Второй сокол-Сталин...
Сим про себя говорит, что у него уже и тогда была феноменальная
память. И даже это заглотное стихотворение он очень быстро выучил, но
тут же задумался, поскольку, с детства обладая острым критическим
отношением к действительности, никак не мог себе представить Ленина и
Сталина, сидящих на дубу, как птицы.
И в тот момент, когда он подвергал критическому анализу это
стихотворение, в дверь постучали. Сим открыл и увидел на пороге
страшного, грязного, оборванного, заросшего спутанной бородой
странника с котомкой за плечами. Странник попросил воды, а напившись и
смахнув с бороды капли, посмотрел пристально и спросил:
- Как тебя звать, малец?
Сим ответил:
- Сим.
- Правильно, - сказал странник. - Сим. Так вот, послушай меня и
запомни, вьюнош, что я тебе скажу: быть тебе царем на Руси. Будешь ты
Сим Первый.
С этими словами странник исчез, словно испарился.
Сим, по его собственному признанию, был мальчик впечатлительный, и
слова, сказанные странником, произвели в душе его очень глубокое
смущение.
Оставшись один, он опять пытался учить те же стихи, но они больше
не лезли в голову. В голову лезли, наоборот, самые неожиданные и
довольно даже странные для пионера мысли.
А соколов этих люди все узнали:
Первый сокол-Ленин,
Второй сокол-Сталин...
- А третий сокол - я! - вдруг сам себе сказал Сим и, как сам же
пишет, тут же возбудился от острого предчувствия своей необычайной
судьбы.
Он поведал о необыкновенном старце матери. Удрученная тем, что
опять не приняли передачу, она вроде бы сначала пропустила его рассказ
мимо ушей, а потом насторожилась, попросила повторить все сначала и
долго выспрашивала, что за старец, да как выглядел, да в чем одет. Она
обругала Сима за излишнюю доверчивость, велела впредь всегда
спрашивать, кто стучит, и никогда не открывать дверь незнакомцам.
- Мама, - спросил Сим, - а почему он сказал, что я буду царем?
- Мало ли сумасшедших ходит, - сказала мать. - Что им в голову
придет, то и лепят. Головы малолеткам задуривают. Дать бы им каждому
по пятьдесят восьмой статье.
Но в ту же ночь, взяв с него ужасную клятву, она открыла ему тайну
его необыкновенного происхождения.
... Тайна эта заключалась в том, что Сим Глебыч Карнавалов не был
отцом Сим Симыча. Его истинным отцом был Николай Александрович
Романов, император и самодержец Всероссийский...
Мать Сим Симыча Екатерина Петровна рассказала ему, что как раз
перед самой революцией, в то время как ее муж комиссарил на крейсере
"Аврора", она работала прачкой в Зимнем дворце и там у нее состоялась
интимная встреча с самодержцем. Причем царь пошел на это не из
каких-то там распутных соображений, а исключительно ради сохранения
Российской короны. Он чувствовал, что скоро так или иначе грянет
революция, а наследник тяжело болен и вообще будущее туманно. Поэтому
император по соглашению со своей супругой Алике решился на такой
необычный шаг. И в ночь их тайного свидания христом-богом молил
Екатерину Петровну, если Господь пошлет мальчика, хранить его как
зеницу ока и только в нужный час, когда будет знак свыше, открыть ему,
кто он есть на самом деле.
Пока я читал, оба деятеля БЕЗО, Берий и Дзержин, заглядывали мне
через плечо, следили за моей реакцией и проявляли очень большое
нетерпение. И как только я оторвал голову на секунду, чтобы осмыслить
прочитанное, Берий, не давая мне опомниться, тут же меня спросил, что
я обо всем этом думаю.
- Это какой-то бред, - сказал я.
- Правда? - переспросил быстро Берий Ильич. - Правда, бред? Вы так
думаете? Почему?
- Да по всему, - сказал я. - Возьмите хотя бы сроки. Симыч родился
в двадцать шестом году. Я не знаю, может быть, некоторых гениев
вынашивают не девять месяцев, а девять лет, тогда, конечно... Но,
правду сказать, я вообще-то не совсем понимаю, почему утверждения
Карнавалова вас так смущают. Ведь то, что он говорит, это просто
абсурд.
- Вот именно что абсурд, - согласился маршал. - Но дело в том,
что, как показывает исторический опыт, именно абсурдные или даже,
сказать точнее, идиотские идеи как раз легче всего овладевают умами
масс. И поэтому это Сим... Кстати, вы случайно не знаете, почему у
него такое странное имя?
Это я как раз случайно знал, потому что историю происхождения его
имени слышал от самого Сим Симыча личными своими ушами. Дело в том,
что его настоящего отца соратники тоже звали Симом, хотя полное имя
его было Симеон. А если с отчеством, то Симеон Глебович. Но ему
нравилось, когда его звали Симом. И сына решил так назвать. А когда
его спросили, что же это имя может означать, он сказал:
- Это очень просто. Сим-это значит Симирный Интернационал
Молодежи.
Кто-то ему сказал:
- Глебыч, так не идет. Интернационал не симирный, а всемирный. Ты
должен в таком случае назвать своего сына Вим.
Он сказал:
- Нет, Сим. Пусть тогда это будет: Смерть Иксплуататорам Мира.
Ему сказали, не ик-, а эксплуататорам, тогда ты должен назвать
своего сына Сэм. Карнавалов решительно отверг: нет, говорит, Сэм - имя
буржуазное, пусть все равно будет Сим.
- Это он вам сам говорил? спросил маршал.
- Конечно, сам. И не один раз.
- А вы не могли бы рассказать об это публично? - спросил Дзержин,
до того долго молчавший.
- Почему бы нет? Если вы мне организуете встречу с читателями.
- Ну конечно, организуем, - перебил маршал. Как вы видите, мы
именно этим и занимаемся. Именно для этого создан Юбилейный комитет,
проводится массовая кампания и даже готовится к изданию этот вот ваш
роман. В празднике примут участие лучшие люди нашей республики,
выдающиеся артисты прочтут отрывки из ваших произведений, а также,
может быть, что-нибудь станцуют и споют. Может быть, даже, - он лукаво
сощурился, - исполнят какую-нибудь вашу любимую украинскую песню. Но у
нас есть к вам просьба, и на том же настаивает Редакционная Комиссия,
чтобы вы вычеркнули этого вашего Сима. Он нисколько вашу книгу не
украшает, а напротив, даже делает ее такой, знаете, неуклюжей,
тяжеловесной. Вычеркните его, и всё. Что вы думаете об этом?
Правду сказать, я об этом вообще ничего не думал. Потому что,
кроме главы "Новое о Симе", ничего еще не читал.
Я думал, что они, естественно, предложат мне сразу прочесть всю
книгу, но они как-то засмущались, и по некоторым высказываниям маршала
я понял, что они боятся давать мне мою собственную книгу, потому что,
прочтя ее, я могу попасть под ее влияние. Правда, Дзержин тут же
сообразил и сказал маршалу, что если я книгу прочту, попаду под
влияние, но потом исправлю и опять прочту, то в результате я в конце
концов попаду под благотворное влияние исправленной книги, а это
хорошо.
Маршал подумал и сказал, что Дзержин, пожалуй, прав, возможно, мне
даже стоит дать прочитать мою книгу, и он попробует этого добиться.
Может быть, ему удастся пробить этот вопрос через Верховный
Пятиугольник, уговорить Редакционную Комиссию, ради этого он готов еще
раз добиться приема у Горизонта Тимофеевича.
- Ну что вы! - сказал я. - Ну зачем же лишний раз тревожить
старого человека из-за такой ерунды? Почему вы не можете без всяких
пятиугольников и комиссий просто дать мне эту книжку хотя бы на одну
ночь? Я прочту и сразу же вам верну.
Маршал посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
- Странный вы человек, - сказал он, подумав. - Это же печатное
слово. У вас даже допуска нет... - Какая-то мысль пробежала по его
лицу. - Слушай, Сиромахин, - обратился он к Дзержину Гавриловичу, -
зайди-ка к Матюхину. Он зачем-то хотел тебя видеть.
- Матюхин - меня? - Дзержин посмотрел на маршала с сомнением.
- Зайди, зайди, - повторил тот нетерпеливо.
Дзержин вышел, и с маршалом сразу что-то случилось. Сначала он
подкрался к двери, закрывшейся за Сиромахиным, и посмотрел в замочную
скважину. Затем подбежал к своему столу, повыдергивал штепсели всех
телефонных аппаратов, посмотрел с сомнением на потолок и поманил меня
к себе.
- Слушайте, - зашептал он быстро, - заталкивая меня в угол. - Я
вам дам эту книжку на одну ночь. Но об этом никто не должен знать.
Даже ваша сожительница.
- Хорошо, - так же шепотом ответил я. - Я запрусь в кабесоте и
буду читать там.
- Дзержину тоже ни слова. И никому вообще. И если вас с этой
книгой где-то застукают, вы не должны признаваться, что взяли ее у
меня.
- А что я должен говорить? - спросил я весьма удивленно.
- Что угодно. Можете сказать, что вам удалось протащить ее сквозь
таможню. Можете сказать, что нашли в каком-нибудь паробусе или на
мусорной свалке. Что угодно, но меня не выдавайте. Вы мне клянетесь?
- Клянусь! - сказал я торжественно. - Но я не понимаю, кто меня
может схватить, кроме ваших людей.
- Ах, какой вы наивный! - махнул он рукой. - В нашей республике
вообще не понятно, кто наши, а кто не наши. Ладно, берите и до завтра.
Я только успел запихнуть книгу за пазуху, как вернулся Дзержин и
сказал, что к Матюхину не пробился, у него совещание.
- Ну не пробился, так не пробился, - беспечно сказал маршал и
незаметно для Дзержина подмигнул мне. А теперь вы оба свободны, -
объявил он и протянул мне свою широкую ладонь. - Классик Никитич,
очень был рад познакомиться.
ПРОГУЛКА
У меня было странное ощущение, когда мы с Дзержином оказались на
Красной площади. Такое ощущение, словно я вышел на свободу, а мог бы
не выйти.
Уже совсем стемнело, и небо распахнулось над головой, рассыпав по
всему пространству звезды, которые на фоне затемненного города
казались особенно яркими.
- Ну как вам понравился наш маршал? - спросил Дзержин, усмехаясь.
- По-моему, интересный человек, - сказал я и вдруг увидел
освещенный летательный объект, который медленно плыл над площадью с
запада на восток.
- Смотрите, летит! - сказал я, толкнув Дзержина.
- Где? - Дзержин задрал голову и, увидев объект, быстро
перезвездился.
Я тоже перезвездился. Я сделал это непроизвольно и понял, что,
кажется, я становлюсь истинным комунянином.
Дзержин вызвался меня проводить, и мы пошли наискосок через
Красную площадь. Вечер был тихий и теплый, а улицы совершенно
безлюдны. Кажется, за всю дорогу мы не встретили ни одного прохожего.
Дзержин молчал, и я тоже, обдумывая все то странное, что я сегодня
увидел и услышал. Но у меня было такое ощущение, что сегодня мне
должно открыться еще что-то такое необыкновенное.
- Слушай, - обратился я к Дзержину, машинально называя его на ты.
- А почему все-таки вас так беспокоит Сим Симыч? Ну, допустим, вас
тревожат какие-то его поклонники, эти самые симиты, но сам-то Сим
наверняка давно уже умер. Если бы он был жив, ему сейчас было бы...
сколько же?..
- Сто шестнадцать лет, - сказал Дзержин.
Ну вот. Сто шестнадцать лет... Ну бывают где-то дикие горцы,
которые живут даже и дольше, но Сим, я уверен, давно уже умер.
Мы стояли уже перед входом в гостиницу, и Дзержин веялся за ручку
двери, чтобы открыть ее для меня.
- Ты сначала прочти то, что у тебя за пазухой, а потом поговорим.
СТЕПАНИДА ЗУЕВА-ДЖОНСОН
Самые разные и противоречивые воспоминания сметались в моей
голове, и я не знаю, какие из них считать первичными, а какие
вторичными.
Я помню, что ночью, запершись в кабесоте, я читал свою собственную
книгу тайком от Искрины, а потом прятал ее за телевизором. А другое
воспоминание, противореча первому, говорит мне, что я вообще никакой
книги не читал, а изучал материалы к ней в библиотеке имени Ленина. До
библиотеки меня и Дзержина Гавриловича довез все тот же Вася, который
по дороге, давясь от смеха, спросил меня, известен ли мне основной
признак коммунизма. Я развел руками, и Вася, оглянувшись на сидевшего
сзади Дзержина, сообщил мне шепотом, что признак этот заключается в
стирании разницы между первичным и вторичным продуктом. Дзержин,
однако, расслышал и показал Васе кулак, впрочем, как я понял,
беззлобно Выйдя из паровика, я решил продемонстрировать Сиромахину
свое знакомство с библиотекой и сразу направился к главному входу.
- Нет, нам не сюда, - усмехнулся Дзержин. Это вход для всех.
Разве мы не можем войти, где все? спросил я.
- Конечно, можем, - сказал Дзержин, - но нам это не нужно. Здесь
выдают только сочинения Гениалиссимуса и о Гениалиссимусе, а нам нужно
кое-что другое.
Мы завернули за угол, прошли почти вдоль всего здания и наконец
нырнули в неприметную дверь со скромной вывеской: "Отдел
предварительной литературы".
Затем была система коридоров, в каждом из которых нас остановили и
тщательно проверили документы.
Наконец мы попали в главное хранилище, состоящее из просторных
залов, соединенных между собою.
Между прочим, даже в прошлой жизни, побывав в этой библиотеке
несчетное число раз, я сам всей здешней коллекции ни разу не видел, а
по каталогам имел о ней понятие довольно-таки отвлеченное. А тут я
увидел всё. Собрания сочинений всех мировых классиков от Гомера до
Солженицына. От древних пергаментов до дешевых изданий почти новейших
времен.
В каждом из этих залов сидели читатели: где один, где два, где три
человека, не больше. И все из БЕЗО, в чине не ниже майора.
Все они, обложившись стопками книг, что-то конспектировали,
видимо, в намерении использовать прочитанное в идеологической войне.
Но одна читательница, подполковник БЕЗО, как я понял, использовала
свое служебное положение в личных целях. Она читала (я заметил
название) "Анну Каренину" и, утратив всякую бдительность, плакала чуть
не в голос.
Естественно, мне хотелось задержаться в общем хранилище, но
Дзержин меня торопил, и мы, пройдя еще несколько залов и коридоров,
оказались наконец перед дверью с табличкой: "Мракобесные сочинения С.
С. Карнавалова".
Здесь у нас не только проверили документы, но даже общупали
карманы и, обнаружив у Дзержина пистолет системы "ТТ", попросили сдать
его на хранение начальнику охраны.
Лишь после этого мы попали в зал (вернее, это были тоже по крайней
мере три зала, соединенных вместе), где хранились не только издания
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг