И все равно мы стали еще ближе друг другу, если такое вообще
возможно, и достигли полного взаимопонимания. Лимбо был сверхосторожен и
подозрителен, как... двуногий. Он подолгу <<изучал>> подводные окрестности
гряды, прежде чем приблизиться к ней. Опасности не было. Но я не торопился.
Я испытывал какую-то робкую надежду. На что? Я не мог осознать этого
до конца. После всех потерь, безумной бойни в Новом Вавилоне, крушения
иллюзий я нуждался в опоре, в чем-то, во что можно верить. Оказалось, мое
сердце не истлело. Я еще мог испытывать радость. И что может поддержать
лучше, чем незыблемая твердь? <<Скоро, скоро ступлю я на Древнюю Землю!>> -
думал я и... оттягивал этот момент. Потом наконец решился и направил
Лимбо к восточному берегу.
И радость моя была омрачена.
* * *
Первое, что открылось моему взгляду, когда Лимбо вынырнул, это
песчаный пляж, а на нем - мертвые дельфины. Они выбросились на берег
совсем недавно, и туши еще не начали разлагаться. Было время отлива; вода
отступила, обнажив их почти полностью. Издали они казались серо-белыми
холмами, испещренными пятнами и морщинами, а вблизи - чужеродными массами
плоти, вопиющим уродством на фоне золотистого песка и зелени того
непередаваемого оттенка, который я не видел никогда и нигде под водой. Эта
струящаяся легкая зелень торжествующе парила в голубом небе, купалась в
лучах солнца, соперничала в легкости с облаками. Глядя на нее, я забывал о
смерти.
Но смерть была тут, внизу, передо мной - нелепая, необъяснимая,
противоестественная смерть целой стаи дельфинов...
Я поймал себя на том, что ищу взглядом фигуру двуногого. В моем
сознании демоны были неотделимы от самой идеи уничтожения. У меня не было
сомнений, что это работа пастуха. Он заставил дельфинов совершить
самоубийство, но зачем? Если он сошел с ума, то покончил ли он и с собой
тоже?
Зловещий знак. Смерть дельфинов подействовала на меня угнетающе. И хотя
я догадывался, что чайки быстро сделают свое дело, а после очередного шторма
на берегу не останется даже костей, тот первый день в раю так и запечатлелся
в моей памяти как День Мертвой Стаи.
(Да-да, чаек здесь было множество; оказалось, что птицы не вымерли.
Раньше я видел их в своих снах - злобные, белые, хищные, острокрылые
тени, - а теперь, наяву, они стали для меня живыми символами свободы и
надежды, пронизывающими голубой простор. И значит, прошлое иногда
возвращается, принося с собой не только боль утраты, но и силы жить. И еще
осознание: есть то, что недолго пребудет со мной, а потом, в вечности, -
ВМЕСТО меня. Я хотел бы разбить тайное зеркало внутри себя, отражающее свет
в обоих направлениях, - чтобы не видеть ни рая, ни ада, и просто
довольствоваться каждым прожитым мгновением, пусть даже среди ужасающей
пустоты.)
Однако и пустота заполнялась новыми сигналами. Я закрыл глаза и
сосредоточился на поиске. Лимбо медленно нес меня у самой поверхности по
длинной дуге вдоль рифа, прикрывавшего вход в залив. В рифе были подводные
ворота - настолько широкие, что в них могли пройти несколько полосатиков.
Риф был искусственным. Я успел достаточно увидеть в Вавилоне, чтобы не
ошибиться. Но меня интересовал не риф.
<<Сигнал-ощущение-знание>>. Вдоль этой цепочки блуждали тени еще
неизвестных мне существ, живущих на суше. Как всегда, я <<видел>> лишь
пятна - на этот раз чрезвычайно слабые и размытые. Каналов связи с ними,
по-видимому, не существовало. Птицы, четвероногие и еще какие-то твари,
похожие на двуногих, но хвостатые. Мне было ясно, что они не обладают ни
человеческим разумом, ни человеческой изощренностью. Наземные животные были
не опаснее моих косаток. А в воде они вообще оказались бы беспомощными.
Однако любой обитатель суши имел преимущество передо мной. Как только
мои слабенькие ножки, не привыкшие носить тяжесть тела, ступят на берег,
я превращусь из властелина китов-убийц в потенциальную жертву.
Это был еще один повод, чтобы задуматься о выборе. Но Древняя Земля
настойчиво звала меня - шумом ручьев, бегущих с гор, радугами над
водопадами, прохладной тенью сумеречных лесов, голосами птиц, запахами
влажных листьев... И даже луна, взошедшая под вечер, звала меня. Сверкающий
круг всплывал среди нарождающихся звезд, вызывая сладкий ужас перед
мимолетностью, эфемерностью существования и в то же время странную
уверенность в том, что смерти не существует. Замирало сердце, будто я был
ребенком, впервые услышавшим волнующую и таинственную сказку. Древней
Земле не требовалось ничего, чтобы изменить меня; она сама по себе была
преображающим волшебством. В моих генах был закодирован отклик на эту
утраченную красоту, и теперь зов звучал неотступно; земля влекла меня
неудержимо...
* * *
Моя самка выбиралась на берег, двигаясь неуклюже и неуверенно. Каждый
шаг давался ей с видимым трудом. Огромный живот обвис и тяжело колыхался.
Это было единственное в своем роде сочетание красоты и уродства. Уродство -
от настоящего, от тяжести, от неудобства; красота - от будущего, от
зачатой жизни. Тоже воплощение очередной мечты.
Двойня. Она носила двойню. Я знал это наверняка, даже не касаясь
живота ладонями. Я закрывал глаза и <<видел>> переливающиеся тени
зародышей на фоне гораздо большей материнской тени. Все трое были
погружены в пульсирующее облако, опутаны чудесным коконом, в каждой
полой нити которого перетекала жизнетворная энергия...
Мои дети. Разнополые. Самка и самец. Что-то невероятное. Я не знал, что
буду делать, когда начнутся роды. Я мог помочь косаткам, но смогу ли помочь
двуногой матери?
(Кстати, кровавая бойня в Новом Вавилоне подействовала на нее не так
сильно, как я ожидал. Во всяком случае, в последнее время я не улавливал и
тени угнетенности или подавленности. В некотором смысле самка гораздо
устойчивее и практичнее самца. Она-то лучше меня знает, буквально ощущает
каждой клеткой тела, что <<жизнь продолжается>>, несмотря ни на какие
ужасы, - ведь у нее внутри теперь две новые, растущие жизни.
Вероятно, дело еще и в том, что она не пыталась ничего искать и лишь
следовала пути, предначертанному для нее слепой природой, - и это
соответствие примиряло ее с самыми кошмарными сторонами действительности.
Она бездумно и непротиворечиво исполняла свое предназначение и порой
казалась мне существом, наилучшим образом приспособленным к нашим бесцельным
скитаниям... Зачем ей Древняя Земля? Что ей призраки Древней Земли,
тревожащие меня не только ночью, но и днем? И нужна ли ей вообще земля?
Может быть, все то, что я ищу снаружи, где-то вне пределов досягаемого, она
носит в своем простом сердце? <<Дом>>, приют, отдохновение, надежду, покой
(хотя бы на время!) и - страшно выговорить! - лекарство для моей
вожделеющей души, которое когда-то называлось любовью... Чтобы не было так
страшно ждать и умирать.)
...Она сделала всего несколько шагов и опустилась на песок, тяжело дыша.
Ее ноги дрожали. Как я и думал, наша с нею беда - слишком слабые нижние
конечности. Она наверняка захочет рожать в воде, и я представлял себе
степень опасности. Детеныши могут захлебнуться. С одним бы я еще кое-как
справился, но ведь их ДВОЕ. И оба должны выжить. Обязаны. Нас слишком мало,
чтобы позволить себе роскошь потерять хотя бы одного.
А ведь я уже мечтал об отдаленном будущем. Я неизлечимый мечтатель. Без
мыслей о будущем я мертв, я просто моллюск, защищенный от окружающего мира
более или менее прочной раковиной... Я заглядывал на много лет вперед.
Мои дети вырастут. Если не найдется пара каждому из них, неизбежно
кровосмешение. Каким будет ИХ потомство? Окажется ли оно жизнеспособным?
Смогут ли они общаться с косатками и управлять стаями?
СТАЯМИ?
Что я подарю своим детям? Землю или океан, в котором идет извечная
охота? Куда их потянет, как неудержимо тянуло меня? Найдут ли они свой
Вавилон, прежде чем тот будет разрушен? Покинут ли они меня и мать, навеки
уплыв в темные просторы, чтобы просто совершить жизненный цикл и сгинуть без
следа? Или преодолеют зов океана-колыбели и тоже услышат гораздо более тихий,
но настойчивый зов Земли? И тогда они станут Адамом и Евой новой расы. А
потом...
Потом, возможно, последует изгнание из вновь обретенного рая. Однако
на этот раз не будет ни змея-искусителя, ни яблока от древа греха. Если
только демон-змей-уродец-самоубийца не сидит в каждом из нас изначально, с
самого рождения...
Какой судьбы хотел бы я для них и для себя? Не знаю... Слишком недавно
ступил я на Древнюю Землю, и еще не вполне освоился на суше. Хотел ли я
человеческого понимания, близости, единства - всего, что возможно в
маленькой семье, но утрачивается в большом племени? С некоторых пор то, что
творится в мозгах двуногих, настораживало, почти пугало меня. С китами все
ясно. Они дети - сильные, прекрасные, чистые, наивные и счастливые дети.
Двуногие не такие. Я знал это по себе, знал это по своей самке. Мы звери,
худшие звери в океане. Останемся ли мы зверями на земле?
Ноябрь 1997 г.; ноябрь 1998 г.;
июль - август 1999 г.
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное произведение распространяется в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности текста,
включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое
использование настоящего текста без ведома и прямого согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 06.11.2001 16:28
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг