только в условиях, далеких от реальности. Дважды его грабили, но до стрельбы
дело ни разу не доходило -- Фельдман был благоразумен. Вероятно, излишне
благоразумен для человека, потерявшего все то, что действительно достойно
любви и жалости? И об этом теперь тоже не стоило думать...
Он нажал на курок с яростью, остывшей за сорок лет ожидания до точки
замерзания. Он стрелял не в конкретного человека. Он стрелял во все зловещие
тени, слившиеся в одну; в призраков проклятого прошлого; во всех, кого
ненавидел; во всех, зачеркнувших его жизнь и надежды. И еще... он надеялся
увидеть перед смертью страх в глазах врага -- хотя бы намек на то, что зло
тоже уязвимо, что у зла -- природа червя. Это послужило бы частичной
компенсацией за перенесенные унижения... Но он был наивной, дряхлой,
полуголодной, надорвавшейся клячей, а враг был молод, силен, сыт и начисто
лишен совести.
Поэтому Яков Фельдман опоздал.
* * *
Он вступил в схватку почти радостно. Но в определенный миг ювелир
все-таки испытал нечеловеческий ужас. Хотел напугать ублюдка -- и опозорился.
Получив сильнейший удар в плечо, он пошатнулся и потерял из виду силуэт
чужака. Его мутнеющий взгляд оказался прикованным к витрине. Он заметил, что
стеклянный глаз почему-то повернут не к двери, а в противоположную сторону.
Дурной глаз "смотрел" прямо на него. Черный бездонный зрачок, окаймленный
голубизной, поблескивал так загадочно и маняще, словно в его глубине таилась
целая вселенная, непостижимым образом вывернутая наизнанку...
* * *
Валет ожидал чего-то в этом роде -- с той самой секунды, когда старик
попытался выиграть время и расстояние. Наличие обреза под прилавком тоже
не было для игрока откровением. Он хотел только выяснить, чего стоит
полудохлый червяк, из которого, судя по виду, сыпался песок. Или насколько
далеко готов зайти этот мелкий пакостник. Сам Валет никогда никого не брал
на понт. Разговоры и угрозы -- это дешевка. Его основное правило было
простым, как дверь: достал пушку -- стреляй. Пистолет игрока возвращался
в кобуру холодным крайне редко...
По правде говоря, дедушка оказался совсем неплох. Он дал бы фору многим
молодым. Но не Валету.
Пушка появилась, словно черт из табакерки. Впрочем, нет -- гораздо
быстрее. За неизмеримое мгновение до того, как ювелир нажал на курок, Валет
выстрелил ему в правое плечо. Он сделал это специально, чтобы старика
развернуло, хотя мог бы сразу попасть тому в лоб.
Его не интересовала причина чужого безумия. И собственное поведение
тоже не имело мотивов. Во всяком случае, Валет о них не подозревал.
Ответный выстрел все-таки состоялся, но к этому моменту ствол обреза
оказался направленным в угол. Значит, старик не шутил. Тем лучше.
Вторая пистолетная пуля проломила переносицу Якова Фельдмана, изувечила
мозг и ввергла его в хаос, лишенный боли, воспоминаний и ненависти.
* * *
Застрелив ювелира, Валет принялся расхаживать по лавке, изучая ее
обстановку и содержимое. Времени у него было полно. Улица тихая, дверь
толстая, жители запуганные. Непонятно, на что вообще рассчитывал старый
неврастеник? Теперь этого уже никто никогда не узнает...
Из куклы со свистом выходил воздух. Ее шея оказалась пробита пулей,
выпущенной из обреза. Дерганый дедушка был еще и глупым -- испортил такую
полезную вещь! Резиновая красотка съежилась, за несколько секунд превратилась
в старуху и упала на пол. Валет увидел квадратную заплату на ее афедроне.
Не осталось ничего исправного и целого; все плоды -- даже самые свежие на
вид -- были с гнильцой...
Обрез его не заинтересовал -- слишком заметная и тяжелая штука.
Учитывая, что игрок собирался задержаться в городе еще на несколько дней,
иметь при себе столь явную улику было бы идиотизмом. Пока мертвец валялся
на полу с оружием в руках, действия клиента можно с натяжкой считать
самообороной. Смешно, конечно, -- но кто докажет обратное?
Валет подошел к застекленной витрине. Выяснилось, что в лавку он забрел
не напрасно. Витрина пестрела разнообразным барахлом. Тут были нательные
кресты, звезды Давида, кольца со светодиодами, серебрянные и золотые
контакты, запонки с костяными вставками, декоративные фиксы, амулеты из
зубов и морских раковин, бигуди из пулеметных гильз, мельхиоровый портсигар
с рельефным лошадиным профилем на крышке, подвески, которые когда-то
использовались в качестве елочных игрушек, цепочки из канцелярских скрепок
и шайб Гровера, ожерелье, усыпанное бутылочным стеклом, кулоны в виде знаков
Зодиака, маникюрный набор, колье из фонендоскопа и даже небольшая корона из
лобного оториноларингологического рефлектора.
Валет сгреб в чрезвычайно вместительный карман все, что могло
представлять ценность за пределами этой мусорной ямы. Для поощрительного
подарка своей бабе он выбрал серьги, отбрасывавшие радужные отблески.
Предмет, из которого они были вырезаны, принадлежал какому-то Моисею. Во
всяком случае, на одном из полумесяцев имелась четкая надпись: "Б.Моисеев".
"Б", вероятно, означало "багаж". Или "балласт". Или "брухо" --
колдун. Но это уже была версия, притянутая за уши...
Валет положил серьги в другой карман, отдельно от остальных побрякушек,
и взял в руки стеклянный глаз. Повертел его на ладони, прикидывая, сколько
может стоить эта штуковина, и пришел к выводу, что она ничего не стоит.
Он бросил глаз на пол и выстрелил по катящемуся шарику. Просто так, для
тренировки. Пуля разнесла глаз на мельчайшие осколки.
Валет запер парадную дверь и вышел из лавки через черный ход. Если
повезет, труп ювелира найдут нескоро.
15. РАБОТА С КЛИЕНТОМ
Вдова Тепличная была вынуждена признать, что мутант -- вполне приличный
постоялец. Тихий, вежливый и платежеспособный. Он не устраивал попоек, не
дымил косяками, не палил из пистолетов в стены или в потолок и не водил к
себе в номер местных проституток. Да и другие его потребности оказались
весьма скромными -- он питался всего лишь дважды в сутки, удовлетворяясь
лягушками на завтрак и крысиным филе на ужин. Его жеребец, стоявший в
конюшне, тоже не доставлял особых хлопот -- к соседству кобылы одноногого
вороной отнесся на удивление спокойно. И хотя старик поговаривал о том,
что надо бы "шепнуть кое-кому про ентова урода", Тепличная не
торопилась следовать совету. Наплыва туристов, жаждущих полюбоваться
достопримечательностями города Ина и поселиться в пансионе "Лебединый
пруд", что-то не предвиделось. Пусть у парня хоть по восемь пальцев на
руках и двуствольный член на лбу -- его деньги не пахнут, справедливо
считала вдова, и не перестают от этого быть деньгами. Ей пришлось жестко
побеседовать с одноногим и растолковать тому положение дел.
Таким образом она поставила старика перед простым вопросом: что
лучше -- быть выброшенным на улицу без выходного пособия или огорчить
Заблуду-младшего? Одноногий почти не колебался. Он знал ответ. Ответом были
многочисленные могильные холмики без дат и эпитафий, на которые открывался
живописный вид из задних окон пансиона. Те, кто огорчает Начальника, долго
не живут.
* * *
Но даже вдова Тепличная удивилась бы, узнав о том, чем занимается
необычный постоялец у себя в номере за запертой дверью и задернутыми
шторами. В промежутке между завтраком и ужином он ничего не делал. То есть
вообще ничего. Раздетый догола, он стоял на коленях, опираясь на выставленные
вперед жилистые руки и глядя в одну точку немигающими глазами. Чем-то эта
поза напоминала стойку пойнтера, почуявшего дичь, однако мутант замирал не
на секунды, а на долгие часы.
Это была странная, противоестественная неподвижность, почти анабиоз.
Существо накапливало энергию. Какую и для чего -- неизвестно. Его
дыхание было крайне замедленным, а ток крови в отвратительно бледных
конечностях -- почти неощутимым. У шестипалого отсутствовали мужские
гениталии, но он не был ни кастратом, ни женщиной. То, что находилось
у него между ног, больше всего напоминало гибкий яйцеклад самки
гигантского насекомого.
К вечеру урод вышел из ступора, и старый слуга, приковылявший в номер
с едой на подносе, застал его уже одетым. Мутант сунул инвалиду чаевые,
чего тот совершенно не ожидал, и молча съел свой ужин. Одноногий ни разу
не слышал звуков его голоса (хозяйка уверяла, что у постояльца противный
свистящий шепот). Мраморное лицо не выражало никаких эмоций. Либо парень
был нелюбопытен, либо знал все, что ему нужно было знать. Второе -- вряд ли.
Ведь даже старик, безвыездно проживший в городе семьдесят лет, не понимал
того, что происходило здесь теперь...
С наступлением ночи мутант погасил свечи. Судя по всему, он неплохо
видел в темноте. Вдова решила, что он спит, а одноногий слуга в это время
уже напился до чертиков в ближайшем кабаке. Парень достал из своего вещевого
мешка саперную лопатку, надел продырявленный пулями плащ и вылез наружу
через окно спальни.
Оставшись незамеченным, он обогнул пруд с черной водой, от которого
тянуло зловонной сыростью, и оказался на городском кладбище. Здесь он
пошатался среди надгробий, покрутил лысой головой, понюхал воздух и потрогал
пальцами землю в разных местах. Было слишком холодно для любви, и только
на одной из старых покосившихся скамеек спал какой-то забулдыга. Мутант не
стал его убивать. Он выбрал уютный уголок, окруженный кустами, свежую
детскую могилку и приступил к раскопкам.
Пока копал, он "думал". Этот процесс сильно отличался от того, что
принято называть мышлением. У шестипалого не было мыслей в привычном смысле
слова, и, как следствие, не было рефлексии. В его воображении возникали
законченные "картины", причем каждая отражала тот или иной вариант развития
событий. Картины обладали завидной полнотой. В отличие от подавляющего
большинства двуногих, парень в плаще мог выбрать предпочтительный вариант
будущего.
Для начала охотник за головами осознавал, что соревноваться с Валетом
в скорострельности бесполезно. Многие уже пытались, и где они теперь?
Кормят червей... Мутант никогда не охотился наобум. С его точки зрения,
пуля была не самым надежным поражающим фактором. Слишком многое зависело
от дурацких случайностей вроде степени влажности пороха или качества
бронежилета. Он также не сомневался в том, что Валет не позволит
приблизиться к себе ни одному живому существу с ножом, ядом и дурными
намерениями. Шестипалый знал, что такое волчье чутье, и уважал противника,
обладающего этим незаменимым качеством.
По целому ряду причин охотник за головами не собирался стрелять
клиенту в спину или в затылок. Спина могла быть надежно защищена, а лицо
должно было остаться узнаваемым, иначе сделка "голова -- деньги" не
состоится. Это не имело отношения к чести. Это имело прямое отношение
к эффективности его грязной работы во имя будущего мира и торжества
справедливости. И что бы там ни думал одноногий, мутант никогда не прибегал
к насилию, если можно было обойтись без насилия. Вокруг и так полным-полно
людей, подверженных различным формам мазохизма и подсознательно желающих
умереть...
Мутант выбрал другой способ охоты. Клиента следовало предварительно
дезориентировать. Это была дьявольски тонкая работа -- заставить намеченную
жертву блуждать, потом вывести ее на узкую тропинку, ведущую прямиком к
могиле, повернуть лицом к неизбежности выбора. И затем подтолкнуть.
Лучше -- чужими руками. Еще лучше -- руками того, кого переполняет любовь
к ближнему...
На эту удочку попадались даже самые искушенные. Иногда легкий
завершающий толчок выглядел со стороны как помощь. Иногда -- как
долгожданная удача или опьяняющая победа. Словом, подарок, от которого
почти невозможно отказаться. Но что, если Валет откажется? У мутанта
был рецепт и на этот случай. У него были рецепты для законченных грешников,
для неизлечимо больных и даже для святых...
Фокус на грани искусства. И куда надежнее пули! Бесплотное воздействие.
Неотразимое проклятие под маской благотворительности. Влияние, не
осознаваемое жертвой. Добровольное следование "судьбе", которая
оказывается ничем иным, как навязанным извне маршрутом.
Вот кем он был на самом деле -- этот темный всадник, парень в плаще,
пятнышко на слепящей белизне, неисправимый урод -- не охотником за головами,
а водителем похоронного катафалка. Он редко убивал лично и делал это без
всякого удовольствия. Необходимость убить свидетельствовала о плохой
подготовке акции и бездарном манипулировании статистами. Это было вульгарно,
небезопасно и не приносило особой пользы священному делу освобождения
Республики... Его истинной задачей было доставить потенциальный труп к
месту последнего успокоения. До сих пор он справлялся с этим блестяще.
...После полуночи мутант вернулся в номер тем же путем, которым
вышел -- через окно, -- и принес с собой туго набитый мешок. С помощью
нехитрой ворожбы и кладбищенских аксессуаров он соорудил "источник порчи",
а потом занялся клонированием эмбрионов.
За стеклом роились неразличимые тени. "Близнецы" собрались возле
пансиона, будто мотыльки, слетевшиеся к губительному огню. Шестипалый
впускал их по одному.
Он предопределил ключевые события. Он выбрал тех, кто станет
катализатором хаоса и смерти. Он подготовил фигуры для предстоящей игры.
Он сделал первый ход в многоходовой комбинации. В его действиях была своя,
чуждая человеческой морали, непостижимая и безжалостная логика. И если он
играл за черных, то белые в конце концов неизбежно получали мат. Во всяком
случае, так было в тех селениях, которые он уже посетил.
16. "НАКОЛИ ЕГО, ШТЫРЕК!"
После двух десятков партий на столе перед Валетом выросла внушительная
гора свинцовых "таблеток", монет из цветного сплава, пистолетных патронов
и "корабликов" -- коробков с измельченными конопляными листьями. Ему
определенно нравился город Ин и его простодушные обитатели. И все же Валет
не расслаблялся, зорко следил за входной дверью, а пушка и так всегда была
под рукой. Он отдавал себе отчет в том, что потревожил пока лишь самую
мелкую рыбешку. Жизнь сделала его неплохим физиономистом.
Играли в задней комнате заведения "Хата карася", знаменитой своей
прекрасной звукоизоляцией и легко отмывающимися обоями. Валет учел и это.
Он сидел у стены, внимательно изучив ее на предмет наличия замаскированных
отверстий. Он хорошо представлял себе, как удобнее всего падать со стула и
сбить выстрелом подсвечник, -- в случае, если кому-то не понравится его стиль
игры.
Обстановочка была та еще. Он множества плохо замытых пятен обои
приобрели раздражающий багровый оттенок. Свечные фитили дымили, но на это
уже давно никто не обращал внимания. Хата была натоплена так сильно, что
просыпались мухи, а у большинства посетителей после второго стакана перед
глазами плыли круги.
По одну сторону прямоугольного стола сидел Валет, по другую -- очередная
жертва его ловких пальцев и изворотливого ума. За спиной жертвы топталась
возбужденная толпа сочувствующих. Изредка Валет выпускал пар, проигрывая
по мелочам, но в целом у него был положительный и постоянно растущий
баланс. Он курил папиросы с хорошей махоркой и знал, на что потратит
деньги сегодня вечером. Пару дней он восстанавливал силы, выпивая по
десятку сырых яиц в "Олхознике" и коктейлей "Бледная Параша" из самогона
и сметаны в "Млыне". Теперь он чувствовал себя созревшим для нового
постельного марафона, вот только Мария что-то давно не показывалась.
"Должно быть, запой у девки", -- решил Валет. Мнением хозяина "Млына"
он не интересовался, но был осведомлен о том, что тот грозился "начистить
бляди рыло"...
Время близилось к восьми вечера. За окнами было черно, как в отверстии
отхожего места. Если смотреть сверху, конечно. Одураченные соперники Валета
чувствовали себя оказавшимися внизу. Но ни один из этих деревенщин не
представлял для него серьезной опасности. Поэтому появление более серьезного
клиента он засек сразу.
Мужичок был невзрачен, плюгав и лысоват, однако что-то подсказывало
Валету: начинается настоящая забава. Он увидел потертую кобуру и торчащую
из нее рукоятку пистолета, которым часто пользовались. Слабый ток, похожий
на отголосок оргазма, прошел по его телу. Он ощутил полноту жизни, словно
пасся на райском лужке, а не сидел в пропахшей махорочным дымом и потом
душной комнате...
Когда очередь дошла до плюгавого, тот медленно опустился на стул,
уставившись Валету в переносицу. Игрок безмятежно улыбался своим мыслям.
Мысли были приятные.
-- Наколи его, Штырек! -- сказал кто-то с надеждой.
* * *
...Две партии они сыграли честно, в лобовую, присматриваясь друг к
другу. Потом Штырек исполнил дешевый вольт, конечно, не оставшийся
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг