Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
с инородцем и заявиться в салон Клары с оружием. В самом деле - это было
тихое местечко, в высшей степени подходящее для дел такого рода. В этом
случае я был бы первым, кто получил бы заряд свинца в спину. И потому моя
спина все время чесалась.
     Жалюзи на окнах были закрыты. Горели свечи и курились благовонные
палочки. На каминной полке лежали "Большой атлас регионов мертвых",
изданный в начале прошлого века профсоюзом собирателей костей, и томик с
перламутровым крестом на переплете, весьма похожий на молитвенник, - но,
судя по цвету бумаги, это был запрещенный "Черный бревиарий". Ничего не
скажешь, редкое издание... За спиной Клары висел портрет мистера Кроули. С
потолка свисала лампа с абажуром в виде панциря черепахи. Да, чуть не забыл:
напоказ были выставлены затасканные таблицы эфемерид планет - совершенно
бесполезные, ибо их составили несколько десятилетий назад те астрологи,
которые еще умели это делать.
     Одной брезгливой гримасой хозяин вынес приговор эклектичной и дешевой
декорации. Я надеялся, что он не сочтет Клару столь же дешевой самозванкой.
Она действительно обладала редкостным даром, и слава о ней распространилась
далеко. Однако люди редко ощущают то, что скрыто в глубине, и куда больше
доверяют видимости. Потребность помнить давно признана вредной. Многие
желали бы забыть прошлое, и мало кто хотел знать свое будущее. И еще меньше
было жаждущих вскрывать гнойные нарывы тайн.
     Но сегодня к ясновидящей, похоже, забрел настоящий ценитель гноя. Она
честно старалась быть ему полезной. ВСЕ старались быть ему полезными, но
мало у кого это получалось. Я продержался дольше других. Клары хватило минут
на сорок.
     Она выслушала его молча. Ни одна складка не дрогнула на ее жирном
желеобразном лице, хотя поговаривали о ее темных делишках с Шепотом. Мне
и в голову не приходило, что я ее подставлял. В конце концов Габриэль рано
или поздно все равно добрался бы до нее, и тогда было бы только хуже. Сейчас
же он разыгрывал из себя приличного человека, если в отношении его можно
употребить это слово.
     Когда он закончил, она кивнула, прикрыла веки рептилии и опустила
пальчики-сосисочки на экран. С минуту сидела, погружаясь в транс (а может,
думала: "Катитесь-ка вы оба к черту!"), потом стала совершать плавные
движения кистями, словно сдирала с экрана тончайшие невидимые пленочки.
     Я видел подобное действо не впервые и всякий раз сомневался в успехе,
но снова и снова убеждался в том, что она "очищает" экран до такой степени,
что на нем становится различимым некое изображение. Может, это был и
примитивный фокус, однако повторить его без специальных приспособлений не
удавалось никому. Клара, насколько я понимал, не пользовалась никакими
приспособлениями. Правда, изображение не отличалось четкостью и
конкретностью. Чаще всего это были просто движущиеся пятна и тени. Трактовать
их можно было как угодно - в том и состояло искусство Клары. Если же экран
оказывался бесполезным, оставались еще логическая машинка и Зеркало Хонебу.
Зеркало ясновидящая использовала только в крайнем случае. Я сильно
подозревал, что сегодняшний случай именно такой.
     Пока она священнодействовала с экраном, Габриэль закурил папироску от
одной из черных свечей и пускал дымок, бесцеремонно развалившись в кресле.
Я стоял у двери и разглядывал сумрачную берлогу Клары. На антикварном
патефоне Берлинера все еще вращалась пластинка. На бумажном плакате, висевшем
в стенной нише, был изображен полуголый мускулистый священник, пронзающий
кукую-то нечисть обломком кованого креста. На двух гобеленах-близнецах
была запечатлена битва мотоциклетных банд. Большие маятниковые часы
напоминали гроб, поставленный вертикально, только в квадратном окошке вместо
лица покойника виднелся циферблат с полустертыми делениями и тусклые стрелки.
Часы были устроены так, что медленно опускавшийся маятник в виде топора
рассекал пополам куклу-узника и тут кончался завод. Странный все-таки вкус
у старушки! Потом я вспомнил, что она тоже была когда-то молодой, а может
быть, даже не такой толстой и пригодной для употребления...
     Вдруг я заметил, как безо всякой видимой причины заколебались
портьеры, на которых были вытканы золотые дракончики. Внезапно возникший
сквозняк приподнял сиренево-седые букли на голове ясновидящей, в результате
чего ее прическа стала похожа на нимб, сотканный из паутины. Габриэль
вставил папироску в уголок рта и похлопал в ладоши.
     - Давай, давай! - поощрил он Клару. - Время - деньги.
     Как только он это ляпнул, часы пробили полдень и раздался звон монет,
посыпавшихся из них, будто из игрального автомата. Все монеты оказались
золотыми, старой чеканки и давно вышедшими из употребления. Это была шутка
не лучшего пошиба. Многократно распиленная кукла издала ржавый хохоток.
Клара то ли действительно погрузилась в транс, то ли предпочла не обращать
внимания на происходящее. Ее зрачки хаотично блуждали под опущенными веками,
а из-под волос поползли струйки пота, оставляя дорожки в пудре.
     Мне и самому показалось, что в комнате становится жарковато и душновато.
Еще бы - свечи горели, три человека дышали, один курил, ну и Ричард,
конечно, сопел в свои две дырки, не сводя с Габриэля вылупленных глаз.
Песик напоминал мне последнего отпрыска дегенерировавшей династии
аристократов с полностью утраченным чувством реальности и с выдающейся
неспособностью предчувствовать опасность. Я сомневался, что это несчастное
животное почует приближение землетрясения, не говоря уже о неопределенной
угрозе, которую представлял собой зеленоглазый двуногий монстр...
     Вскоре Клара начала еле слышно говорить. Разобрать, что она там
бормочет себе под нос, было невозможно, хотя я слушал так же внимательно,
как осужденный слушал бы приговор, вынесенный старым судьей-маразматиком.
Габриэль поморщился и бросил на меня взгляд, не суливший ничего хорошего.
Я и так уже жалел, что поставил на Клару. Не хотел бы я оказаться среди
тех, кого хозяин сочтет для себя бесполезными.
     Я становился на носки и вытягивал шею, пытаясь заглянуть в экран,
лежавший на коленях у толстухи. То, что я видел, напоминало паука-свастику,
бегавшего от одной черной лузы к другой по зеленому мерцающему полю.
Наконец ресницы Клары взлетели вверх. Она уставилась на нас мутными
глазами. Я не мог бы сказать в точности, что с нею прозошло, но, по крайней
мере, ее речь стала членораздельной. Правда, болтала она всякую ерунду:
     - Даже мертвые не спят спокойно... Одни могилы молчат. Другие орут.
Третьи взывают к мщению. Слышу два поющих склепа. Ни одна могила не шепчет...
     - Что за хреновина?! - воскликнул Габриэль. - Санчо, дурень, куда
ты меня привел?
     И все же я чувствовал, что он забавляется этим представлением.
     А Кларе уже было не до забав. Кажется, она угодила в ловушку. Чужак
проник вслед за нею в ее тайный сад, и теперь бедняжка обнаружила, что
тропинки, которыми она многократно пробиралась в мире теней, отыскивая и
узнавая вещи с изнанки, исказились; карты лгут; ориентиры перепутаны
и нездешние призраки стерегут выходы, отпугивая посвященных...
     Клара испугалась, но так, как пугаются в дурном сне. Она стала похожа
на уродливого ребенка, погрузившегося в кошмар. Морщины на ее лице напоминали
извивающихся червей. Собственное прошлое было ее смертельным врагом. Она
хотела бы разрушить и испепелить корявые лабиринты памяти, но они стояли
незыблемо, как крепость, а из-за стен, спрессованных болью и временем,
доносился злорадный хохот шпиона, проникшего туда через нору в подсознании,
и предательское эхо повторяло подавленные мысли. У ее памяти не было глаз,
которые можно было бы выколоть, а ее мозг "говорил" без помощи языка,
который можно было бы вырвать. Впрочем, язык из плоти тоже был ее врагом.
Какая-то посторонняя и потусторонняя сила выжимала из нее слова, как кулак
выдавливает дерьмо из звериной тушки. И спасало только то, что символы,
разбросанные на тайных путях, были слишком невнятны - в противном случае
она сама куда лучше распорядилась бы своей никчемной жизнью, пришедшей к
страшной старости.
     ...Частицы пудры отклеились от ее лица и парили вокруг головы, словно
рой мельчайших белых мух. За ее спиной возникали туманные фигуры, то
засовывавшие ей пальцы в уши, то застилавшие глаза, то заползавшие в
рот или ноздри. Судя по всему, Габриэль боролся с искушением заставить
Клару выражаться яснее, но опасался "сломать патефон" раньше, чем песенка
будет допета до конца. Ричард жалобно поскуливал и пытался спрятаться за
необъятный зад хозяйки. Та продолжала торопливо бормотать.
     Из ее бессвязного монолога я сделал единственный вывод, что Шепоту не
повезло и после смерти. По-моему, его кости попросту растащили дилетанты.
Для настоящего собирателя это была самая неприятная информация - все равно
что для хорошего ювелира известие об уникальном алмазе, распиленном на части.
И, цветисто выражаясь, даже алмазная пыль развеялась над океаном - так что
было, от чего впасть в пессимизм.
     - Что ты мелешь, черт тебя подери? - сказал Габриэль, перерезав
нескончаемую, но гнилую нить ее болтовни. - Доставай зеркало и займись,
наконец, делом!
     Клара заткнулась и в течение нескольких десятков секунд напоминала
сомнамбулу. Она словно задержалась там, куда привел ее сомнительный дар,
и торчала, потерянная, среди изменившегося пейзажа, забыв обратную дорогу.
Потом она с трудом ее вспомнила и медленно "пошла домой".
     Взгляд ясновидящей я не назвал бы ясным. Сейчас он стал совсем
непроницаемым, как осадок в пивной кружке. Она протянула руку, колыхавшуюся
так, будто плоть сползала с кости, и засунула ее в ящик, стоявший возле
кушетки. Тут ее охватил очередной приступ сомнений и опасений. Но лучистый и
пристальный взгляд Габриэля осветил ей путь.
     Поколебавшись немного, Клара извлекла из ящика приспособление, которое
в здешних краях называют Зеркалом Хонебу. На моей родине оно называлось
немного иначе. Как-то раз меня по глупости угораздило заглянуть в него, и я
не хотел бы, чтобы это повторилось. В Зеркале Хонебу можно кое-что увидеть,
но взамен необходимо кое-что ОТДАТЬ. Я понял, что сделка невыгодна, как
только от меня отрезали малюсенький кусочек. Чего? Не могу выразить словами.
Но вы бы это тоже почувствовали, можете мне поверить... Зеркало - опасная
игрушка. Пользуясь им, надо либо обладать неисчерпаемым запасом того, что
забирает Хонебу в качестве платы за услуги, либо очень быстро превратишься
в ходячий манекен.
     Клара, конечно, знала об этом непонаслышке и намного лучше меня. Ей
очень не хотелось заглядывать в Зеркало. Но пришлось.
     Ее лицо исчезло в тени, густой, как черная сметана. Тень падала ОТТУДА.
Голос, раздавшийся через минуту, был под стать новому облику - инфернальный,
бесполый, далекий - почти что разряд атмосферного электричества в телефонной
трубке (была и такая забава во времена моего счастливого детства).
     Голос Хонебу сообщил то, о чем даже я начал догадываться: костей
Шепота не было под поверхностью земли - по крайней мере, в доступной ее
части. Правда, существовали особые способы "упаковки", препятствующие
проникновению демона.
     Габриэль отложил папироску, использовав в качестве пепельницы
логическую машинку Луллия. Его физиономия была бледной и выражала одну лишь
непреклонность. Он протянул руку и отнял у ясновидящей Зеркало, нимало не
заботясь о том, понравится ли Хонебу то, что ему помешали питаться.
     - Ты плохо смотришь, Клара, - проворчал он недовольно. И добавил в
сторону, будто обращался к пустоте:
     - Протри ей фары, Монки!
     Клянусь, он так и сказал: "Протри ей фары, Монки!". Я не поверил
своим ушам, но пришлось поверить глазам. Через несколько мгновений на
уровне их голов сгустилось облако некой субстанции в виде пляшущего
человечка размером с карандаш. Не знаю, что это было - дым, пыль, игра
света и тени, галлюцинация или все вместе. Во всяком случае тощий человечек
лихо отплясывал какой-то дикий танец. Будь он живым существом, я сказал бы,
что он рискует вывихнуть себе суставы.
     И вот этот чертов Монки, дергаясь в воздухе безо всякой опоры перед
самой клариной физиономией, вдруг протянул свои игрушечные ручки и
положил ладони на ее глазные яблоки. Она не мигала; ее поразил столбняк.
Монки начал совершать кистями круговые движения, продолжая выделывать
ногами бешеные коленца. Сквозь его полупрозрачные ладони я видел, как
вращаются вслед за ними ее зрачки...
     Пудель Ричард дрожал, как лист на ветру. С его губ капала пена. Не
знаю, бывают ли среди собак эпилептики, но это было весьма похоже на
припадок.
     Судя по часам, процедура "протирки фар" продолжалась меньше минуты,
а мне показалось - полчаса. Что же тогда говорить о Кларе! Должно быть, она
все-таки "разглядела" кое-что новенькое, потому что глаза ее чуть не
вылезли из орбит. Доведя их до такого состояния, Монки отклеил от белков
свои ладошки и исчез, испарился, растаял в воздухе.
     - Спасибо, Монки, - поблагодарил Габриэль, обращаясь к последнему
мимолетному росчерку его тени.
     На Клару было жалко глядеть. Не знаю, что она оставила в Зеркале,
но теперь это был другой человек.
     - Что ты теперь видишь, корова? - спросил Габриэль брюзгливо.
     - Мне нужна его вещь, чтобы взять след, - прошептала ясновидящая.
Ее слабый голос был таким, каким обычно просят победившего врага быть
снисходительным и дать последний шанс.
     - Твою мать! - воскликнул хозяин, теряя терпение. Он сунул руку в
карман сюртука и выудил оттуда обломок такой же, как у него самого, звезды
с чипом. То, что Шепот был чакланом, поразило меня сильнее, чем все
остальное, хотя за последние дни случилось немало удивительного. Оказалось,
что все, кого я знал, носили еще, как минимум, по одной маске - и это
неимоверно усложняло трагикомический фарс.
     Клара зажала обломок в своих жирных ладонях и снова закрыла глаза.
У нее отвисла нижняя губа, и стали видны вставные зубы. Затем она заговорила,
не двигая нижней челюстью и не шевеля языком. Возможно, это и называется
чревовещанием, но могу поклясться, что раздавшийся новый голос принадлежал
мужчине. Впрочем, он был настолько тихим, что даже Габриэль придвинулся
поближе и наклонился вперед.
     Я сделал пару бесшумных шажков от двери и обратился в слух. Но, к
сожалению, сумел разобрать только отдельные слова и обрывки фраз: "...хозяин
рассыпавшихся костей...", "...все еще ждут...", "...Зейда (имя? город?
земля?)...", "...подарки разосланы в шесть сторон света...", "...никто
не смел отказаться...", "...дверь отпирается словом любви и смерти...",
"...ключи спрятаны в зените и в надире...", "...плюющий в колодец...",
"...старуха в комнате с манекенами...", "Новый Вавилон", "Черные розы
Лиарета", "...девушка с веретеном...", "...поклоняющиеся западному ветру
и поклоняющиеся зеленым огням...".
     Не знаю, много ли пользы было от подобной белиберды, однако Габриэль,
кажется, наконец добился того, чего хотел. Он откинулся на спинку кресла и
удовлетворенно потер руки. Поскольку Клара продолжала ШЕПТАТЬ, он надавал
ей пощечин, чтобы привести в чувство.
     - Ну-ну, хватит! Сейчас я тебя обрадую. Я заплачу тебе больше, чем
ты думаешь. За все получишь сполна, - пообещал он, забрасывая раку себе за
спину и просовывая руки под лямки. Затем он подошел к патефону, завел его
и поставил иглу на пластинку.
     Клара следила за ним одними глазами, превратившись в соляную глыбу,
истекавшую слезами бессилия.
     И тот же голос, исполненный надрывной хриплой печали, запел:
                "...Она говорила ему, что любовь никогда не умрет,
                     Но однажды он застал ее с другим..."
     Габриэль засмеялся. В его смехе было больше горечи и яда, чем в
исповеди старой шлюхи.
     Потом он потащил меня наружу. Я упирался, пытаясь понять, что еще
придумал этот мерзавец. Последнее, что я успел заметить краешком глаза, была
тень Ричарда, упавшая на стену и стремительно увеличивавшаяся в размерах.
Раздался громкий треск, который издает, лопаясь, туго натянутая кожа.
Ясновидящая завизжала. Тень Ричарда приобрела отдаленное сходство с
человеческой, но все равно это был какой-то жуткий гибрид двуногого существа
и собаки. Спереди у него торчало нечто, потрясшее мое воображение. Горбатая
безносая тень доросла до потолка... и навалилась на расплывчатое пятно,
обозначавшее Клару, задушив ее крик.

                        *    *    *

     На улице нас уже ждали. Я сразу признал карету корпуса Миротворцев.
Наводить порядок прибыл сам капитан с четырьмя солдатами, что говорило об
ответственности задания. Габриэлю это явно польстило - его приняли всерьез.
Солдаты были вооружены карабинами, а в кобуре, висевшей на поясе главного
миротворца, находился новодел одноименного револьвера, однако в отличие от
Малютки Лоха капитан не спешил его доставать. И правильно делал. Кроме того,
он был настолько любезен, что не стал беспокоить нас во время сеанса. По его
обрюзгшему лицу было видно, как ему осточертело все на свете: Боунсвилль,
местные лоботрясы, приезжие аферисты, корпус с его надуманными и
несбыточными идеалами и всяческая суета. Но он был из тех, кто честно и
до конца выполняет свой служебный долг, каким бы нелепым тот ни казался.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг