Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
какие-то конкретные реформы, собирал съезды, митинги, говорил им,  что
так дальше жить нельзя, давайте наконец  что-нибудь  сделаем,  давайте
будем работать по-новому, в ответ я опять слышал бурные аплодисменты и
крики "ура". Газеты и телевидение превозносили меня за мою необычайную
смелость и широту взгляда. Пропагандисты меня  напропалую  цитировали:
"Как правильно указал, как мудро заметил  наш  славный  Гениалиссимус,
дальше так жить нельзя, давайте что-нибудь сделаем,  давайте  работать
по-новому". И на этих словах все кончалось.
    Собственно говоря, в его признаниях  для  меня  ничего  нового  не
было. Советская система и в мои времена вела себя примерно так же.
    - Но все же, - сказал я Букашеву, - может быть, беда твоя  была  в
том, что ты окружил себя бюрократами  и  подхалимами,  которые  ничего
другого, кроме как хлопать в ладоши, и не умели. Может быть, тебе надо
было выгнать их к черту и обратиться прямо к народу? Народ, я  уверен,
он бы тебя поддержал.
    - Друг мой, - печально сказал  бывший  Гениалиссимус,  -  о  каком
народе ты говоришь? И вообще,  что  такое  народ?  И  есть  ли  вообще
разница между  народом,  населением,  обществом,  толпой,  нацией  или
массами? И как назвать миллионы людей, которые  восторженно  бегут  за
своими сумасшедшими вождями, неся их бесчисленные портреты и скандируя
их безумные лозунги. Если ты хочешь сказать,  что  самое  лучшее,  что
есть среди этих миллионов, - это и есть  народ,  то  тогда  ты  должен
признать, что народ состоит всего из нескольких человек. Но если народ
- это большинство, то я тебе должен сказать, что народ  глупее  одного
человека. Увлечь одного человека идиотской идеей намного труднее,  чем
весь народ.
    - Может быть, ты и прав, - сказал я. - Может быть.  А  скажи  мне,
если ты такой умный, как же ты допустил, что твои  соратники  оставили
тебя в космосе?
    - А я этому не противился, - сказал он.  -  Мне  на  Земле  больше
нечего было делать. Когда я увидел, что ничего изменить не могу, тогда
я решил, пусть будет, как будет. Я видел, что машина запущена  и  сама
собой катится в пропасть. И ход ее даже мне не под силу ни  замедлить,
ни ускорить. Я устал и хотел куда-то спрятаться от всего и от всех, но
на Земле  подходящего  места  не  нашел.  Поэтому,  когда  они  решили
оставить меня на орбите, я подумал,  может  быть,  так  и  лучше.  Они
делали вид, что я ими руковожу, и я делал вид. А на самом деле  я  жил
своей отдельной жизнью - ел, спал, читал книжки, думал и ждал.
    - Чего ждал?
    - Ждал, когда это все развалится.
    - Ну вот, - поймал я его на слове, - значит, ты вел себя точно так
же, как Симыч. Он ждал в морозильнике, а ты в космосе. Какая разница?
    По-моему, мое сравнение показалось ему обидным.
    - Разница в том, - сказал он сердито, - что прежде чем ждать, пока
эта лодка затонет, я ее долго раскачивал, а он в это время валял  свои
глыбы впустую. А потом, конечно,  мне  захотелось  увидеть,  чем  дело
кончится, и только поэтому я регулярно пил микстуру от Эдика.
    - Ты знаешь, что с Эдиком случилось? - спросил я.
    - Да, я знаю, ты его отравил. Правильно сделал,  это  был  человек
мерзкий и вредный. А мне его изобретение уже не поможет.  Да  и  ни  к
чему. Я дожил до того, до чего хотел, теперь можно и умереть.
    Я не помню, когда и как заснул. Помню  только,  что  проснулся  на
верхних нарах, когда было уже совершенно светло. Когда я глянул  вниз,
я  не  увидел  ничего,  кроме  аккуратно  застеленных  нар.  Вероятно,
Гениалиссимуса увели ночью, когда я крепко спал.


                         ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ


    "Мы, Божией милостию, Серафим Первый, Император и Самодержец  Всея
Руси,  данным  Манифестом  высочайше   и   всемилостивейше   объявляем
диявольское,   заглотное   и   кровавое   коммунистическое   правление
низложенным.
    Зловонючая партия КПГБ распущена и объявлена вне закона.
    Пропаганда коммунистической идеологии приравнена к числу тягчайших
государственных преступлений.
    Россия объявляется Единой и  неделимой  Империей  с  монархической
формой правления. Деление Империи на республики  отменяется.  Основной
административной единицей на  местах  является  губерния  во  главе  с
назначенным Нами губернатором.
    Империя  располагается  на  территориях,  находившихся  ранее  под
контролем бесовской шайки КПГБ, включая в себя также Польшу,  Болгарию
и Румынию в виде отдельных губерний.
    Вся полнота власти принадлежит Императору, который осуществляет ее
через назначенный им  Правительствующий  Сенат,  Кабинет  министров  и
Комитет губернаторов.
    Бывшие органы госбезопасности (служба  БЕЗО)  преобразовываются  в
Комитет  народного  спокойствия  (КНС),  главою  которого  назначается
любезный Нам и Нашим верноподданным Богобоязненный христианин Леопольд
Зильберович.
    Всем бывшим коммунистам предлагается сдать свои членские билеты  в
губернские, уездные и волостные отделения КНС и пройти через церковное
покаяние.
    Всем остальным Нашим  любезным  подданным  предлагается  соблюдать
спокойствие и порядок, выявлять заглотных коммунистов  и  плюралистов,
уклоняющихся от  регистрации  и  покаяния,  проявлять  бдительность  и
нетерпимость   ко   всем   проявлениям   лживой    и    мерзопакостной
коммунистической идеологии.
    Данный  Манифест  Высочайше  повелеваю  зачитать  на  площадях,  в
Церквах и других местах общественного скопления, а  также  в  воинских
частях,  соединениях  и  на  кораблях  Императорского  Военно-Морского
флота.

                             С нами Бог!
                                           Серафим Первый, Император и
                                                Самодержец Всея Руси".

    Этот Указ я прочел в напечатанной в виде рулона газете  "Ведомости
Правительствующего Сената", которую мне стали доставлять с первого дня
моего заключения.
    Если бы не эта газета, я бы вообще с ума сошел. Я и так не находил
себе  места.  Я  всю  жизнь  мечтал  стать  свидетелем   какого-нибудь
переломного исторического события, чего-нибудь вроде крушения империи,
революции или хотя бы контрреволюции. И не обидно ли, во время как раз
такого события (да имея к тому же прямое ко всему отношение) оказаться
ни с того ни с сего взаперти! Хотя, впрочем,  и  в  безопасности.  Что
было нелишне, потому что, как я потом узнал, немедленно  по  воцарении
Симыча (до сих пор не  могу  его  называть  Серафимом)  на  территории
Москорепа стихийно организовались передвижные народные  суды,  которые
отлавливали бывших комунян повышенных потребностей  и  плюралистов  и,
руководствуясь упрощенным правосознанием, тут же раздирали отловленных
в клочья. Этого в газетах не было,  но  публиковались  длинные  списки
казненных по приговору Чрезвычайной коллегии КНС.
    А кроме того, изо дня в день публиковались бесчисленные  указы,  я
их перечислю в том порядке, в котором запомнил:
    1.  Указ  о  создании  специальной   комиссии   по   расследованию
коммунистических преступлений.
    2. Об отказе от уплаты иностранных долгов.
    3.  Об  обязательном  и  поголовном  обращении   всего   насущного
населения  в  истинное  православие.  Во  исполнение  указа   провести
поэтапное  крещение  всех  подданных  Его  Величества,  используя  для
данного обряда моря,  реки,  озера,  пруды  и  другие  естественные  и
искусственные водоемы.
    4. О переименовании всех городов, рек,  поселков,  улиц,  заводов,
фабрик,   морских   и   речных   судов,   незаконно   носящих    имена
коммунистических заправил.
    5.  Вся  собственность  на  землю,  производственные  предприятия,
средства производства и транспорт переходит в руки  Его  Величества  и
впоследствии  общественными  комитетами  будет  раздаваться  бесплатно
лицам,  способным  к  производительному  труду   и   уклонявшимся   от
сотрудничества с заглотным коммунизмом.
    6.  Паспорта  и  другие  документы,  выданные  безбожной  властью,
упраздняются и заменяются единым видом на жительство.
    7. Об упразднении паровых, механических и электрических  и  других
средств передвижения с постепенной заменой их  живой  тягловой  силой,
для чего  крестьянам  предлагается  немедленно  заняться  выращиванием
лошадей, быков, ослов и шотландских пони.
    8. Об отмене наук и  замене  их  тремя  обязательными  предметами,
которыми являются  Закон  Божий,  Словарь  Даля  и  высоконравственное
сочинение Его Величества Преподобного Серафима "Большая зона".
    9. О введении телесных наказаний.
    10. Об обязательном  ношении  бороды  мужчинам  от  сорока  лет  и
старше.
    11. Об обязательном ношении длинной одежды. Под страхом  наказания
мужчинам вменяется в  обязанность  носить  брюки  не  выше  щиколоток.
Ширина каждой брючины должна быть  такой,  чтобы  полностью  закрывала
носок. Женщины должны проявлять богобоязненность и скромность.  Платья
и юбки также должны быть не выше  щиколоток.  Ношение  брюк  и  других
предметов  мужской   одежды   лицами   женского   пола   категорически
воспрещается. В церквах, на улицах и других публичных местах  женщинам
запрещено появляться с непокрытыми  головами.  Уличенные  в  нарушении
данных правил женщины будут подвергаться публичной порке,  выстриганию
волос и вываливанию в смоле и в перьях.
    12. О запрещении женщинам ездить на велосипедах.
    13. О восстановлении буквы "ъ" в русском алфавите.
    Было много  всяких  других  указов:  о  порядке  хлебопашества,  о
введении в армии новых чинов и званий, о запрещении западных танцев  и
много чего еще я, к сожалению, запомнил не всё.


                               С ВЕЩАМИ


    Дверь растворилась, и в  камеру  в  сопровождении  вертухая  вошел
казачий офицер в чине что-то вроде есаула Он был в длинных шароварах и
куртке с газырями и какими-то кистями.
    - Дзержин Гаврилович! - кинулся я к нему. - Ты ли это?
    - Нет, - сказал он, - я не Дзержин,  а  Дружин  Гаврилович,  -  и,
уклонившись от братания, поглядел в какой-то список.
    - Кто здесь на букву "к"?
    Оглядевшись вокруг себя, я сказал, что я здесь один на все  буквы.
При этом я подумал, а какое, интересно, мое имя на букву "к" он  имеет
в виду - Карцев или Классик?
    - На выход с вещами! - буркнул Дзержин.
    Я взял свою  кепку  и  вышел  Оставив  вертухая  у  камеры,  мы  с
Дзержином-Дружином  долго   шли   длинным   извилистым   коридором   с
ободранными стенами и грязным выщербленным каменным полом.
    - Ну что? - спросил по дороге Дружин (пусть будет так). - Боишься?
    - Нет, - сказал я. - Не боюсь.
    - Ну и правильно, - сказал он. - Страшнее смерти ничего не будет.
    - А тебя они, значит, оставили на прежней работе? - спросил  я.  -
Потому что выяснили, что ты был симитом?
    - Нет,  не  поэтому,  -  сказал  он.  -  А  потому  что  им  такие
специалисты, как я, нужны. И не только  им.  Любому  режиму.  Ты  хоть
какую революцию произведи,  а  потом  результат  ее  надо  кому-нибудь
охранять. А кто это будет делать? Мы  Каждого  из  нас  в  отдельности
можно заменить, а всех вместе никак нельзя, других не наберешь.
    - Скажи, пожалуйста, - спросил я по простодушию,  -  а  в  ЦРУ  ты
служишь по-прежнему?
    Он остановился, посмотрел на меня внимательно.
    - А вот на такие вопросы, дорогуша, я обычно не отвечаю.
    И повел меня дальше.
    Мы поднялись на лифте и оказались в коридоре с дубовыми панелями и
полом,  покрытым  красной  ковровой  дорожкой  Дошли  до  конца  этого
коридора и попали  в  просторную  приемную,  где  толпились  казаки  в
больших чинах.
    У двери, обитой черным дерматином,  усатый  секретарь  медленно  и
тупо тыкал в клавиши пишущей машинки "Олимпия" заскорузлыми  пальцами.
Над ним висело  изображенное  расторопным  художником  большое  панно,
изображавшее въезд царя Серафима в столицу. Толпы народа, восторженные
лица, и  Серафим,  склонившись  с  лошади,  гладит  поднятого  к  нему
счастливой матерью счастливого младенца.
    - У себя? - коротко спросил Дружин у секретаря.
    - Так точно! - вскочил он и вытянулся. - Они ждут.
    Дружин открыл дверь и пропустил меня вперед.
    Кабинет,  в  котором  я  очутился,  был  такой  же  просторный   и
роскошный, как и приемная.
    За огромным столом человек в  форме  казачьего  генерала,  склонив
лысину, что-то  быстро  писал.  Громадного  размера  картина  над  ним
изображала Серафима,  который,  сидя  на  вздыбленном  коне,  поражает
копьем пятиголового красного дракона.
    Генерал поднял голову, отложил свое писание, вышел из-за стола  и,
цветя благодушной улыбкой, пошел мне  навстречу,  подтягивая  на  ходу
штаны с лампасами,  которые,  несмотря  на  большой  живот,  были  ему
велики.
    Ну, здравствуй, здравствуй! - сказал он, обнимая меня и хлопая  по
спине.
    Дружин  стоял  рядом  и  скромно  улыбался,  как  младший  чин   в
присутствии старшего.
    - Ты свободен, кивнул ему Зильберович.
    Дружин лихо откозырял и вышел.
    - Ну, садись, сказал  Зильберович,  указав  на  кожаный  диван  со
стоявшим перед ним журнальным столиком, на котором  лежал  неизвестный
мне раньше журнал  "Имперские  новости".  Зильберович  занял  место  в
кресле напротив.
    - Ну вот и свиделись еще раз, - сказал он, продолжая улыбаться.
    - Да, - повторил я, - свиделись.
    - А ты почти не изменился, - сказал он.
    - Зато ты изменился, - сказал я.
    - В каком смысле? - озаботился он. - Очень постарел?
    - Да нет, - успокоил я его. - Постарел не очень. Но  выглядишь  не
совсем привычно. В этих вот... Я каким-то образом изобразил руками его
эполеты и аксельбанты.
    - А, ты это имеешь в виду. - Он, склонив голову по-птичьи, оглядел
себя самодовольно. -  Ну  что  же,  старик.  Это  я,  даже  ты  можешь
подтвердить, заслужил. Верой и правдой служил Симычу... то есть я имею
в виду Его Величеству. Я поверил в него, когда никто не верил.  Я  был
рядом в самые  трудные  его  времена.  И  вот,  видишь,  кой  до  чего
дослужился. А что касается тебя, то  ты  мне  вообще  должен  памятник
поставить.  Вот  как  вернешься  к  себе  в  Штокдорф  если,  конечно,
вернешься, так сразу начинай лепить. Потому что  Си...  то  есть.  Его
Величество был на тебя так зол, что  хотел  прямо  сразу  поступить  с
тобой, как с плюралистом. А я тебя отстоял. Понимаешь?
    - Не понимаю,  -  сказал  я.  -  Чем  это  я  Его  Величество  так
прогневил? Что я ему такого сделал?
    - Важно не что сделал, а чего не сделал, - заметил Зильберович.  -
Тебе было поручено "Большую зону" распространять. А ты...
    - А я ничего не мог, - сказал я. - У меня этот  флоппи-диск  сразу
конфисковали еще на таможне. А если б и не конфисковали, так все равно
ничего сделать нельзя было. У этих комунян ни компьютеров, ни  бумаги,
один только  вторичный  продукт  в  изобилии.  Да  и  с  тем  перебои,
поскольку первичного продукта нехватка.
    - Вот! Вот! - просиял Зильберович. - Именно такие слова я от  тебя
и хотел услышать. Значит, ты к коммунистам критически  относишься?  Не
любишь их?

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг