Так он привел Слота к двухэтажному зданию со множеством дверей,
черневших на фоне древних стен; вслед за монахом Люгер вошел в одну из них
и очутился на полутемной лестнице, уводившей в подвал. Масляные светильники
на стенах едва разгоняли тьму.
Стервятник ощутил смутное беспокойство, как будто из ничего вдруг
возникла некая угроза его миссии. Но не он был сейчас хозяином положения
и хорошо понимал, что всякие вопросы бесполезны. Наверняка монах провожал
его не к Алфиосу, однако Люгер приготовился к долгому ожиданию и не
рассчитывал на беспрепятственное осуществление своих намерений. Но
он не знал еще, что ему действительно предстоит ждать долго...
В подвале он разглядел ряд темных и не слишком чистых пещер или келий,
носивших следы чьего-то присутствия. В двух из них, за металлическими
решетками, истово предавались вечерней молитве существа, лишь отдаленно
напоминавшие людей.
Люгер почувствовал себя весьма неуютно, когда на нем остановился
горящий взгляд одной из этих тварей. Вдобавок он заметил странную ухмылку
на лице своего неразговорчивого провожатого, впервые обернувшегося к нему.
Тот поманил Слота в глубину темного коридора и почти втолкнул его в келью,
освещенную единственной тусклой лампой и больше похожую на каменный грот
или винный погреб.
Обстановка здесь действительно не располагала к наслаждению мирской
роскошью. Постелью служила груда сена, брошенного на каменный пол; грубо
сколоченный деревянный табурет мог заменить стол; металлическая миска,
стоявшая на табурете, была наполнена какой-то тошнотворной смесью, а из
глубины кельи доносились звонкие звуки равномерно падающих капель.
Из небольшого отверстия под низким сводом потолка тянуло ночной
свежестью, но Слот сомневался в том, что когда-нибудь увидит в нем проблеск
дневного света.
Когда Люгер закончил осмотр гостеприимно отведенного ему помещения,
монаха рядом уже не было. Дверь заскрипела у него за спиной, и раздался
скрежет задвигаемого засова. Стервятник не был знатоком монастырских
порядков, и все же ему показалось странным то, что у кельи вообще была
дверь. А дверь этой кельи к тому же запиралась снаружи.
Так Люгер был заключен в подземелье Тегинского аббатства.
Глава восемнадцатая
АББАТ КРАВИУС. НАРИСОВАННЫЕ ГЛАЗА
Инстинкты Стервятника дремали. В его душе не было ничего, кроме
томительного ожидания. Неведомое испытание тянулось долгие четырнадцать
дней, которые он безвыходно провел в келье.
Он пил воду, черпая ее из каменного углубления в дальнем углу своей
новой тюрьмы. Звуки падающих капель порой сводили его с ума. За ночь
собиралось достаточно воды, чтобы напиться и обмыть лицо и руки. Еду и
масло для лампы приносил угрюмый послушник с вырванными ноздрями и, судя по
всему, немой. Во всяком случае, Слот ни разу не слышал от него ничего,
кроме мычания. Послушник просовывал пищу и масло в узкое окошко рядом с
дверью и подолгу глядел на Стервятника как на экзотическое животное.
В глубине кельи Люгер обнаружил что-то вроде оригинальной
канализационной системы, которая несколько облегчала здешнее существование.
Но по ночам Слот страдал от холода и, насколько мог, закапывался в сено,
что давало, конечно, лишь иллюзию тепла.
Никто не беспокоил его здесь, кроме немого надзирателя. Только
просыпаясь, он чувствовал порой какую-то темную суету вокруг и, что самое
неприятное, внутри себя; ощущал незримую работу неведомых сил, словно
кто-то тайно изучал его тело и спящий мозг. Но стоило ему открыть глаза,
как это чувство пропадало или начинало казаться призраком сновидений.
Какие-то зелья наверняка были растворены в пище, которую ему давали, и
он пытался не принимать ее, но вскоре голод брал свое, и на следующую же
ночь жуткие сны возвращались вместе с отвратительным ощущением чужого
неуловимого присутствия.
В конце концов он понял, что ему необходимо подчиниться любым опытам
или испытаниям, которым подвергали его хозяева аббатства, если он хочет
вообще когда-нибудь встретиться с генералом ордена. И все же Люгер был
доволен хотя бы тем, что поступил благоразумно и не принес в монастырь
своего гомункулуса.
* * *
Наконец миновало время заточения в келье, и Люгер получил относительную
свободу передвижения по аббатству. Строгость и суровость размеренной жизни
обители угнетали его; несколько дней он провел в тщетных попытках проложить
себе дорогу к высшим чинам ордена. Его кормили, поили, допускали к молитве,
однако наотрез отказывались свести с теми, кто мог бы помочь ему в
устройстве встречи с Алфиосом.
По наблюдениям Слота, далеко не все обитатели монастыря были членами
ордена, и отношения между последователями Шуремии и остальными монахами
оказались весьма прохладными. Возможно, причиной тому было привилегированное
положение ордена в лоне Святой Церкви.
Но какими бы бесплодными и бессмысленными ни были передвижения Люгера
внутри древних стен, гораздо более тяжким испытанием были для него ночи,
проведенные в мрачном подземелье двухэтажного здания, которое оказалось
домом послушников.
Человекоподобные существа, молящиеся или сидящие неподвижно, провожали
его непостижимыми взглядами своих сияющих глаз. Он никогда не видел этих
полуживотных вне клеток; может быть, они были навеки заперты в подвалах.
То, что он сам оказался среди них, заставляло его теряться в догадках
относительно того, всех ли чужестранцев ожидал в Тегинском монастыре
подобный прием и было ли это простой мерой предосторожности, направленной
против возможного проникновения извне какой-либо скверны.
А гостей здесь действительно хватало. Люгер убедился в этом, наблюдая
с высоких стен аббатства за каретами, подъезжавшими к подножью скал со
стороны Фирдана под покровом сгущавшейся темноты. Довольно часто он
встречал на монастырском подворье людей, явно нездешних и не имевших
духовного звания. Иногда ему казалось, что плотные темные плащи с капюшонами
скрывают даже хрупкие женские фигуры, но у него не было случая убедиться в
этом.
Словом, монастырь вовсе не был обителью бежавших от суетного мира и
искавших благочестивого покоя, напротив - судя по всему, здесь были
собраны нити многих событий, происходивших в различных частях обитаемого
мира, и чьи-то изощренные умы умело руководили исполнителями, удаленными,
может быть, на тысячи лиг от аббатства. Но в чем заключалась их миссия? Была
ли деятельность, внешнюю сторону которой наблюдал Стервятник, последними
судорогами агонизирующей организации, пытавшейся защитить себя от
могущественного восточного врага, или же проявлением торжествующей силы, не
имевшей себе равных в западных королевствах?
Подобные вопросы, если они и возникали, Люгер немедленно отметал как
преждевременные. Масштаб его поисков был совершенно другим. Он явился сюда
в качестве тайного посланника черных магов из мира, неизвестного ему самому,
и его единственной целью было найти и обменять древний талисман на жизнь
женщины, спавшей среди призраков и оборотней в далеком подземелье Земмура.
...Однажды утром Люгера посетил в его келье высокий тощий монах, в
манерах которого уже ощущалась определенная властность. Стервятнику снова
довелось объяснять, зачем он пришел в монастырь.
На жестком костлявом лице монаха, хранившем следы излишеств, которые
имели место в молодости, не отражалось никаких чувств. Он остался так же
равнодушен к проявленной Люгером твердости - тот наотрез отказывался
назвать настоящую причину, побудившую его искать встречи с генералом ордена.
Монах заметил только, как бы между прочим, что признание могло бы быть
получено и менее гуманными способами, чем дружеская беседа.
Вообще-то беседа была далеко не дружеской, и все же Слоту удалось
добиться от монаха обещания доложить о человеке по фамилии Люгер, что должно
было многое сказать Алфиосу.
Но прежде тощий монах устроил ему встречу с аббатом Кравиусом, и
Стервятник с каким-то тоскливым предчувствием понял, что ни тот, кто
согласился стать посредником, ни сам Кравиус не являются членами ордена.
* * *
Аббат принял его в собственном доме, обстановку которого трудно было
назвать монашеской. Но Кравиус и не давал обетов, обязательных для
нищенствующих орденов, и мог позволить себе некоторые излишества. Обилие
смазливых послушников, прислуживавших в доме, наводило на подозрение, что
настоятелю были не чужды и некоторые противоестественные наклонности. Люгер
заранее проникся к местному пастырю глубокой антипатией, и последующие
события подтвердили его правоту.
Кравиус оказался жирным типом, толщину которого была не в силах скрыть
даже просторная ряса, богато расшитая золотыми нитями. Обвисшие щеки
покоились на воротнике, а обрюзгшее лицо было покрыто слоем слипшейся
пудры. Пот обильно стекал с висков настоятеля, оставляя на щеках серые
дорожки.
Но все это Люгер заметил позже. Сначала ему показались особенно
странными глаза аббата, принимавшего гостя в библиотеке. Кравиус смотрел
на него из тени, расплывшись в огромном кресле, в котором могли бы
поместиться два худых человека. Стервятник встретил взгляд его тусклых
безжизненных глаз, лишенных белков, и испытал нечто вроде шока.
- Подойди ближе, сын мой, - проговорил настоятель чересчур сладким
голосом, в котором звучала нескрываемая фальшь.
Люгер остановился в трех шагах от кресла, и в этот момент глаза
Кравиуса внезапно изменились, вспыхнув резким отраженным светом.
Метаморфоза поражала в первое мгновение, затем Слот обнаружил разгадку:
зрачки и ресницы, которые он видел до этого, были со всей тщательностью и в
мельчайших подробностях вытатуированы на веках аббата. Стоило тому опустить
веки, как место живых и недобрых глаз занимали мертвые, неподвижные и
необъяснимо отвратительные зрачки. Люгер пытался рассмотреть их, но теперь
это было невозможно...
Как пугающее знамение предначертанного зла всплыло в памяти Люгера
одно из предупреждений Слепого Странника: "Бойся нарисованных глаз..."
Кравиус, казалось, наслаждался очевидной растерянностью гостя. Его
влажные губы сложились в узкую улыбку. Моргал он очень редко, поэтому только
быстрое движение теней напоминало теперь о его странном украшении. Впрочем,
Люгер не сомневался в том, что нарисованные глаза имеют иное, более зловещее
предназначение.
- Генерал Алфиос болен и вряд ли сможет принять тебя, - проговорил
наконец Кравиус. На этот раз его голос оказался совершенно бесцветным.
- Я могу подождать, - сказал Люгер, хотя это было последним из его
желаний. Известие о болезни Алфиоса неприятно удивило его, но он постарался
скрыть свое замешательство.
- Болезни такого рода часто кончаются смертью, - лениво объяснил
настоятель без тени огорчения. Теперь Слот хорошо понимал причину его
"равнодушия": Кравиус, который мог бы быть единоличным хозяином аббатства
и духовным управителем провинции, по причине присутствия высших сановников
привилегированного братства находился на вторых ролях и оставался фигурой
малозаметной.
- Но тебе повезло, - продолжал Кравиус. - Я готов принять на себя
часть груза, который слишком тяжел даже для здорового человека. Все мы -
смиренные слуги Святой Церкви и равны перед Господом... Поведай мне о
своих заботах, и я сделаю так, что ты останешься весьма доволен.
- Мои заботы не имеют отношения к святым делам, - быстро и дерзко
ответил Люгер. Его не покидало ощущение, что он вовлечен в бессмысленный
фарс. Кравиус не скрывал от него своего презрения, игра аабата была слишком
уж прозрачной, а фразы даже не казались лицемерными.
Слабая попытка купить Люгера, видимо, была предпринята на всякий случай,
просто по привычке. Во власти настоятеля было помешать гостю встретиться
с Алфиосом, но, совершенно неожиданно для Слота, Кравиус поступил совсем
иначе. Стервятник почуял неясную угрозу, когда аббат вдруг сказал, зевая:.
- Что ж, многогрешный сын мой, тогда ступай. О тебе доложат генералу.
Похоже, посетители вроде тебя действительно предназначены именно ему.
В последних словах аббата явно содержался некий зловещий смысл,
недоступный пока пониманию Люгера. Кравиус смежил свои жуткие веки, как
будто посторонний, находившийся в библиотеке, совершенно перестал его
интересовать...
Стервятник не торопясь покинул дом настоятеля. Только что закончившийся
разговор не выходил у него из головы. Встреча оказалась слишком
непродолжительной, и столь незначительному гостю удалось добиться своего с
неправдоподобной легкостью. На первый взгляд Люгеру все сошло с рук -
чрезмерная таинственность, наглость, явная приверженность к враждебному
лагерю. Объяснение этому могло быть только одно: аббат Кравиус тоже затеял
с ним какую-то неведомую игру.
Тощий монах, костлявый, как сама Смерть, ожидал Люгера во дворе.
С ним был человек в черной сутане - судя по всему, один из офицеров ордена.
Аудиенция у генерала была назначена на девятый час следующего дня.
С большой неохотой Стервятник снова вернулся в свою мрачную келью. Той
ночью ему снились мертвые зрачки аббата Кравиуса, нарисованные на черном
полотнище пустоты.
Глава девятнадцатая
ЧЕРНЫЙ КОРАБЛЬ
Апартаменты генерала ордена находились в северной, наименее доступной
и самой величественной из башен, нависавшей над головокружительным обрывом,
под которым ревели океанские волны. Монастырские стены врезались в ее грани,
но сама башня была намного выше их и безраздельно господствовала над
остальными постройками.
Сюда уже не было доступа случайным посетителям из числа монахов; почти
незаметные, но вездесущие слуги ордена охраняли входы и внутренние помещения
резиденции от непрошеных гостей. Наверняка здесь было немало разнообразных
ловушек, не считая возможного влияния белых магов, на которое намекал
магистр Серой Ложи. Люгеру стало ясно, что он действительно попал в главное
и хорошо защищенное логово сильной организации.
Его сопровождал монах в черной сутане, которого слуга при входе в башню
почтительно назвал лейтенантом. Этого человека Слот уже видел возле дома
аббата, но сейчас, при свете дня, впервые рассмотрел его лицо.
Оно было отмечено печатью властности, однако фанатический блеск в
глазах выдавал некоторую ограниченность безусловно преданного ордену офицера.
Этот человек почти наверняка был беспощаден и опасен, как вообще бывают
опасны люди, руководствующиеся не логикой жизни, а своими окостеневшими
убеждениями. Во всяком случае, орден должен был высоко ценить таких слуг...
На нижнем этаже башни Люгер и лейтенант стали участниками странного
ритуала, который протекал в присутствии еще двух офицеров и старца-альбиноса
с волосами до пояса, в которые были вплетены белые ленты. Смысл ритуала в
общем был недоступен непосвященному, но наверняка это действо имело целью
нечто вроде очищения и выявления скрытой скверны.
Стервятник и лейтенант ордена сняли свои одежды, а также кольца и
перстни и остались нагими. Затем комнату заполнил багровый туман, в котором
фигуры людей превратились в лиловые тени. В этом тумане к Люгеру подкрался
альбинос и нарисовал острием серебряного жезла какие-то знаки на его теле.
Слот ощутил судорожные подергивания и слабые удары, словно комок ледяного
студня болтался где-то внутри.
Затем он с нарастающим ужасом увидел, что на его груди вздувается
пузырь, наливающийся густо-малиновым цветом. Стервятник поднес к нему руку,
но пальцы беспрепятственно прошли сквозь пузырь и коснулись неповрежденного
участка кожи. Это несколько успокоило Люгера, а потом пузырь лопнул, и
крылатая черная тень вырвалась из его груди, которая только казалась
вскрытой ему самому, заметалась под огненным взглядом беловолосого старца
и исчезла в багровом тумане.
Тень была почти неразличима и стремительно передвигалась; Слоту даже
почудилось, что он услышал очень слабый, но страшный крик какого-то
существа, может быть, птицы. В то же мгновение, впервые за много дней, он
ощутил нечеловеческую легкость, словно избавился от тяжких земных забот.
Все зло мира показалось ему не более чем выдумкой слепцов, а гнетущее
наследие Фруат-Гойма - действительно кошмарным сном.
Золотистое сияние исходило от фигуры альбиноса, и Люгер заметил, что
такое же сияние исходит от его собственной кожи. В этом сиянии преобразился
даже облик Стервятника: исчезли тени в глубоких впадинах глазниц, и зеленые
глаза засверкали чистым незамутненным блеском; каждый пепельный волос на
голове отделился от остальных, и голубые огни вспыхнули внутри этого
вспененного облака...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг