сделал правильный выбор, придя именно к ним. Потому что они пока
единственное в Европе райзебюро, организующее поездки подобного рода.
Если меня интересует способ передвижения...
- Извините, - перебил я ее нетерпеливо, - способ передвижения мне
уже приблизительно известен, мне его достаточно подробно объяснил херр
Махенмиттельбрехер.
- Миттельбрехенмахер, - вежливо поправила она. Я поблагодарил за
поправку и сказал, что меня интересует не теоретическая основа, а
практические условия полета. Как там насчет состояния невесомости и
вообще, не слишком ли сильно качает?
- Дело в том, - объяснил я, - что, когда я выпью, меня иногда
очень сильно укачивает даже на Земле.
- О, насчет первого, - улыбнулась фройляйн, - вы можете совершенно
не беспокоиться. Наша электронная система искусственной гравитации вне
всякой конкуренции. А вот насчет укачивания ничего сказать не могу. А
вы не могли бы на время полета воздержаться от употребления крепких
напитков?
- Что? - переспросил я. - Шестьдесят лет воздержания? Фройляйн, вы
хотите от меня слишком многого.
- Ну что вы! - горячо возразила фройляйн. - О таком долгом сроке
нечего и говорить. Это на Земле пройдет шестьдесят лет. А для вас это
будет всего три часа. Как обыкновенный полет из Мюнхена в Москву.
- Ну да, - сказал я. - Это конечно. Это я понимаю. Для меня там
пройдет только три часа. Но на самом-то деле пройдет шестьдесят лет. И
за шестьдесят лет ни капли?
- Ну что вы! Что вы! - Фройляйн так разволновалась, что у нее
веснушек стало вдвое больше. - Почему же ни капли? В конце концов,
пить или не пить это ваше личное дело. Кстати сказать, в этом полете
напитки пассажирам выдаются в неограниченном количестве и, разумеется,
бесплатно.
- Это другое дело, - сказал я. - Что же вы мне сразу-то не
сказали, что напитки бесплатно? Если бесплатно, тут и обсуждать
нечего. Пишите: один билет туда и через месяц обратно, место для
пьющих и курящих, желательно у окна.
- Хорошо, - кивнула фройляйн. - Однако должна вас предупредить,
что наша фирма обратного возвращения не гарантирует. Мы, конечно,
сделаем все, что от нас зависит, но мы не знаем, какие там будут в то
время политические условия. Разумеется, консул нашей страны будет
всегда к вашим услугам, но, между нами говоря, кто может поручиться,
что через шестьдесят лет наша страна будет еще существовать и будет
иметь консулов?
"Ну да, конечно, - подумал я, - за шестьдесят лет может произойти
что угодно. Но я же для того и лечу, чтоб узнать, что там именно
произойдет."
- Ладно, сказал я. - Чего уж там. Возвращения вы гарантировать не
можете. Но если вы гарантируете бесплатные напитки, то все равно
пишите.
Я дал ей свой паспорт. Тонкие пальчики фройляйн Глобке забегали по
клавиатуре компьютера, словно исполняя неслышимую музыку букв и цифр.
На экране появились мое имя, фамилия, номер паспорта, номер и дата
рейса, потом еще какие-то цифры, которые как-то прыгали, сами между
собой весело перемножаясь. Наконец цифры замерли, выстроившись в такое
число:
457884300
- Билет в два конца, - прочитала фройляйн, - стоит ровно четыре
миллиона пятьсот семьдесят восемь тысяч восемьсот сорок три марки.
- Ого! - сказал я.
- Но если вы внесете наличными, мы предоставим вам
десятипроцентную скидку, и тогда вся ваша поездка обойдется вам
всего... - Она пошевелила пальчиками, цифры опять попрыгали и
изобразили новое число:
- Четыре миллиона сто двадцать тысяч девятьсот пятьдесят восемь
марок и семьдесят пфеннигов.
- Это уже другое дело, - сказал я.
- Кроме того, в случае вашего невозвращения в течение трех месяцев
семьдесят пять процентов стоимости обратного билета будут возвращены
вашим наследникам.
- Ну это совсем хорошо, - заметил я. - Правда, у меня все равно
таких денег в наличии не имеется, но я очень надеюсь, что мне поможет
херр...
- Миттельбрехенмахер, - подсказала фройляйн Глобке.
Вот люди! Почему они всегда лезут со своими подсказками? Неужели
эта фройляйн думает, что я без нее не мог бы вспомнить фамилию своего
лучшего друга?
ТРИ МИЛЛИОНА ЗА РЕПОРТАЖ
Конечно, на Руди я рассчитывал совершенно напрасно. Когда я
позвонил ему из автомата, он сказал, что с удовольствием одолжил бы
мне необходимую сумму, но, к его великому сожалению, он сам сейчас
испытывает некоторые финансовые затруднения. Дело в том, что последние
шесть миллионов он потратил на двух вывезенных из Саудовской Аравии
жеребцов, один из которых как раз вчера сломал ногу. Так что три
миллиона тю-тю.
Как я потом узнал, вся эта история про сломанную ногу была чистым
враньем. Руди просто побоялся одолжить мне деньги. Миллионеры, как я
заметил, вообще люди прижимистые.
Домой я вернулся отчасти расстроенный, отчасти успокоенный. Не
получилось - значит, не получилось Не судьба. Может, так и лучше. В
конце концов, мне уже сорок лет, возраст, достигнув которого от
авантюр пора по возможности уклоняться.
Что касается моей жены, то она таким развитием событий была, как я
заметил, очень даже довольна. Потому что я, какой ни на есть, а
все-таки муж. И если я где-нибудь в отдаленном этом будущем почему-то
застряну, то еще неизвестно, найдет она себе другого такого же или
нет.
Жена настолько расчувствовалась, что за ужином даже предложила мне
выпить, чего обычно не делает. Я, понятно, долго упрашивать себя не
заставил. Первую рюмку я выпил с женой, вторую и третью - когда она
вышла к телефону, а четвертую опять с ней.
- Да, - сказал я, - а все-таки жаль, что не получилось. Очень
хотелось бы посмотреть.
- Что там смотреть? Ты думаешь, там за это время что-нибудь
изменится?
- За шестьдесят-то лет? - спросил я. - Неужели ты думаешь, что за
шестьдесят лет ничего не произойдет?
Тогда она мне напомнила рассказ нашего соседа, который недавно
умер. Когда-то он сюда приехал из России с семьей и не хотел
распаковывать чемоданы.
- Скоро большевиков прогонят, - говорил он, - и нам придется ехать
обратно. Зачем же делать двойную работу: распаковываться и опять
паковаться?
Опять зазвонил телефон. Как только жена вышла, я тут же хлопнул
еще одну рюмку водки, но не успел наполнить вторую - жена вернулась.
- Тебя какой-то американец, - сказала она.
Американец оказался корреспондентом журнала "Нью Таймс". Он
спросил, не могу ли я его принять завтра по срочному делу. На мой
вопрос, что еще за срочные дела, он ответил, что это не телефонный
разговор. (А еще говорят, что только в Советском Союзе люди боятся
говорить по телефону.)
- Хорошо, - сказал я, - приезжайте, только не раньше десяти. Я
долго работаю и поздно встаю.
- О'кей, - сказал он и повесил трубку.
Вот говорят, американцы развязные. Я этого не нахожу. Большинство
из всех встреченных мною в жизни американцев воспитаны, деликатны,
скромно, но опрятно одеты и очень приветливы. Конечно, они иногда
кладут ноги на стол, но меня лично это совсем не шокирует. Они
расслабляются, или, как они сами говорят, релаксируют. Ну и правильно.
Релаксировать полезно для здоровья. А рефлексировать, как это делаем
мы, вредно. Я тоже иногда кладу ноги на стол, но никакого релакса не
получается, мы к нему не приучены.
На другое утро ровно в десять в дверь позвонили. Открыв дверь, я
увидел высокого стройного человека в голубоватом костюме с темными,
зачесанными на косой пробор волосами.
- Господин Мак...? - начал я, забыв продолжение его ирландской
фамилии.
- Зовите меня просто Джон, - сказал он и улыбнулся.
Я пригласил его в гостиную и предложил кофе.
- Виталий, - сказал он, - у меня к вам большая просьба. Вы
выслушаете мое предложение, а потом, независимо от того, примете его
или нет, о нашем разговоре не будете никому сказать.
- Вы из ЦРУ? - спросил я.
- Нет, что вы! Я из "Нью Таймс", как и сказал. Но все-таки мне бы
хотелось...
- Хотите, чтобы я поклялся на Библии?
- Это не есть обязательно, - улыбнулся он. - Мне достаточно вашего
слова. Я слышал, что вы собираетесь идти в Советский Союз две тысячи
какого-то года.
- Как вы узнали? - удивился я. - Я ведь об этом никому не
рассказывал.
- Не беспокоивайтесь, я тоже не расскажу никому.
- Вы можете рассказывать кому угодно, потому что я никуда не еду.
Билет в два конца стоит...
- Я все знаю, - перебил он. - Но если дело только в цене билета,
наша фирма все расходы берет на себя.
- Все расходы? - переспросил я недоверчиво. - Четыре с лишним
миллиона марок? Да это почти два миллиона долларов.
- И еще миллион вы получите в виде гонорара за подробный репортаж
о вашей поездке.
- Три миллиона долларов за какой-то репортаж?
Он усмехнулся.
- Виталий, вы, я вижу, еще не совсем освоились на Западе. Это не
какой-нибудь репортаж. Это сенсация века. Или даже двух веков.
Возможно, она стоит дороже, но наше финансовое положение сейчас не на
самом лучшем уровне.
Я обещал Джону подумать. Он оставил мне свою визитную карточку и,
не допив кофе, ушел.
РАЗГОВОР С ЧЕРТОМ
Глубоко ошибается тот, кто думает, что на мое решение хоть
сколько-нибудь повлияли бешеные деньги, которые у меня появилась
возможность заработать. Не буду утверждать, что я к деньгам
равнодушен, но могу сказать определенно, что только ради денег я
никогда не рискнул бы ни одним своим волосом.
И пожалуй, я оставил бы просьбу Джона без удовлетворения, но тут
проснулся во мне мой черт, который с тех пор, как в меня вселился,
только о том и думает, как бы подбить меня на какую-нибудь авантюру.
Иногда он перегибает палку, и тогда я давлю его в себе без малейшей
жалости Он затихает и некоторое время не подает никаких признаков
жизни. В эти периоды я веду себя почти идеально: воздерживаюсь от
питья и курения, дорогу перехожу только на зеленый свет, веду машину,
подчиняясь всем дорожным знакам, а заработанные деньги отдаю жене до
копейки. В такие дни все знающие меня не могут нарадоваться. Одет с
иголочки, умыт, выбрит, подстрижен и к тому же исключительно со всеми
любезен.
Но наступает время, черт пробуждается и начинает нудить:
- Ну что ты встаешь? Еще рано, обед еще не готов, можешь поспать.
Спешить некуда, все равно когда-то помрешь. Умываться сегодня не
нужно, ты это делал вчера. Полежи, покури, наполни легкие дымом. Вон
они, твои сигареты, на тумбочке.
Черт мой такой настойчивый, я не всегда могу перед ним устоять.
Я вытряхнул из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой, затянулся.
- Браво! - воскликнул черт. - Рак - лучшее средство против
курильщиков.
Это его любимое изречение.
- Дурак! - сказал я ему. - Тебе надо не во мне сидеть, а работать
в обществе по борьбе с курением.
Затягиваясь дымом "Мальборо", я стал думать о предложении Джона.
Предложение было заманчиво, но все-таки, пожалуй, не для меня.
Куда я поеду? Что меня там ждет, в этом далеком будущем? Может быть,
какие-то ужасные передряги. А я ведь не мальчик. Я солидный семейный
человек, мне вот-вот (неужели правда?) стукнет сорок. Пора успокоиться
и остепениться. Избегать излишних волнений, стрессовых ситуаций и
сквозняков. Надеть халат, заварить некрепкий чай, ну в крайнем случае
выкурить трубку и сидеть себе за письменным столом, сочиняя
какой-нибудь роман с плавно разворачивающимся сюжетом.
- Из всех человеческих пороков самым отвратительным является
благоразумие, - сказал черт.
- Пошел вон! - сказал я. - Не суйся не в свое дело. Ты мне надоел.
- Ты мне тоже, - сказал черт. - Особенно в такие минуты, когда ты
становишься добродетельным. Слушай, слушай, - зашептал он, - ты же
хорошо знаешь, что благоразумие неблагоразумно. Сегодня ты боишься
простудиться, а завтра на тебя кирпич упал, и тогда какая разница, был
ты простужен или нет? Ну что ты колеблешься? Тебе такая удача
выпадает, воспользуйся! Поедем посмотрим, что там ваши коммунисты
навыдумывали за шестьдесят лет.
- А ты любишь коммунистов? - спросил я насмешливо.
- Ну а как же! - закричал черт. - Как же их не любить? Они ведь
тоже вроде чертей, всегда что-нибудь веселое придумают. Слушай, ну
давай поедем, я тебя очень прошу.
- Ладно, - сказал я. - Допустим, я поеду. Но это будет последняя
авантюра, в которую ты меня втравливаешь.
- Прекрасно! - зааплодировал черт. - Замечательно! Вполне даже
возможно, что она будет последняя.
- Идиотина! - сказал я ему. - Чему радуешься? Если со мной
что-нибудь случится, что ты без меня будешь делать?
- Да-да, - сказал черт печально. - Признаюсь, мне тебя будет
ужасно не хватать. Но, честно говоря, я бы предпочел тебя видеть
мертвым, чем благоразумным.
- Заткнись! - сказал я. - И не мешай мне думать.
- Затыкаюсь, - сказал черт смиренно и затих, понимая, что свое
дело он сделал.
И хотя я сказал Джону, что мое решение вряд ли будет положительным
и что я позвоню ему не раньше, чем недели через полторы, я позвонил
ему уже через три дня и сказал: ДА.
СЛЕЖКА
Я думаю, нечего объяснять, что прежде, чем пуститься в столь
рискованное путешествие, какое я задумал, следует позаботиться о своей
семье и сделать распоряжения, у которых есть достаточно шансов
оказаться последними.
Банк, почта, страховое агентство, нотариальная контора - вот те
учреждения, на посещение которых у меня ушло несколько дней.
Занимаясь всеми этими делами, я вдруг каким-то выработанным еще в
прежние годы в Москве чутьем ощутил, что за мной кто-то следит.
Мне было очень некогда, но, проявив элементарную наблюдательность,
я заметил, что телефон мой ведет себя не совсем обычно. То в нем
слышны какие-то шорохи (магнитофон?), то он сам по себе почему-то
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг