знакомым и незнакомым одновременно. Одна половина его двуликого существа
видела герб впервые, другая созерцала сие геральдическое чудо не менее
восьми тысяч раз, начиная с раннего детства, проведенного в родовом
поместье под Харьковом.
"Интересно, куда подевался Клейн?" - подумал Максим и тут же решил:
"Ладно, черт с ним..." Он открыл портсигар и достал заранее приготовленную
папиросу с марихуаной. Оказывается, у него были надежные старые друзья,
поставлявшие прекрасную афганскую "траву".
Он исключительно редко курил "джойнт" с утра, но сейчас сделал это
прямо в постели и попытался думать. Ему предстояло совместить кошмары двух
измерений, чтобы уцелеть в обоих.
Думать не получалось. Волшебное путешествие сознания все еще
продолжалось. У него снова были длинные ухоженные волосы. Он разглядывал
спальню гостиничного номера, стоившего не менее ста пятидесяти рублей в
сутки. Стены и углы потолка были украшены росписью на мотивы скифской
мифологии. Сквозь тяжелые лиловые шторы еле пробивался ранний солнечный
свет...
Вчерашний вечер в кабаке "Якобсон" явно удался. Максим смутно помнил,
что перебрал "смирновской номер 21" и вместе с двумя приятелями из высшего
света выплясывал что-то дикое под музыку молдавской фолковой группы.
Кстати, с ними были и три какие-то шлюшонки. Но откуда взялась Ирина? Вот
этого он никак не мог понять... Вполне возможно, что сегодня он получит
счет из кабака за причиненный ущерб...
Ирен зашевелилась рядом и прищурившись, вдохнула аромат "джойнта".
Из-под простыни показалась ее ножка, охваченная золотой цепочкой, и
пальчики игриво погладили его бедро. Макс удивленно посмотрел на нее; он
ожидал совсем другой реакции.
По-видимому, до Ирины тоже не сразу дошел смысл происходящего. Им
нужно было кое-что обсудить и кое о чем договориться. Он-то помнил ночь
любви, которой на самом деле не было! Или все же была?! Не приходилось
сомневаться, что внутри этой женщины осталось его семя. Голова шла кругом
после дьявольского фокуса масона...
- Дай папиросу! - попросила она капризным голоском и имела на это
право. Уже около шести месяцев она была его официальной любовницей.
Он засветил еще один "джойнт" и вставил ей в уголок рта. Она
перехватила его руку и балуясь, перекатилась вплотную к Максу. Ее большие
выпуклые соски коснулись его груди, и он понял, что уже испытывает к ней
не только нежность...
Пелена сна медленно спадала с ее темных глаз. Бархатные ресницы еле
заметно трепетали от дыма. После четвертой затяжки она вдруг зажмурилась и
села, скрестив ноги. Потом быстро провела пальцами по левой стороне лица.
Шрама не было. Максим ощутил ее отчуждение раньше, чем она открыла рот.
- Где Клейн? - спросила Ирен изменившимся голосом.
- Не знаю... По-моему, ты уже все поняла. На людях нам придется
поддерживать прежние отношения. Хотя... я не против того, чтобы
поддерживать их не только на людях.
- Это понятно, - сказала она, и Макс засмеялся. Марихуана сделала все
не таким уж важным. Зато приятное она делала еще более приятным... Он
наклонился, чтобы поцеловать плечо любовницы, но Ирен отстранилась.
- Слушай, я должна привыкнуть...
- Пожалуйста, привыкай побыстрее, - попросил он, набросил шелковый
халат и отправился принять душ.
Стоя под тугой струей прохладной воды, он раздумывал, не пора ли
нанять телохранителей. Может быть, правы некоторые из его более опытных
коллег, утверждавшие, что он поразительно беспечен?.. Максим привык
считать себя парнем, никому не причинившим вреда (за исключением
нескольких мужей-рогоносцев), а потому имеющим все основания спокойно
отходить ко сну. Недавно выяснилось, что это совершенно не так.
Когда он вышел из душевой, Ирен все еще курила, разглядывая себя в
зеркале. Максим считал, что ей макияж вообще не нужен, но не мешал
женскому священнодействию. Он облачился в белую английскую рубашку, белую
же пару от Зельдовича и кожаные испанские мокасины ручной работы.
- Тебя отвезти? - спросил он без особого энтузиазма.
- Нет, я вызову такси, - ответила Ирина, не оборачиваясь.
- Когда увидимся?
- Я позвоню.
Он вышел, тихо притворив дверь номера.
Бесшумно двигаться по толстому ковру было приятно. Коридорный, несший
на подносе бутылку "боржома", приветствовал Макса учтивым кивком головы.
Портье, старый хитрец и знаток жизни, также проводил его легким поклоном и
понимающей улыбкой. Голиков не первый раз снимал номер на ночь и был одним
из самых щедрых и уважаемых клиентов.
Максим вышел через стеклянную дверь, распахнувшуюся при его
приближении, и окунулся в прохладу и свежесть чудесного летнего утра.
Ощутить прелесть жизни мешало только одно - тяжелое предчувствие грозящей
опасности... Он оглядел тихую в этот час улицу. Справа был виден закрытый
ресторан, и Голиков вспомнил, почему вчера сумел доехать только до
гостиницы.
К нему подскочил человек, и Макс бросил ему ключи от машины. Спустя
минуту сверкающий белый "порше" остановился в десяти сантиметрах от носков
его мокасин. Тачка индивидуальной сборки обошлась ему в сто двадцать тысяч
золотом, и он любил ее, как свою механическую сестру. Его ладони ласково
легли на руль. Кресло равномерно распределило вес тела. Максим включил
передачу и резко рванул с места. Он сделал это непринужденно, несмотря на
то, что одна из его половин никогда не садилась за руль.
По радио передавали какой-то слащавый эстрадный кисель. Макс нашел
станцию, круглосуточно наводнявшую эфир роком, и стал слушать "Гаванское
дело" своих любимых "Рамоунз". Те выбили сонную дурь из его головы, и к
тому времени, когда Голиков подъехал к белокаменному особняку на бульваре
Столыпина, он чувствовал себя намного более бодрым и злым, чем раньше.
Ирка всегда расслабляла его. Господи, и за что он любил эту шлюху?!..
Автоматические ворота закрылись за ним; глаза телекамер уставились
вовне по периметру пятиметрового забора. За ним Макс ощутил справедливость
старой поговорки: "Мой дом - моя крепость". По обе стороны от въезда
шелестел и благоухал небольшой фруктовый сад.
Макс подъехал к шестиместному гаражу, но оставил "порше" на аллее.
Здесь же, неподалеку, покоились остатки того, что еще позавчера было
черным седаном легендарной модели "марена", изготовлявшейся уральским
автозаводом в пятидесятые годы малыми сериями для эксцентричных и богатых
автолюбителей.
"Марену" доставил тягач дорожной полиции, и Голиков понимал, что этим
дело не кончится. Обстоятельства аварии остались неясными для всех,
включая самого потерпевшего. Он подозревал, что имело место покушение на
его жизнь, но, конечно, ничего не сказал полицейским о своих подозрениях.
Позавчера вечером (и опять одна из его половин при этом воспоминании
готова была взвыть от возмущения!) Максим припарковал "марену" возле
ювелирного магазина на Екатерининском. Тротуар был пуст. Его машина была
единственным средством передвижения на протяжении двухсотметрового участка
проспекта. Макс посмотрел на витрины с бронестеклами и полез в карман за
чековой книжкой, приготовившись облегчить свой счет на пару штук. Его
очередная пассия, студентка местного университета, того стоила.
Он остался цел благодаря врожденному чувству опасности и быстрой
реакции. Бросив случайный взгляд в зеркало заднего вида, он увидел
стремительно надвигающийся "фрейтлайнер", тяжелый и неуклюжий грузовик,
производившийся в Северо-Американских Штатах. Его фары были выключены,
выдающееся вперед рыло дрожало от скорости и натужного рева двигателя;
наклейка на широченном бампере предупреждала: "Если ты уберешь голову, я
постараюсь не задеть все остальное".
...Сила инстинкта вырвала Голикова из водительского кресла и бросила
вправо, к двери пассажира. Он оттолкнулся ногой от рычага переключения
скоростей и вывалился из "марены" за секунду до того, как страшный удар
превратил ее в груду смятого железа.
Почти не потеряв скорость, грузовик со скрежетом протащил машину
перед собой метров двадцать. В конце концов, искалеченная тачка отскочила
на тротуар, а "Фрейтлайнер" врезался в железобетонный столб, сокрушив его.
Задние колеса подпрыгнули метра на полтора вверх. Столб рухнул, раскалывая
асфальт и разбрасывая острые осколки выкрошенного бетона. Лобовое стекло
вылетело вперед, выбитое телом водителя грузовика. Самоубийца пролетел
приличное расстояние, прежде чем упал, и еще долго скользил по асфальту,
лишившись своего лица, а также кожи на руках и двух третей скальпа.
Одновременно вверх ударил фонтан огня.
Все это трехсекундное кино Макс смотрел, лежа на тротуаре, изрядно
оглушенный ударами и грохотом взрыва. К счастью, его не задело осколками.
Ему было жаль "марены", но еще больше было жаль канувшей куда-то
беззаботности... В свете случившегося он иначе взглянул на другие мелкие
неприятности. У него возникло подозрение, что кто-то с маниакальным
терпением складывает мозаику из случайностей, способных ранить и причинять
боль, а в ту секунду, когда эта работа будет завершена, Максу придется
проститься с жизнью...
Стряхнув зловещее воспоминание, он пошел через газон к дому. На
идеально подстриженной траве еще блестели капли росы. Перед парадным
входом стояла машина - серая "волга", лишенная всяких индивидуальных черт.
Из нее вылезли двое мужчин и направились ему навстречу. Тот, что был
повыше, запустил правую руку во внутренний карман, и Максим невольно
замедлил шаг. Остановившись, они смерили его неодобрительными взглядами.
Видимо, потому, что он заставил их проторчать здесь половину ночи.
- Господин Голиков? Сержант Валлер, имперская уголовная полиция, -
сказал высокий человек с помятым осунувшимся лицом. - Это сержант Клюев.
Макс равнодушно скользнул взглядом по документам. Двери его дома
открылись; на ступенях показался старик Истомин, служивший еще отцу
Голикова. Камердинер был, как всегда, безупречно одет, чисто выбрит, а его
древняя физиономия не выражала ничего, кроме холодной вежливости.
- Доброе утро, - сказал Истомин. - Господа приехали около двух часов
назад и выразили желание поговорить с вами. Узнав, что вас нет, они
согласились подождать.
Максим догадывался, что скрывалось за этим убийственным "согласились
подождать". Старик просто не пустил полицейских дальше порога, и теперь те
были очень злы. В Голикове они заранее видели никчемного богатого кретина,
наверняка замешанного в каких-нибудь нечистых делишках.
- Прошу в дом, - сказал он без особого радушия.
- Если не возражаете, поговорим здесь, - скучным голосом предложил
Валлер, изучая костюм Максима снизу доверху. - У меня такое чувство, что
разговор будет недолгим.
- Ладно, в чем дело?
- Вы знали раньше водителя грузовика? Может быть, встречались с ним?
- Хороший вопрос, - Макс не удержался от иронии. - Сержант, вы
наверное видели, что осталось от парня? Сомневаюсь, что его узнала бы
родная мать... Кстати, я уже подписал протокол дорожной полиции.
Полицейские проигнорировали его последнее замечание.
- Возможно, вы успели разглядеть его до столкновения? Ведь вы смогли
выскочить из машины, значит, что-то показалось вам подозрительным?
- Только то, что на меня несся грузовик и не собирался сворачивать. А
на ваш вопрос я смогу ответить, если вы покажете мне фотографию этого
придурка. Хотелось бы увидеть, каким он был раньше.
- Это действительно интересно, - в разговор впервые вмешался другой
полицейский. - По нашим данным, он был мертвым. Убит еще до того, как его
грузовик врезался в вашу машину.
- То есть?! - Макс понял, что заметно бледнеет. Он вспомнил своего
босса из другой жизни, крушившего компьютер с металлической занозой в
сердце.
Клюев достал из кармана целлофановый пакет. На солнце сверкнули
лежавшие в нем полированные металлические предметы. Голиков снова вспомнил
о Клейне и почувствовал, как ему того не хватает. Он тупо смотрел на два
египетских символа "анх".
- Эти штуки торчали у него в глазах. Как видите, они достаточно
длинные, чтобы достать до мозга. Мозг действительно сильно поврежден.
Таким образом, тот человек никак не мог управлять грузовиком даже
вслепую... Может быть, вы видели кого-нибудь еще?
Голос сержанта стал вкрадчивым. Вопросительная интонация вернула
Макса к действительности.
- Что?.. Нет, никого не видел. Вернее, только одного человека,
который вылетел через лобовое стекло... Вы уверены, что кто-нибудь потом
не...
- Исключено. Мозг этого парня к моменту столкновения был мертв уже
около часа.
- Ну что ж, господа, тогда я считаю все случившееся необъяснимым и
крайне загадочным. - Максим намекал на то, что больше говорить не о чем.
Ему все больше хотелось оказаться где-нибудь поближе к своему бару.
- Я еще не закончил, - остановил его Клюев. - Анализ показал, что эти
предметы изготовлены из нержавеющей стали... примерно четыре тысячи лет
тому назад. Правда, с тех пор, как их превратили в оружие, то есть,
заточили, прошло не больше недели.
- Поразительно, - сказал Голиков. - Газетчики будут в восторге.
- У вас есть коллекция оружия или предметов культа?
- Оружие только огнестрельное, ну и наверняка найдутся кухонные ножи.
У меня есть разрешение на хранение и ношение пистолета. Сразу отвечаю на
ваш невысказанный вопрос: я не убивал этого человека и вообще никого,
превышающего по размерам муху. В дальнейшем, если вам захочется
побеседовать со мной, я приглашу своего адвоката. Всего хорошего!
Поднимаясь по ступеням, он слышал шум отъезжающей машины. Наверняка,
полицейские сейчас крыли его последними словами. Ему было жалко этих
бедняг - неблагодарная у них работа. Хотя неизвестно, кому кого вскоре
придется пожалеть.
Глава 29
- К вам господин Клейн, - доложил старик Истомин, и Макс облегченно
перевел дух.
Его голова раскалывалась от тысячи вопросов. Он надеялся, что старый
друг и адвокат отца, продолжавший вести дела сына, поможет разрешить хотя
бы часть из них. Предстоял жаркий день, и он выпил стакан джина с тоником.
В кабинете было еще прохладно. Сквозь застекленную дверь была видна
свежая зелень оранжереи. Еле слышно работал кондиционер. Макс
последовательно разглядывал три полотна современных художников на стенах и
пришел к выводу, что питает стойкое отвращение к беспредметной живописи.
Вошел Клейн, излучая энергию и оптимизм. Максим нашел его
помолодевшим лет на десять. Бородка стала еще короче, а глаза еще
прозрачнее. В руке он держал коричневый кожаный дипломат. Костюм оставался
таким же консервативным.
Макс обнаружил, что ему без труда удается вести себя так, словно
ничего особенного не произошло. Они пожали друг другу руки, и он предложил
масону выпить. Тот отказался одним коротким жестом и проследовал к креслу,
в котором устроился с максимальным удобством, положив дипломат на колени.
Голиков догадывался, ЧТО хранится в этом дипломате.
- Ну, мой мальчик, как идут дела? - осведомился Клейн с дежурной
улыбкой.
Макс подошел к бару и наполнил бокал джином с тоником. Потом сел в
кресло напротив.
- Послушайте, господин Клейн, - начал он после затянувшейся паузы. -
Может быть, на этот раз мы обойдемся без игр? Я потрясен вашим искусством
и собственным изменением. Я вынужден принять все, как есть, и согласиться
с вашими доводами. Я хочу, чтобы теперь мы согласовали наши действия. Дело
в том, что...
- Я знаю. Прискорбный случай с твоей антикварной "мареной". Не
волнуйся, постараемся сделать так, чтобы полицейские не очень тебе
досаждали. Как видишь, ЗДЕСЬ все немного проще, чем было ТАМ. Но это не
значит, что ты можешь расслабиться. Этот сон чуть более благоприятен, и мы
в состоянии, по крайней мере, избавиться от мелочной опеки властей... С
Ириной все в порядке?
Макс пожал плечами.
- Насколько я знаю, да. А что?
- Да нет, ничего. Тайные желания иногда сбываются...
Голиков посмотрел на него с подозрением, но, как всегда, ничего не
сумел прочесть в бесцветных глазах. В Клейне было трудно заподозрить
психоаналитика.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг