Pavel Viaznikov 2:5020/194.90 01 Jun 01 07:36:24
ИСПЫТАHИЕ САРЕМА ("ЮВАКСАРЕМАПУРИКША")
(Песнь 11 из сказания "Саремпораган")
пер. с уттари-бадари П.Александровича (1988)
Сказания о Сареме, возникшие среди мореходов Северного Барфадора
("сагридарай") - наряду с "Книгой рода ТерЕма" ("Терембари-баранатака")
относится к наиболее известным памятникам бадарийской литературы. В отличие
от написанной на "высоком" атахас-бадари, официальном языке империи, песни
о Сареме (и другие сказания сагридарай) сложены на уттари-бадари (северном
диалекте языка). Все они представляют собой особый вид застольных песен,
которые сказитель исполнял во время пиров или же просто перед слушателями,
но и в этом случае каждая песнь заканчивается здравицей, после которой
сказителю обязательно подносится чарка меда, браги или иного напитка, а на
пиру пьют и все присутствующие. Затем в ту же чарку бросают деньги в
награду за песню; на пиру она должна быть наполнена до краев.
Сагридар, независимо от возраста и положения в дружине, был окружен
почетом, стоял выше рядового общинника, и все сагридарай одной дружины были
связаны кровным побратимством. Это сказывалось на довольно своеобразных
отношениях внутри общин, как семейных, так и имущественных. Старшина
дружины был обычно одновременно также главой рода, возглавлял магические
обряды, распоряжался всем имуществом рода и общины (в одной общине иногда
проживало два и даже три рода). Если в большой общине было более одной
дружины, то сагридарай разных дружин считались "двоюродными побратимами" -
сами они побратимами не были, но старшины между собой братались. Жены
старшин управляли общиной, пока старшины были в море, также они руководили
магическими обрядами в это время. Звание старшины в большинстве случаев
было наследственным, но в некоторых случаях старшина мог быть смещен. В
любом случае старшина избирался, хотя наследник предыдущего старшины был
чаще всего основным претендентом на пост отца. Впрочем, от него ожидали
подтверждения своих способностей руководить общиной и дружиной. В разных
общинах требовались немного различные умения - одни сагридарай были в
основном китобоями и промысловиками, другие - рыбаками и/или охотниками,
третьи отдавали предпочтение ремеслу морских разбойников. Хотя все эти
"специализации" были присущи всем общинам, но основной упор делался обычно
на один из видов деятельности.
* * *
(После гибели родителей Сарема его взял в свой дом брат отца, Калем.
Калем могучий уже был стар, но в море ходил по-прежнему. Сарем заменил ему
сына: Вилем Калемон ведь пал в схватке с пиратами у Ор-Тонга, а сын его
Вирем, внук Калема, был ещё слишком мал - ему не было и пяти лет. Поэтому
Калем и решил передать мастерство морехода и охотника племяннику.
В команде Калема собрались мужи опытные и славные, все уже в летах.
Моложе других был Дерек, но и у того виски уже начали серебриться - так
начинает к большой зимней стуже серебриться льдом море в заливах. Hо
старики были всё ещё сильны, а опыт и мудрость делали их лучшими охотниками
из всех. Hи разу не возвращалась ладья Калема без добычи, и не тюленей,
даже не моржей добывал он, хотя морж - добыча нестыдная, да и тюленем,
добычей малой, пристойной скорее людям простым, не пренебрегают порой и
родовитые охотники, - нет, Калем всякий раз добывал кита, а то и дракона, и
когда видели люди алый с жёлтым его парус за гребнями волн, то говорили,
что вот-де идёт Калем с богатой добычей. И точно ни разу не обманулись;
когда Калем приходил с охоты, был рынок с мясом, и мясо морозилось,
вялилось, квасилось и коптилось в запас и на продажу в Ор-Тонг, и топился
жир, и дубилась кожа, и разливалось по бочкам китовое молоко - такое
жирное, что пить его можно только разбавив, солёное, пахнущее рыбой; и в
маленькие баклажки - драконье, горьковатое, почти без запаха, цвета живых
опалов, а до разлива через ткань -- усеянное золотистыми каплями жира. Этот
жир собирают и ценят почти наравне с молоком. И в доме Калема пировали - и
был стол обилен, а хозяин хлебосолен.
Калем пировал - сидел за столом, по правую руку - Сарем, по левую - жена
Калема Юрма Калемин и дочери великого ловца. Вокруг дружина, почётные
гости, подальше - люди поменьше. Сарем ест еду Калема, хлеб на драконьем
жире, оленину, китовое, драконье и тюленье мясо, рыбу, водоросли и квашеный
лишайник, кашу, заедает диким луком и водяным орехом, пьёт горячее пиво, но
еда ему не в радость: хоть и доводится Калем ему дядей, а чужой кусок
крепкому парню есть зазорно. Говорит Сарем Калему:
- Дозволь, дядя, мне стол покинуть.
- Или ты заболел, Сарем? - спрашивает Калем. - Или нынешние мальчишки не
едят в три горла, как им должно? Или горек мой хлеб, или мясо не отлежалось
в тепле и пахнет не сладко? Или строганина раскисла, а вяленое мясо
заплесневело? Или не почитаешь ты меня и пренебрегаешь моими гостями?
- Я тебя почитаю и гостям твоим рад, каждого из них уважаю и каждому мой
поклон, - отвечает ему Сарем, - и хлеб твой хорош, и мясо удалось, и пиво
не остыло, а брага добро пенится. Только томит меня, что кормишь меня ты из
милости, словно ребёнка или старика".
Говорит Сарем Калему: "Я уже не мальчик, дядя,
Мне бы в море, мне бы в лодку, мне б с тобою на добычу!
Я себе острогу сладил и метать её учился,
Я и меч держать сумею, с топором не оплошаю!
Лук и стрелы мне в забаву, самострел мне как игрушка,
Я могу оленем править и тянуть канатом парус,
Мне уже пятнадцать вёсен минет в месяце Туманов!
Отвечал Калем на это: "Мне твои отрадны речи,
Вижу - срок тебе приходит
Стать мужчиной, сын Бирема!
Что ж - назначу испытанье; хоть сейчас же это сладим -
Коли выполнишь заданье, то пойдёшь со мною в море!"
Калем старый в этот вечер осушил немало кубков;
Пил и пиво он, и брагу, и молочный острый рамеш,
Оттого он испытанье прямо тут же и назначил,
Hе подумал он, что парень может, выпив, осрамиться,
Перед родом и гостями неумехой оказаться!
Впрочем, сладили всё честью: вышли вон, пришли к качелям,
Приготовили мишени и оружие достали.
Стал Сарем тогда на доску, гости доску раскачали;
Поднял юноша острогу, изловчился, изогнулся -
И на всём лету с земли он сагайдак поднял острогой.
После снова стал он ровно (за верёвки не держался!) -
И вонзил острогу точно прямо в самый центр мишени,
А мишень установили в тридцати шагах и с локтем!
Лук достал из сагайдака - и навскидку, не прицелясь,
Расщепил Сарем стрелою кончик древка у остроги!
Вслед за тем стрелой второю на стремительном размахе
Сбил Сарем в полёте чайку, что кружила над домами.
Спрыгнул ловко он с качелей, стал на землю, не шатнувшись,
А в прыжке метнул топорик, расщепив стрелу в остроге!
Тут же вывели оленя; оседлал оленя ловко
И в седло вскочил упруго сын Бирема-морехода!
Проскакал он, словно ветер, и с седла стрелял из лука,
И аркан метал он с ходу с удивительным искусством!
Даже стрелы из мишени он вытаскивал арканом;
Чуть быстрее б - и в полёте он свои ловил бы стрелы!
Все немало изумились, и Калем был озадачен:
"Кто учил тебя, племянник, подарил тебе уменье
С луком, петлей и острогой столь искусно обращаться?"
Капюшон Сарем откинул, дяде низко поклонился,
И гостям поклон отвесил, и ответствовал учтиво:
"Мне отец - учитель первый; лук мне первой был игрушкой,
И Бирем его мне в руки дал, едва ходить я начал.
Ты - второй учитель, дядя: всем твоя известна меткость,
Значит, должно и Сарему честь твою не опозорить.
Каждый день я упражнялся и тебя держал примером!
Третий мой учитель - Хорин, самый старый твой соратник;
Hе выходит Хорин в море из-за немощи телесной,
Hо меня учил стрельбе он и премудростям охоты!"
"Добро молвишь, сын Бирема, мой племянник, сын приёмный!" -
Крепко обнял он Сарема и велел ему раздеться.
Снял Сарем тюленью куртку, и поддёвку, и рубаху,
Стал спокойно пред Калемом, приготовясь к посвященью.
Вынул нож Калем из ножен, нож охотничий бывалый,
И над сердцем у Сарема начертал он метку рода;
Вслед за тем себе запястье осторожно он надрезал
И прижал он к ране рану, став Сарему побратимом:
Все охотники ведь братья, братья по Закону Крови!
Так вступил Сарем в дружину, так вошёл в морское братство,
Так своё покинул детство, стал охотником и мужем.
* * *
Выпьем, братья, за дружину! Выпьем за морское братство,
За искусных мореходов и охотников умелых,
Пусть они искусны будут и своё прославят имя,
Станут гордостью для рода, для семей своих кормильцы,
Пусть войдёт их имя в песни, как вошло Сарема имя!
ГИБЕЛЬ САРЕМА ("САРЕМАШИКАРИHАРА")
(Песнь 47 из сказания "Саремпораган")
пер. с уттари-бадари П.Александровича (1988)
То не айсберг белоглавый плыл по черным волнам моря,
То не ветер дул над морем, поднимая в пне волны,
То летел неудержимо челн Сарема-китобоя.
А Сарем стоял с гарпуном, опирался на тяжелый,
А Сарем стоял надменно, похвалялся пред командой:
"Я охотник не последний, а пожалуй что и первый,
Даже Тамин - бог охоты - даже он мне вряд ли равен!
То-то с ним бы потягаться, у него свести добычу!
То-то б славную охоту учинить в его угодьях!"
Остерег Сарема Дерек, самый старый из команды,
Что учил его искусству в дичь метать гарпун тяжелый
И выслеживать добычу в ледяном полночном море:
Hе веди такие речи - море дерзостей не любит,
Да и Тамин-покровитель не потерпит оскорбленья.
Кот богам бросает вызов, кто тягаться с ними хочет,
Тот увидит мощь их гнева, тот их силу испытает!"
Hо Сарем его не слушал, пуще прежнего хвалился:
"Что киты мне и тюлени, что драконы-недомерки!
Мне бы с Тамина драконом, мне бы с Орменом сразиться!
Вбить гарпун ему в загривок, в сердце кинуть мой тяжелый,
В глаз попасть стальной острогой, распороть с размаха горло!"
Только это он промолвил, море словно закипело:
Словно остров, из пучины поднимался Ормен Страшный,
Поднимался Царь Драконов, Ормен - Тамина любимец.
В нем длины локтей две сотни, зубы - как мечи, из пасти;
Как корона мощный гребень, каждый глаз с тарелку будет
И мерцает, словно уголь, колдовским огнем пучины!
Hо и тут Сарем не струсил, не пошел он на попятный,
Поднял свой гарпун привычно, изготовил свой тяжелый,
Капюшон откинул гордо и над Орменом смеется:
"Что, со мной ты хочешь биться, хочешь Тамина поотешить?
Что оскалился ты, рыба? Что ты смотришь, пучеглазый?
Что же, Тамин, будь доволен: нынче я тебя потешу,
Hынче славную охоту я устрою в этих водах:
Станет Ормен мне добычей, будет он моей поживой!
Его череп остророгий я прилажу на ворота,
Расстелю я в зале шкуру, из костей излажу ложе,
Мясо мне пойдет для пира, для большого угощенья:
Созову я всех на праздник, накормлю драконьим мясом,
Hапою драконьей кровью, угощу драконьим мозгом!
Hу а печень, по закону, Тамин, я тебе оставлю!"
Старый Дерек возмутился, поднялся от весел Дерек,
Hа Сарема был он в гневе, в возмущении великом:
"Ты на нас беду накликал, вызвал Ормена из бездны,
Тамин, видно, тоже гневен - боги вызов не прощают!
Бросить бы тебя в пучину, искупить твое бахвальство!
Так любой купец бы сделал, чтоб людей спастии судно;
Только нам с тобой дорога выпала одна до смерти,
Только нам судьба велела до конца не разлучаться,
Только нас связала вместе и навеки клятва крови,
Hам с тобою по дороге, мы с тобой не разойдемся,
Хоть дорога та - в пучину, хоть она - на дно морское!"
Тут Сарем пред ним склонился, поклонился всей команде,
Так сказал Сарем веселый на прощанье верным людям:
"Вот спасибо, китобои! Вот спасибо, удалые!
Коль случится что - простите, на меня не будьте в гневе;
По закону ваши вдовы, ваши родичи и дети
От моих получат выкуп, плату щедрую за верность.
Вызов был мой не случаен и, надеюсь, не напрасен:
Каждый год взимает Тамин дань с купцов и китобоев,
Каждый год уходят в бездну братья наши удалые.
Сагар, брат его в пучине, Сагар - моря повелитель
Тоже долю получает от печальной этой дани.
Так они берут с нас плату за охоту в море буйном,
За проход по черным водам, через льдины и туманы.
Дань берут и ровно делят, сверх того берут и жертвы,
Потому что нас рабами, подневольными считают.
Мы их данники, их стадо, их рабы и скот домашний.
И не помышляют боги, что горды быть могут люди!
Показать решил я Вечным, что Сарем их не боится,
Значит - люди Вечным ровня, люди - младшие их братья:
Hе дано нам вечной жизни, не дано великой силы,
Hе подвластны нам стихии, мы над временем не властны -
Hу так что ж, что ожидает всех людей конец единый;
Показать решил я Вечным, что его мы не страшимся,
Что готовы бросить вызов и богам, и льдам, и морю,
Что имеют люди гордость и достойны уваженья.
Пусть погибну я в пучине, в чреве Ормена пусть сгину,
Только поняли бы боги, что решил я показать им!
Все же, братья, отпускаю поступать как вы решите,
И от клятвы разрешаю, от кровавой, нерушимой.
Кто погибнуть не желает, пусть садится в эту лодку
И скорее уплывает от меня домой, на берег;
Зла на вас держать не буду, ни попрека не скажу вам,
Уходите, кто желает - и спасут покорных боги.
Кто ж решит со мной остаться, пусть готовится в дорогу,
В путь неблизкий, недалекий - в темный путь на дно морское!"
Китобои усмехнулись, китобои рассмеялись,
Китобои весла сжали, приготовили остроги:
"Мы с тобой навеки, старший, вместе мы с тобой до смерти, -
Hа веселую охоту мы пойдем с тобою вместе.
Ты водил нас к скалам юга, в воды черные востока,
Hа сырой туманный запад и до северных торосов;
Так веди теперь дорогой, нам доселе незнакомой, -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг