ДАВИД ЯКОВЛЕВИЧ ДАР
БОГИНЯ ДУНЯ И ДРУГИЕ
НЕВЕРОЯТНЫЕ ИСТОРИИ
СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ
МОСКВА - ЛЕНИНГРАД 1964
ОТ АВТОРА
Дай руку, мой добрый читатель!
Я поведу тебя в город моего вымысла.
Город моего вымысла похож на всякий город: есть в нем заводы и
кинотеатры, сады и бани, стадион и магазины...
Город как город, только чудеса там на каждом шагу.
Ты, пожалуй, не поверишь, что все необыкновенные истории, о которых я
расскажу в этой книжке, случились на самом деле. Ну что ж! Я и сам в это
не очень верю. Но столько всякого пришлось мне за свою жизнь увидеть,
столько услышать, столько самому рассказывать, что где уж тут разобраться,
что я сам видел, а что другие видели; и что я видел такого, чего не хотел
бы видеть, а чего не видел, что хотел бы увидеть; и что было такого, чего
не могло быть, а чего не было, что могло быть?..
Город моего вымысла похож на всякий город. Живут в нем парни и девушки,
ученые и милиционеры, умные и глупые, старики и старушки, официантки и
кузнецы, трудолюбивые и лодыри. Некоторых из них я хорошо знаю, но не
хотел бы знать. Других не знаю, хотя не прочь бы узнать. Одних я уже
раньше встречал, хотя не желал встретить. Других никогда не встречал, но
всегда хотел встретить. А есть и такие, которых я не встречал, а ты
встречал. А есть и такие, которых ни я не встречал, ни ты не встречал - их
я попросту выдумал.
Короче говоря, город как город. Не хуже и не лучше других.
ПРЕКРАСНАЯ
ГЛАША
Мы были тогда еще так молоды, что считали себя уже пожилыми мужчинами.
Мы знали, что такое макрокосм и микрозвук, что такое косинус фи и
фототелемеханика, и думали, что нам открыты все тайны мира и осталось лишь
пожинать плоды своей мудрости.
Мы жили в одной комнате, в один час уходили на завод, одинаковые обеды
заказывали в столовой, одни кинофильмы смотрели в кипо; и когда один
получал премию, то все покупали обновки, а когда одного должна была
посетить подружка, то все шли в парикмахерскую.
И мы знали друг о друге всё.
Мы знали, что сердце нашего белокурого красавчика Вити каждую неделю
разбивается вдребезги, и тогда ничего больше Вите не надо: ни галстуков,
ни кино, ни велосипеда.
Мы знали, что умный Миша никогда ничему не удивляется. И если
как-нибудь утром он проснется и обнаружит, что уже двадцать второе
столетие, то раньше, чем проснемся мы, он найдет этому вполне
правдоподобное и удовлетворительное объяснение.
Мы знали, что глупый, толстый и добродушный Ванечка не будет стоять,
если можно сидеть, и не будет сидеть, если можно лежать, и самыми
бесполезными занятиями он считает ухаживать за девушками, спорить с
товарищами и размышлять о том, есть ли жизнь на других планетах.
И мы знали, что во всем пашем общежитии, а может быть и на всей улице,
нет парня, который был бы скромнее и честнее нашего долговязого Пети
Коржика.
Он скорое язык себе отрежет, чем соврет. Иной раз так сложатся
обстоятельства, что всякий соврет, и за это не осудит никто, потому что
нельзя не соврать. И сам Петя Коржик понимает, что надо соврать, и даже
пробует соврать, но вдруг будто споткнется, покраснеет и взглянет на нас
такими жалкими глазами, что сердца у нас сожмутся от сочувствия.
- Что с тобой? - спросит красавчик Витя.
- Соврать хотел? - догадается умный Миша.
- Хотел! - говорит Петя Коржик. - Хотел, ребята!
Вот каким честным был наш Петя Коржик!
И вдруг он соврал.
Да как!
Вернулся он однажды из вечерней школы, и, как только переступил порог,
мы сразу увидели - что-то с нашим Петой не то. Ни на кого он не взглянул,
молча снял пальто, нетвердым шагом прошел к столу и раскрыл тетрадь. Долго
сидел он над раскрытой тетрадью, и мы ничего не подозревали, по когда
красавчик Витя подошел к зеркалу, чтобы примерить новую морскую фуражку с
белым верхом, то увидел, что Петя Коржик смотрит вовсе не в тетрадь, а в
угол компаты, где пет ничего, кроме электрического провода, белых роликов
и черного штепселя. Смотрит он туда не отрываясь, и в глазах его такое
удивление, будто ролики там играют в чехарду.
- Что с тобой? - спросил красавчик Витя, забыв о новой фуражке.
- В чем дело? - сказал умпый Миша.
И даже глупый Вапсчка, хотя ничего не сказал.
но приподнял на кровати свое могучее тело и участливо поглядел на Петю.
- Ой, ребятушки! - проговорил Петя растерянно и удивленно. - Ой,
ребятушки-братцы!
И он рассказал, что на экзамене по химии познакомился с девушкой, что
такой красавицы мы никогда но видели - ни в кипо, ни на картинках, ни в
жизии: она так стройна и легка, что все время стараешься не дышать, чтобы
она не переломилась и по улетела. И она не ходит по земле, как все другие
девушки на свете, а скользит по воздуху, не касаясь земли подметками. А
голос у нее такой певучий и мягкий, что стоит ей произнести самое простое
слово, пу хотя бы "здравствуйте" или "до свидания", и кажется, будто
раздалась задушевная песенка, от которой хочется смеяться и плакать
одновременно. А в глаза ей просто невозможно глядеть - голова кружится,
как у пьяного, и земля плывет под ногами.
Ну и посмеялись мы над своим дружком! Откуда могла появиться такая
красавица в нашей школе, где мы всех красавиц знали наперечет и среди них
не было ни одной, которая уже не разбила бы сердце красавчика Вити? А если
бы вдруг и появилась такая красавица, так за что бы она полюбила нашего
долговязого, нашего большеухого, нашего скромника Петю Коржика?
Парень он, правда, хоть куда: и работает неплохо, и в шахматы играет, и
школу скоро кончит, но кавалер самый никудышный. Восемнадцать лет на свете
прожил, а танцевать так и не научился. И галстук завязать как следует не
умеет. И подбородок всегда в чернилах. И главное - девушек боится. Как
только незнакомую девушку увидит - поскорей в сторону. А если в сторону
никак нельзя, так тут такое с нашим беднягой творится, что смотреть жалко:
идет рядом с девушкой, слова не вымолвит, только глазами нам знаки подает:
погибаю, мол, не покидайте!
Уж мы его учили-учили, и все вместе и порознь.
Красавчик Витя весь свой опыт ему передал - ничего не утаил. Умный Миша
целую лекцию прочитал-научно доказал, что девушка, по существу, ничем не
отличается от парня. Не помогло.
И как же он мог познакомиться с такой красавицей, да еще на экзамене по
химии?
- Все ясно, - сказал умный Миша. - Когда человек влюбляется, контроль
рассудка ослабевает и явления внешнего мира могут отражаться в сознании с
некоторыми искажениями. - И оп поправил очки на своем ученом носике,
похожем на маленькую кнопочку.
А красавчик Витя, комкая в руках новую фуражку, взволнованно убеждал:
- Уж поверь мне, уж мне ли не знать? Нет таких, чтобы зомли не касались
подметками! Соврал ты, Петя Коржик!
А Петя клянется, что он нисколько но соврал, что все так и есть, как оп
говорит.
- Постойте, ребята, - сказал умный Миша. - Ясно одно: мы должны сами
увидеть эту красавицу и решить - действительно ли она так красива, как пас
уверяет Петя Коржик, или жо он просто жалкий влюбленный и слова его не
заслуживают никакого доверия!
Сначала Петя Коржик ни за что не хотел назвать се имени, но когда умный
Миша сказал, что в таком случае он будет считать разговор исчерпанным и
лучше займется изучением английского языка, бедняга сдался.
- Пожалуйста! - сказал он. - Глаша Парфенова! Угол бульвара Молодежи и
переулка Светлых Надежд. Там дом строится. Там она работает.
На следующий день, сразу после работы, наспех умывшись, мы вскочилп на
велосипеды и среди потока автомобилей, автобусов и троллейбусов помчались
к переулку Светлых Надежд.
Пети Коржика с нами не было. Он пошел в парикмахерскую подстричь свои
космы, потому что вечером должен был встретиться с Глашей Парфеновой в
парке культуры и отдыха.
На углу бульвара Молодежи и переулка Светлых Надежд действительно
строился дом. Он был обнесен лесами будто клеткой, и на разных этажах
работали девушки-маляры в красных платочках и синих штанах.
Мы соскочили с велосипедов, задрали кверху головы, и, хотя нас толкали
прохожие, мы стояли и разглядывали девушек, надеясь увидеть среди ппх ту,
которая так поразила воображение Пети Коржика.
Но девушки были как девушки, не лучше и не хуже всех других девушек на
свете: и все они касались подметками дощатого настила лесов; и каждой
можно было поглядеть в глаза - голова не кружилась. Не было среди них ни
особых красавиц, ни особых дурнушек, кроме, впрочем, одной - неуклюжей
толстушки в мальчиковых ботинках, которая топала так, что доски под ней
гнулись и грохотали.
будто кто-то бросал на них булыжники.
Она проходила на высоте третьего этажа с ведром и кистью в руках и
напевала таким голосом, что прохожие, которым даже в голову но могло
прийти, что этот голос принадлежит девушке, говорили: "Уж если не могут
исправить громкоговоритель, так лучше бы выключили его совсем".
- Эй ты! - закричал красавчик Витя. - Пожалей, пожалуйста, наши
барабанные перепонки!
Услышав это, она перегнулась через перила, и мы увидели такие
добродушно-веселые щелочки глаз и столько веснушек на несоразмерно
маленьком носике, похожем на озорную морковку, что нам стало весело, как в
цирке.
- Чего рты разинули, бездельники! - закричала толстушка. - А ну, марш
отсюда, а не то я вас разделаю, как вот эту стену! - И она обмакнула кисть
в ведерко с зеленой краской.
- Постой! Постой! - замахал руками красавчик Витя. - Скажи, где тут
работает Глаша Парфенова?
- А зачем вам Глаша Парфенова? - спросила она. - Зачем она вам,
бездельникам, понадобилась? Я - Глаша Парфенова!
- Ты... Глаша Парфенова?
- Это... Глаша Парфенова?
- Она... Глаша Парфенова?
- Я - Глаша Парфенова!
Мы так и покатились со смеху. А Глаша Парфенова, глядя на нас, стала
смеяться тоже. И смеялась она так, что доски под ней ходили ходуном и
зеленая краска выплескивалась из ведерка и капала на белый верх новенькой
морской фуражки красавчика Вити.
Всю дорогу мы хохотали. Ну и разыграл нас наш тихоня и скромник! И кто
бы мог подумать, что он способен выкинуть такую штуку?
Когда мы вернулись, Петя Коржик был уже дома. В парикмахерской его
подстригли, побрызгали одеколоном, галстук был завязан по всем правилам.
Петя сидел все над той же тетрадью, но решал, как видно, такую задачу,
какой нет ни в одной школьной программе.
- Были у нее? - спросил он с тревогой. - Видели?
- Ой, были! - хохотал красавчик Витя.
- Ой, видели! - покатывался умный Миша.
А Петя чуть не плакал.
- Может, вы приняли за нее другую, - говорил он в отчаянии. - Может,
там у них две Глаши Парфеновы?.. Пойдемте со мной, вы увидите сами, что я
не приврал ни слова, что такой, как она, нет ни в кино, ни на картинках,
ни в жизни.
И мы пошли вместе с Петей на свидание.
Свидание было назначено в парке культуры и отдыха, за музыкальной
раковиной. Там, возле пруда, стоит одинокая скамейка, на которой вырезано
сорок три мужских имени, и сорок три женских имени, и сорок три сердца,
пронзенные сорока тремя стрелами.
Петя Коржик сел на скамью, а мы устроились ла берегу пруда, свесив ноги
с обрыва к белым кувшинкам, лежавшим на громадных листьях, и отсюда,
сквозь деревья, нам отлично была видна скамейка и на ней наш дружок,
тревожно всматривающийся в даль дорожки.
Мы заметили девушку почти в тот же момент, что и Петя. Он поднялся ей
навстречу и быстро обернулся в нашу сторону, как бы желая сказать:
"Ну, смотрите!"
И мы смотрели.
Нет, он не был обманщиком, наш тихий и скромный Петя Коржик. Все так и
было, как он говорил.
Мы отлично видели прекрасную Глашу. Ее маленькие ножки не ступали по
земле, а скользили над ней, не касаясь земли подметками. И была она так
стройна и легка, что малейший ветерок, казалось, мог подхватить ее и
понести вдоль дорожки. А глаза... Поглядел в них красавчик Витя и
зашатался как пьяный, и схватился за куст, чтобы не скатиться с обрыва в
воду.
- Здравствуй, - сказала она ошалевшему от счастья и робости Пете. - Ты
давно уже здесь?
Разве она сказала "здравствуй"? Разве она спросила - давно ли он уже
здесь? А нам показалось, что где-то раздалась задушевная песенка, от
которой хочется смеяться и плакать одновременно.
- Видишь? - спросил красавчик Витя и схватил за руку умного Мишу.
- Не может быть, - прошептал умный Миша, который умел объяснить все на
свете.
А глупый Ванечка вздохнул и ничего не сказал.
Петя взял Глашу за руку и повел ее к скамье.
Он шел, пошатываясь от счастья.
- Глаша! -говорил Петя Коржик, задыхаясь от любви и нежности. - Глаша!
Я забыл твою тетрадку по химии. Я забыл ее, Глаша, я не захватил ее с
собою, но я верну ее, Глаша, завтра же верну ее, твою тетрадку по химии...
- Так он вел ее по дорожке и все говорил и говорил о своей любви, а когда
заглядывал ей в глаза, то пошатывался как пьяный.
Мы вернулись в нашу комнату, к нашим книгам и футбольным таблицам, к
нашим бутсам и фотографиям, и молча разделись, и молча легли в свои
постели, и молча лежали с открытыми глазами, строгие, счастливые и
торжественные.
Красавчик Витя размышлял: "Наверное, до сих пор мое сердце еще вовсе не
разбивалось вдребезги, и только сегодня оно действительно разбилось
вдребезги, и больше мне ничего не надо: ни галстуков ни кино, ни
велосипеда!"
И всю ночь ему снилась прекрасная Глаша.
Умный Миша размышлял: "Первый раз я не могу объяснить чего-то, а если я
не могу объяснить чего-то, то, может быть, я не могу объяснить ничего.
Но если я не могу объяснить ничего, то что ж удивительного в том, что я
не могу объяснить чего-то?.."
И всю ночь ему тоже снилась прекрасная Глаша.
Глупый Ванечка размышлял: "Должно быть, и Витя и Миша не спят, а думают
о прекрасной Глаше. Но думай не думай, ничего от этого не изменится. Так
лучше я не буду думать о прекрасной Глаше, а буду спать, потому что зачем
же не спать когда можно спать?"
Но он не мог заснуть, потому что все время думал о том, как бы не
думать о прекрасной Глаше.
Но утро освежает разум, и мы сообразили, что здесь что-то нс так.
- Чудо! - сказал красавчик Витя.
- Преломление лучей, - сказал умный Миша, и, надевая на свою заспанную
кнопочку очки, он добавил уверенно: - Не может быть одна и та же девушка
такой дурнушкой днем и такой прекрасной вечером. Ясно - мы ошиблись. Или
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг