
железобетонных строений, безразлично посмотрел на залитую солнечными
лучами пышную растительность парка за лабораторным корпусом. Сегодня было
удивительно хорошее утро. Но Смит недовольно проворчал:
- Проклятая Малайя! Как она мне осточертела!
Через парк к фонтану шли двое. Смит напряг зрение и узнал: это Харвуд и
Бетси Книппс. Девушка шла легкой приплясывающей походкой и размахивала
чем-то ярким - сумочкой или, быть может, букетом цветов. У фонтана они
остановились. Харвуд приблизился к Бетси, - вероятно, обнял ее.
Смит засопел и отвернулся. Острая зависть, жгучая ненависть сжали его
сердце, перехватили дыхание.
Почему так бывает - одному везет сызмала, а другому приходится
собственное счастье выгрызать зубами, выцарапывать когтями... А оно -
гладенькое, кругленькое - выскользнет, да и покатится прочь... Ищи тогда
ветра в поле!..
Не он ли, Смит, обласкал полунищего, жалкого Вагнера?.. Не Смиту ли
пришла в голову мысль заинтересовать интегратором миллионера Книппса?.. И
разве не вот этими неуклюжими, но цепкими руками была вырвана у Вагнера
рукопись, которую даже оценить нельзя?!
И все это досталось Генри Харвуду. Досталось потому, что он молод и
красив, а Смит стар и безобразен, как настоящий Квазимодо... Да, он может
сейчас иметь много денег. Но что деньги? За них не купишь молодости и
красоты, не задержишь наступление преждевременной старости.
Смит еще раз взглянул на парк. Харвуд и Бетси устроились на скамье у
фонтана. Генри что-то рассказывал, энергично жестикулируя.
- Заговаривает зубы! - злобно прошептал Смит. - "Властелин мира"!..
Х-ха!..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг