жаркие денечки, и парочки валялись на траве. В парк приходили буколические
бабульки и кормили лебедей, плававших в пруду, а голуби садились на спину
старого коня, которого звали Бен. Жизнь текла своим чередом, и у Лео дела
шли неплохо. Он продавал мороженое, и часто под вечер на всех желающих не
хватало порций. Эта маленькая, но очень злая шутка судьбы наложила на его
воспоминания неизгладимый отпечаток.
Но, вообще-то, Лео был добрым стариком и давал книгу с цветком любому,
кто хотел прикоснуться к старине и не боялся расстроиться. Он намекал, что
книга таит в себе волшебство и однажды цветок ОЖИВЕТ.
Лили знала, что это сказка для отчаявшихся, но иногда ей действительно
снилось, как цветок оживает... Она просыпалась со слезами на глазах и не
могла вспомнить оттенков сновидения; оставалось только ощущение тепла,
света, тихой нежной музыки, не существовавшей наяву, и любви, сиявшей будто
маленькое солнце. Его лучи касались закрытых глаз -- и слепые прозревали, и
черные сердца начинали кровоточить, и земля оттаивала, выпуская на волю
зеленые ростки...
Что касается огня, то он принадлежал всем. Он горел в Пещере сколько
Лили себя помнила. Иногда совсем тускло, перебегая от лучины к лучине;
иногда -- по праздникам -- так ярко, что становились различимыми самые
дальние закоулки укрытия.
* * *
...Внезапно Лили осознала, что Кеша ведет себя слишком спокойно.
Повернула голову -- так и есть. То же необъяснимое состояние отрешенности,
тот же взгляд, устремленный во внутренний космос. Тени, скользящие в
зрачках... Восковое лицо... Замедленное, почти незаметное дыхание... Цветок
неподвижно лежал на его ладони.
И вдруг мальчик сказал:
-- Он уже близко.
-- Кто? -- спросила Лили, у которой отчего-то пересохло в горле.
-- Бабай. Бабай уже близко, -- сказал Кеша удивительно печально.
От его обреченного вида у Лили защемило сердце. Она схватила мальчика
на руки и начала его целовать, приговаривая:
-- Ну что ты, глупенький. Бабай не придет. Бабай приходит только к
плохим деткам, а Кеша хороший...
Слеза скатилась по его щеке. Он не сопротивлялся. Такая теплая и
ласковая мама... Он положил ей голову на плечо. Он не хотел ее огорчать,
не хотел видеть, как она плачет. Он чувствовал ее нарастающий страх, как
свой собственный. Можно было отгородиться от источника страха непроницаемой
стеной. Спрятаться... на время.
Кеша закрыл глаза. Но напоследок прошептал так тихо, что Лили не
услышала:
-- Бабай придет ко всем.
3. МЕРТВЫЙ АНГЕЛ
Несмотря на молодость, у Локи был обширный опыт. Он предполагал, что
приручить аборигенов будет непросто. Обычно на это уходили дни и недели.
Случалось, правда, что он освобождался всего за несколько минут. Точку в
неудавшихся переговорах ставил Громобой. Окончательно и бесповоротно. После
него редко оставалась работа даже для Тихой Фриды.
Но такие эпизоды Локи считал своими откровенными провалами. Этот город
он искал слишком долго, рисковал слишком многим -- и многое потерял по
пути. Так что на сей раз он не собирался ошибаться.
Поэтому он заранее присматривал себе место, где можно было бы
устроить временное пристанище. На первый взгляд, проблем с жилплощадью
не возникало -- вымерший город предоставлял огромный выбор. Но Локи
отличался специфическим вкусом. Он не был избалован, нет. На худой конец,
он мог бы переночевать и в снегу, что и проделывал неоднократно. Однако
миты с их примитивными умишками напрямую связывали качество логова и
статус его владельца. Следовало поддерживать это заблуждение, раз уж он
хочет добиться от них повиновения и преклонения.
На глаза долго не попадалось ничего подходящего. Поразмыслив, он отверг
чудом уцелевшую башню, которая торчала из развалин, словно черный восставший
фаллос, перфорированный узкими бойницами. Грозная башня впечатляла одной
своей высотой -- она господствовала над окружающим пейзажем, возносясь
метров на пятьдесят и напрямую воплощая идею превосходства. Но Локи
правильно рассудил, что сооружение, по всей видимости, держится на соплях,
а каждый раз совершать опасные и трудные восхождения ради сомнительного
удовольствия наблюдать за ползающими внизу дикарями было бы глупейшей тратой
времени и жизненной энергии.
Вскоре подвернулась другая крайность -- зияющие пасти подземных гаражей,
наполовину занесенные снегом. Излюбленные места престарелых суперанималов,
которых тянуло на покой. Те устраивали себе надежные логова в подобных
норах, превращая их в удобные для обороны катакомбы с несколькими хорошо
замаскированными запасными выходами. Однако, на взгляд Локи, это слишком уж
смахивало на добровольные преждевременные похороны. Нет, он пока не
торопился залечь под землю. Ночь, распахнутая на все четыре стороны, и
ледяные просторы все еще манили его. Их беззвучный зов он ощущал постоянно,
и единственным ответом могло быть движение. Бездействие и застой
порождали неизъяснимую мучительную тоску. И если движение невозможно,
тогда оставалось одно "лекарство" -- вой. Долгий протяжный вой. Куда
более жуткий, чем тоскливые песни митов. И даже волки замолкали...
Некоторое время Локи внимательно присматривался к зданию с шестью
колоннами на фасаде и настолько мощными стенами, что оно устояло после
взрывов, до основания разрушивших соседние дома. Лишь кое-где провалилась
крыша. Над колоннами сохранилось рельефное изображение -- что-то вроде
герба со звездой, солнцем и колосьями. Наверняка имелся и подземный этаж.
Гранитный цоколь смахивал на крепостной вал. Было видно, что строили на
века.
Не иначе тут располагалось гнездышко прежних властителей. Так почему бы
не поддержать традицию? Страх перед властью неистребим, он засел слишком
глубоко, отпечатался в генах митов и передается из поколения в поколение.
Однако кажущийся парадокс состоял в том, что Локи вовсе не желал
возвращения прежнего порядка и возрождения цивилизации мягкотелых кретинов,
впустую растративших достояние предков, не сумевших распорядиться невиданной
мощью и скатившихся до массового самоубийства.
Город демонстрировал ему среду обитания, которую Локи воспринимал как
воплощенный кошмар. Он живо представил себе тысячные толпы, не знавшие, куда
себя деть; миллионы машин, отравлявших воздух; непрерывную шумовую пытку;
бессмысленные войны и террор, а для тех, кому "повезло", -- расписанные до
гроба дни и ночи.
Да, по всем канонам, то была тупиковая ветвь. Локи всерьез считал себя
одним из первых представителей нового вида, куда более приспособленного
к жизни на искалеченной планете. Сколько времени потребуется, чтобы залечить
раны? Может быть, тысяча лет, -- но некоторые шрамы не затянутся никогда.
Миты уже смирились с этим, как с Божьей карой, проклятием, посланным на
их головы и души. Супраменталы считали, что люди отброшены назад, но путь
к вечному свету все равно открыт для всех и для каждого. Суперанималы вообще
не занимались чепухой. Они не думали о будущем. Они вытравливали его из
настоящего. Они просто делали все возможное, чтобы выжить и занять
господствующее положение.
И это им удалось.
* * *
...Итак, цитадель рухнувшего порядка Локи оставил позади. Он исследовал
несколько извилистых улиц, посмотрел на опоры, вмерзшие в гладкий синеватый
лед, который обозначал русло реки, -- вот и все, что служило напоминанием о
двухсотметровом мосте. На другом берегу картина была такой же: черно-серый
пористый шлак, голые остовы, безжизненный мусор, лед, снег -- и нигде ни
единого огонька.
Или миты хорошенько попрятались, или передохли, или... их тут не было.
Локи подумал, не ошибся ли Гарик-шаман из колонии суггесторов,
рассказавший ему про город. Гарик был болтлив, подобострастен и назойлив.
Локи отказался от его услуг в качестве проводника и заодно наложника, однако
любопытную историю дослушал до конца.
По словам Гарика выходило, что здешнее поголовье митов достигало
восьмидесяти единиц (из них подавляющая часть -- половозрелые особи) и
значит, можно было основать целую ферму. Вообще-то, к информации подобного
рода Локи относился осторожно -- трудно поверить, что никто из суперов еще
не положил глаз на такое местечко. А где глаз, там и лапы. А в лапах чаще
всего -- игрушки вроде Громобоя.
Локи никогда не избегал борьбы с достойным или превосходящим по силе
противником. Более того, ему это нравилось. Искусственный отбор в действии.
Пусть и снижается численность расы, зато все происходит быстро: одно-два
поколения -- и останутся лучшие из лучших. Генофонд. Производители.
Поставщики семени для Королевы. (Правда, в последние месяцы Локи не встречал
никого, кто сумел бы оказать ему серьезное сопротивление.)
...Эх, Гарик, Гарик. Если он обманул Локи насчет митов, то больше
уже не сможет обманывать. Локи знал как минимум три отличных рецепта
приготовления блюд из человеческого языка. У Гарика язык был ярко-розовым,
мясистым. И длинным, как положено шаману... Деликатес, который частично
компенсирует моральный ущерб. Жаль только потраченного впустую времени...
Но тут Локи, чей взгляд блуждал, внимательно изучая незнакомый
ландшафт, заметил ЭТО.
* * *
Он замер, будто завороженный. Не каждый день увидишь сбитого ангела
смерти. По правде говоря, до этого момента Локи видел их всего дважды и
оба раза издали. А сейчас ничего не мешало приблизиться и даже прикоснуться
к металлическому телу ангела -- самому совершенному и быстрому орудию
уничтожения.
Локи испытывал невероятное возбуждение. Гораздо более интенсивное, чем
сексуальное. Это была вибрация силы, поднимавшейся по стволу позвоночника от
крестца до головы и темным фонтаном бившей в небеса. Фонтан достигал
невидимых далеких звезд, о которых сохранились только легенды. В ту минуту
Локи вдруг "узрел" звезды внутренним взором -- это было видение,
открывшееся у него на ином уровне жизни. Огромные сгустки энергии
перетекали в непостижимо устроенной Вселенной. Потоки, воронки, источники...
Миры создавались и рушились прямо "на глазах". Это напоминало танец
чьего-то невероятного воображения, и Локи тоже принял в нем участие. Вымя
божественной природы, набухшее молоком вечности, внезапно оказалось ощутимым
и реальным; Локи припал к нему, отхлебнул магического напитка, понял, что
запредельность существует... а потом все прошло.
И снова были холод и лед, и промерзшая на метры в глубину земля, и
скованный на берегу падший ангел. Стало ясно, как именно он падал. Ему
повезло. Он не взорвался и не развалился на куски, врезавшись в землю под
большим углом. Наверное, был пуст. Кончилось и топливо, и крылатые ракеты.
Может, он не дотянул до аэродрома, но, скорее всего, к тому времени аэродром
уже оказался уничтожен ответными ударами, и возвращаться было некуда.
Вероятно, ангел совершал что-то вроде аварийной посадки -- тоже, впрочем,
закончившейся гибелью. Экипаж до последнего цеплялся за жизнь, но ангел
выполнил свое предназначение...
По пути он снес несколько десятков зданий, оставил за собой широкую
просеку, обломал гигантские крылья и замер на пляже, погрузившись в воду
до половины.
ТОГДА здесь была вода -- в этом Локи не сомневался. Может быть, даже
веселые и ни о чем не подозревавшие миты загорали под голубым куполом в
солнечный день. Дети смеялись и с разбегу прыгали в воду... Или была теплая
лунная ночь, и нагие любовники лежали на прибрежном песке, окутанные
серебристым сиянием, и Млечный Путь благословлял их соитие. Девушка хотела
стать женщиной и зачать новую жизнь, а парень думал, что вот это, наверное,
и есть счастье. Но потом они услышали прощальную песню ангела -- ГОЛОС С
НЕБА. Низкий, ноющий, страшный звук...
Локи попытался представить себе, что они чувствовали в ту минуту, и
не смог. Воистину, ангел поразил его.
Локи шел к нему не меньше часа. Он дважды останавливался, чтобы удержать
эти неповторимые мгновения, запечатлеть и сохранить их, упрятать в темницу
своего мозга. Когда понадобится, он сумеет вспомнить, извлечь оттуда
непередаваемый восторг перед призраком вечности, пойманным в крылатую
металлическую ловушку.
С высокого берега, в кровавых отсветах зарниц, мертвый ангел смерти
был великолепен. Он напоминал вмерзшее в лед распятие и одновременно --
доисторическое существо, тщетно пытавшееся выбраться из холодного ада.
4. ДЯДЯ РОЙ
Многолетняя усталость была словно лишний вес, груз, к которому он
привык, но она всякий раз наваливалась внезапно, когда Рой переступал некий
порог выносливости. И тогда ему казалось, что он тащит на плечах еще одного
человека. Мертвеца в свинцовых ботинках. Своего отца, умершего восемь лет
назад.
И гроб вдобавок.
И клеймо непрощенного.
В этом случае оставалось только лечь и ждать, пока в теле снова появятся
силы. Но Рой не всегда мог позволить себе эту роскошь -- лечь и ждать. Вне
Пещеры подобный "отдых" означал почти верную гибель. Вот как сейчас, когда
бушует буря и ничего не разберешь в двух шагах. Только грязно-белый вихрь
кружит, царапая лицо ледяным абразивом. И ветер бьет, будто тяжелая
прозрачная дверь...
Рой проклинал себя за самонадеянность. Ведь это он разрешил поисковой
группе задержаться, хотя признаки приближавшейся бури были очевидны. Но уж
очень заманчивой и богатой казалась сегодняшняя добыча. Оставалось только
извлечь ее из глубокого колодца, служившего прежде вентиляционной шахтой
метрополитена. Наверное, кто-то устроил склад и хорошенько припрятал свое
добро еще в ту пору, когда в городе шли бои между враждующими группировками
и было полно голодного зверья. В прямом и переносном смысле.
Рой помнил минувшие времена. Ничего не скажешь, веселые были денечки.
Не то что теперь... Им всем, уцелевшим, еще повезло, что бомба оказалась
"чистой". Литиевая роковая красотка. А о прелестях радиоактивных осадков
уже не расскажут те, другие, пришедшие из зараженных районов и умершие в
самом начале "ядерной зимы"...
Он нашел это место, возвращаясь из безрезультатной дальней разведки.
Вероятно, у него действительно был счастливый глаз. Люди всегда звали его
с собой -- на удачу. Но он просто физически не мог быть со всеми
одновременно. Те, которых он привел к шахте, были согласны рискнуть. Да
что там рискнуть -- они рвались туда, в глубину, на самое дно колодца. Там
лежало сокровище, способное продлить жизнь.
У них было с собой все необходимое -- веревки, лестницы, топоры.
Успеем, решил он. И просчитался. А человек, которого избрали мэром на
третий срок, не имеет права на ошибку. Хочешь сам подохнуть -- пожалуйста.
У нас свободная... страна, чуть не подумал Рой. Сразу и слова не подберешь.
Пусть будет Зона. Свободная Зона. Из петли, вероятно, вынут, а вот
отправиться на свидание с Дедом Морозом не помешает никто...
Но если ты отвечаешь за других людей, то обязан быть трезвым и
дальновидным. Последствия малейшей неосторожности могут оказаться
катастрофическими. Впрочем, это были издержки старого мышления. Чтобы
убедиться, достаточно посмотреть вокруг: что может быть катастрофичнее этой
голой окоченевшей задницы величиной с планету!
В результате буря настигла их примерно на половине обратного пути. Они
нагрузились под завязку и не могли двигаться быстро. Рой приказал бросить
все -- консервы, пачки с солью, канистры, дрова, -- и любой ценой
пробираться к Пещере. Пережидать бурю бессмысленно -- она могла продлиться
не одни сутки.
Но как бросишь еду, которую держишь в руках, если при этом не ел два
дня? Буря кажется просто очередной неприятностью, бесформенным зверем,
отбирающим пищу. В сугробы полетели покрышки, бревна, мотки проволоки, но
только не консервы. Сам Рой с сожалением расстался с двадцатикилограммовой
связкой досок. Искал ориентир, чтобы вернуться за ними, если выживет, но
так и не нашел. Развалины проступали сквозь снежную завесу однообразной
грядой, окружавшей со всех сторон. Рой побрел вслепую, ведя в связке за
собой пятнадцать человек.
...Длинные прочные дубовые доски, скорее всего, пропадут. Уже никто не
отроет их. Отчего-то он вдруг подумал, что из них можно было бы сколотить
отличный крест. Но некому приносить искупительную жертву. Что испытал Иисус,
когда нес на Голгофу орудие своей казни? Ему было ЖАРКО, вот это точно...
Путаются мысли. Черт с ними, с досками. Что они такое, в конце концов?
Огонь сожрет их за пару часов. Значит, доски имеют вполне конкретный
эквивалент. Два часа жизни. Много это или мало?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг