Геннадий Андреевич смотрел на него стеклянными глазами, не воспринимая
иронию. Музыкант продолжал, как ни в чем не бывало:
- Не совсем. Темная история. Говорят, в озере утопилась одна девица
из хорошей семьи. Вышел какой-то скандал. Она была беременна, а ребенок,
конечно, был Бог знает от кого...
- Когда это случилось?
- Наверное, прошло лет девяносто. Даже больше.
- Если вы думаете, что это испортит мне настроение...
- Дело в том, что с тех пор ее неоднократно видели в окрестностях
озера. Фольклорный персонаж. Смешно, но вы не заставите ни одного местного
приблизиться к озеру ночью хотя бы на сто метров.
Владик откинулся на спинку кресла с победоносным видом. На его лице
появилась какая-то подленькая улыбочка.
- Семья этой девицы жила в доме, который вы купили.
- Много болтаешь, Владик, - заметил отставной прокурор, на этот раз
с угрозой.
Настроение Стеклова, и так бывшее на нуле, опустилось еще ниже и
перешло в минусовую область. Он вспомнил нудистку, бежавшую к озеру летним
солнечным днем. Что-то раздражало его, какое-то несоответствие. Как будто
призрак нарушил общепринятые правила игры, пренебрег обычными человеческими
архетипами, вторгся туда, куда путь ему был заказан.
- Эта женщина, она была... - начал он, но Геннадий Андреевич внезапно
раздраженно швырнул карты на стол.
- А вы-то сами что здесь делаете, позвольте узнать? Что заставило вас
перебраться в эту глушь?
- Не думал, что придется когда-нибудь объяснять это, - медленно
сказал Борис, раздумывая, не лучше ли встать и уйти. Легкая недосказанность
удерживала его на месте, хотя запахло неприятным разговором. Он даже не
замечал того, что лжет.
- Мне здесь нравится. Спокойная обстановка для работы...
- Да, да, знаю, - раздражение экс-прокурора не проходило. - Вы
художник и все такое... Вы что, больны?
Стеклов засмеялся. Прямота вопроса превратила драму в фарс. Потом до
него вдруг дошло, что Геннадий Андреевич видел не только свет на веранде...
Старик видел и кое-что ДРУГОЕ.
* * *
Борис молча положил карты и вышел из-за стола. Оба партнера оторопело
наблюдали за ним. Он надел пальто из шотландской шерсти и бросил взгляд на
часы. Было всего около девяти вечера. Детское время...
Он пересек лужайку перед домом соседа, покрытую скользкой гниющей
травой и четырехугольниками падающего из окон света. Между стволами был
виден его собственный дом. В окнах второго этажа тоже горел свет. Почему-то
это не успокоило его.
Несмотря на грязь, Стеклов решил прогуляться по парку, исчерченному
решеткой теней. Он спускался по дорожке, выложенной керамическими плитами.
Замшелая чаша была доверху наполнена дождевой водой, по поверхности
которой пробегала рябь. В чаше плавал размокший бумажный кораблик. Борис не
помнил, чтобы Славик или Рита умели делать такие...
В последнее время ему не давала покоя одна мысль, простая и жутковатая
одновременно. Он жалел о том, что пошел на поводу у собственного страха. Все
могло быть иначе, если бы он разрешил "гостям" остаться. Размышления об
этом постепенно трансформировались в странные фантазии...
Вдруг что-то ткнулось в его ногу.
Он посмотрел вниз и увидел Мартина. Тот никак не мог протиснуться
между его сапогами. Пес-подросток поднял голову, и Стеклов понял, что это не
Мартин. Этот был младше, и морда у него была чуть светлее.
Борис вздрогнул и пнул пса ногой. Тот оказался в полосе света. С его
глазами случилась та же неприятность, что и с глазами девушки.
Слепой щенок развернулся и побежал прочь, низко опустив голову. Он
бежал к черной луже, окутанной безмолвием и терпеливо ожидавшей во мраке.
Почти ничего не изменилось за последние две сотни лет.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ОСТРОВ СУЩЕСТВОВАНИЯ
Каждый человек подвластен своему Призраку,
Пока не придет такой час,
Когда в нем проснется Человечность
И он сбросит свой Призрак в озеро.
Блейк
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Гости стали прибывать за три дня до Нового Года. Первым появился Марк
Розенфельд по кличке Розан - художник, которого удача обошла стороной. В
его присутствии Стеклов ощущал себя счастливчиком и испытывал неудобство,
отдававшее извечной интеллигентской рефлексией.
Марк приехал на пригородном поезде и привез с собой этюдник и сумку
с двадцатью бутылками красного вина. Вид он имел не слишком унылый и даже
находился в приподнятом настроении, за что Стеклов был ему втайне благодарен.
Они уже давно не трепались о своей и чужой мазне, и как-то не тянуло.
Молодость прошла, и на смену ей явилась усталость.
Марк был холост, неприхотлив, уродлив и не претендовал ни на что
особенное. Он даже не потрудился выбрать себе комнату. Борис знал, что в
крайнем случае Розан удовольствуется диванчиком в холле или коридоре.
От Марка разило портвейном, он был небрит, и жена Стеклова поежилась,
когда Розан смачно шлепнул ее губами в щеку. С детьми он сюсюкать не умел и
не пытался. Вместо этого он тут же откупорил ключом бутылку.
- Ну что, старик, по стаканчику? За встречу!..
Они выпили. Собственно, это и было самое главное, что сближало их
когда-то и разъединило теперь, - возможность вместе выпить и вместе
расслабиться. Спрятаться на несколько часов от холода и пустоты,
господствовавших снаружи... Чаще всего они пили в квартире Розенфельда,
превращенной в мастерскую и помойку. И там еще бывали молоденькие, довольно
грязненькие натурщицы, очевидно, считавшие хату Розана храмом
альтернативного искусства, умевшие поддерживать разговор об оп-арте, Энди
Уорхоле и отдаваться с такой же готовностью и так же равнодушно, как и
позировать.
Стеклов подумал даже, не разыскать ли одну из них. Это было бы не очень
сложно - Розан наверняка прибегал к их услугам. Такие отношения были
практичными, удобными и ни к чему не обязывающими... Но что-то останавливало
его. Встречи с прошлым, подвергнутым эксгумации, обычно не сулят ничего
хорошего, причиняя одни только неудобства. Борис и Розан теперь находились на
разных ступеньках социальной лестницы. Это разделяло сильнее, чем годы и
километры...
Да, та нелепая квартира была убежищем - спустя десять лет Стеклов
хорошо понимал это. Может быть, теперь убежище понадобилось Розенфельду?
Если он приехал за этим, то жестоко ошибся...
Они опрокинули еще по стакану ("Неплохо устроился, старик!.. Ну,
давай, - за все это барахло!"), и стало совсем хорошо. Полупьяный Розан,
презиравший туалеты, отправился "слиться с природой" и заодно изучить
окрестности. Борис решил смотаться на "фиате" в город, чтобы докупить
жратвы и выпивки.
Дети, игравшие на компьютере, ехать наотрез отказались, а жену он не
брал с собой принципиально. Пришлось ограничиться обществом Мартина, для
которого "ночь посещения", похоже, прошла бесследно. Пес был по-прежнему
весел, прожорлив и проявлял задатки собачьего здравого смысла. Он все еще
страдал щенячьим любопытством и всю дорогу внимательно смотрел по сторонам,
перескакивая с переднего сиденья на заднее, где, в конце концов, и заснул,
переполнившись впечатлениями.
Борис набил багажник и салон продуктами, купленными в ближайшем
супермаркете. Этот Новый Год грозил обойтись ему в кругленькую сумму, но
чего не сделаешь ради того, чтобы отодвинуть скуку в будущее хотя бы на
несколько дней?..
Возвращаясь, он увидел стоявший у дома "джип-чероки". Декабрьские
сумерки подкрались рано, и фонари тускло светили сквозь сетку мелкого дождя.
Асфальтовая аллея блестела, как ледник под луной. Борис поставил "фиат"
рядом с "чероки" и стал выгружать ящики с водкой и "кока-колой". Мартин
нырнул в дом и залился звонким молодым лаем.
Еще с порога Стеклов услышал самодовольный и самоуверенный тенорок
Гарика Ромадина. Гарику было под сорок, он обзавелся животиком, лысиной,
неуязвимым цинизмом и умением всегда находиться в фокусе внимания, в том
числе женского. Это было у него профессиональное. Он начинал балетмейстером
в одном из местных театров, позже реализовал собственный проект. Что-то
авангардное и эротическое, к тому же, с "голубым" душком.
Борис ничего не смыслил в пластическом искусстве, но когда-то делал
для спектаклей Ромадина декорации. Гарик так часто держался за ляжки
балерин, что давно должен был бы потерять интерес к женскому полу. При этом
он оставался, что называется, "модным" постановщиком, и это приносило ему
соответствующие финансовые дивиденды.
Розан уже вернулся и по-хозяйски устроился в холле, включив телевизор
и развалившись в кресле. Рядом каталась на полу пустая бутылка "Кагора".
С нею играла Ритуля. Славик слушал разглагольствования Ромадина, открыв
рот. А того уже несло. Гарик трепался, заглушая динамик телевизора.
Завидев Бориса, он двинулся к нему, общаясь в маловразумительной
манере, усвоенной на светских вечеринках, когда надо о чем-то говорить,
но так, чтобы никто не запомнил - о чем. "Эй, Боб, давно не виделись!
Ну, чувак, своей хатой всех накрыл! Слушай, только что-то со стилем... Со
стилем что-то не то! Ты же классный декоратор, Боб, ну что такое, разленился,
скотина?.."
К громадному удивлению Стеклова, Ромадин прибыл с дамой, которую
представил, как свою жену. Тоже балерина, судя по плоской груди и
характерной манере ставить ступню. У нее была красивая матовая кожа, черные
волосы и злой рот. Она была лет на двадцать его моложе и, судя по всему,
далеко не глупа.
Борису показалось, что Гарик сейчас полезет целоваться, но тот
ограничился похлопываниями по плечу и нежными объятиями талии. Откупорили
коньяк и выпили "за встречу и знакомство". Подругу Ромадина звали Марина;
она едва прикоснулась губами к краю рюмки. Марина внимательно наблюдала за
присутствующими, словно пыталась заранее вычислить сильные и слабые стороны
каждого. Несмотря на свою молодость, она казалась законченной интриганкой.
Лариса повела Ромадина осматривать дом и, как выразился Гарик,
"бросить шмотки". Тот был для нее примером вполне светского человека.
- Ждешь еще кого-нибудь? - спросил Марк.
- Эдика и Шульца.
Эти двое были друзьями детства. Оба гнили в каких-то конторах со
сложными аббревиатурами, мизерной зарплатой и минимальным количеством
степеней свободы. Именно поэтому Стеклов ждал их только вечером тридцать
первого.
Иногда Борис ставил себя на их место, и тогда жизнь начинала
казаться кошмаром. Ежедневная бессмыслица с восьми до пяти. То, что кто-то
еще в начале века назвал "отчуждением человека от результата труда".
Однообразие, возведенное в принцип... Неслучайно жены обоих работали в тех
же конторах. Этот круг был едва ли не более замкнутым, чем богема. При
последней встрече Борис намекнул, что неплохо было бы возродить традиции
холостяцких попоек. Четыре замужние женщины в доме - это было бы явно
многовато по всем канонам.
Но сегодня уже не приедет никто. Мгла затянула стекла; он подумал,
что на этот Новый Год, наверное, не будет снега. Зато никто не отменял
человеческого общения - того, без чего он не мог, и того, от чего бежал,
зная, что рано или поздно все окажется подделкой. Он с горечью осознал, что
очень далек от настоящей независимости - такого состояния, когда никто
не нужен, даже статисты в безжизненной драме успеха...
* * *
Розан выразил желание послушать что-нибудь по старой памяти. Гарик
давно отошел от музыки, но тоже был не прочь встряхнуться. Женщины остались
в гостиной смотреть очередное телевизионное ток-шоу, а трое мужчин
заперлись в "музыкальной шкатулке". По пути Розан увел и початую бутылку
коньяка.
Начали c лайвового "Cream", затем перешли к "Ten Years After" и
"Mahogany Rush". Хороший коньяк. Хорошие вибрации. Глубокий, прозрачный,
мощный ламповый звук. Несравнимый с тем, который они могли позволить себе
в юности. Стеклов и Розенфельд выкурили по "косяку".
Все в кайф, но не было главного - свежести. Ощущения ветра из иного,
лучшего мира. Окно в звездные небеса захлопнулось, чтобы больше никогда не
открыться. Может быть, поэтому музыка молодости теперь не только ублажала
Стеклова, но и причиняла нешуточную боль. В этой музыке была тоска по
свободе. Весь настоящий рок-н-ролл был неистовым, отчаянным, диким воплем
о свободе. Но свобода недостижима; она - только звук, заставляющий
вибрировать нервы, только исчезающе краткая песня о невозможном.
Так называемая внутренняя свобода испаряется при первом же столкновении
с действительностью, поскольку не может быть спроецирована вовне. Борис не
знал никого, кто мог бы изменять действительность, кроме нескольких
мифических имен. Поэтому остается только саморазрушение - медленное или
быстрое, в зависимости от того, какую скорость ты сам выбираешь. Старое
правило хиппи - "Живи быстро, люби много, умри молодым" - давно
потеряло смысл, рассеялось в толпе посредственностей, развеялось с кислотной
дымкой. Со времени смерти трех "Джей" - Джими, Дженис, Джима* - прошло
более четверти века. Те, кто "умер молодым", навсегда остались по другую
сторону свободы, а мертвецам уготовлена безграничная пустота.
---------------------------------------
* Культовые фигуры рока - Джими Хендрикс, Дженис Джоплин, Джим Моррисон
---------------------------------------
...Розан сильно размяк. Жизнь на помойке подкосила его. Но и Гарик с
его прущим из всех щелей благополучием не выглядел более счастливым. Да,
когда теряешь бездумное бессмертие молодости, все становится зыбким. Ничто
больше не имеет значения. Ничто не может заглушить твою тоску. Ты презираешь
деньги, или деньги липнут к твоим рукам, каких-то женщин встречаешь и
теряешь по пути, ты тешишь свое тщеславие, оплодотворяя их, малюя картины
или выстраивая значки на бумаге, но в конце концов, понимаешь, насколько
смехотворны твои попытки удержать нестерпимо сладкую ускользающую жизнь.
Для Будды или Христа у тебя уже нет ни сил, ни веры. И тогда кошмарная
плита времени обрушивается на тебя, превращая в человеческий отпечаток,
дыру в земле, как раз по размеру твоего трупа; и ты разговариваешь из этой
дыры, туда к тебе приходит жена, и оттуда выходят твои дети. Пустая (пока)
могила - вот где обитает твоя душа.
* * *
...Стеклов понял, что приблизился к опасной черте. Опасной, конечно, с
обывательской точки зрения. Коньяк приглушил инстинкт самосохранения. Пьяно
подбадривая друг друга, они вернулись в гостиную. Марина откровенно
скучала, вяло беседуя с женой хозяина о его же детях. Славик, мгновенно
привязавшийся к Гарику, вцепился в толстяка и иезуитски добился согласия
съездить на следующий день за новогодней елкой.
Наступило время ужина. Накрыли большой стол; еда и выпивка водились
в изобилии. Вначале разговаривали мало, потому что говорить было не о чем.
Личные события каждого не интересовали всех остальных. Позже, после третьей,
у женщин понемногу стали развязываться языки. Поговорили о театральных
премьерах, телеведущих, Генри Миллере, Юзе Алешковском, последней поездке
Ромадина в Западный Берлин... У Стеклова сложилось такое впечатление, что все
это происходило на другой планете, с наивными и все еще не наигравшимися
людьми. Истинные способы зарабатывать деньги были куда прозаичнее и грязнее.
Об этом неинтересно рассказывать; все равно, что обсуждать, кто как
предпочитает мочиться.
Розан издевался над барскими замашками Гарика; тот прикрывался
непробиваемым щитом самоиронии. Как-то незаметно разговор перешел на
Стеклова и его дом. Внезапно ему стало невыносимо тошно. Лариса болтала
что-то о гувернантке для детей и о том, что весной следует подумать о
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг