Владимир ВОЙНОВИЧ
МОСКВА 2042
Вступление
К сожалению, никаких записей у меня не сохранилось. Все мои
тетради, блокноты, дневники, записные книжки и отдельные листки бумаги
остались там. Только один листок, мятый, потертый, с разлохмаченными
краями, случайно завалился за подкладку пиджака и был возвращен мне
фрау Грюнберг, хозяйкой нашей штокдорфской химчистки. На этом листочке
я разглядел, с одной стороны было написано "4 шм. У наг. Тт. Л О. Лъ".
И на обратной стороне: "Завтра или никогда!!!" Ну, смысл этой фразы
мне совершенно ясен, я его по ходу дела легко объясню. Но что значит
первая запись? О каких четырех "шм" идет речь и что означают другие
буквы, убей меня Бог, не помню.
Меня лично почему-то больше всего интригует это "Л" с твердым
знаком, но что им обозначено - предмет, человек, животное? - нет, оно
не вызывает во мне никаких решительно ассоциаций.
А ведь память у меня совсем еще недавно была просто прекрасная.
Особенно на цифры. Я всегда помнил наизусть номера своего паспорта,
трудовой книжки, военного билета, членского билета Союза писателей.
Хотите верьте, хотите нет, но я номера телефонов никогда не записывал,
запоминал их с первого раза.
А теперь?..
Теперь даже о собственном дне рожденья я иногда узнаю из
поздравительных телеграмм.
Все же у меня никакого другого выхода нет, как полагаться на
память.
Легко предвижу, что некоторые читатели отнесутся к моему рассказу
с недоверием, скажут: это уж слишком, это он выдумал, этого быть не
может. Не буду спорить, может или не может, но должен сказать
совершенно определенно, что я ничего никогда не выдумываю.
Я рассказываю только о том, что сам видел своими глазами. Или
слышал своими ушами. Или мне рассказывал кто-то, кому я очень доверяю.
Или доверяю не очень.
Или очень не доверяю. Во всяком случае, то, что я пишу, всегда на
чем-то основано. Иногда, даже основано совсем ни на чем. Но каждый,
кто хотя бы поверхностно знаком с теорией относительности, знает, что
ничто есть разновидность нечто, а нечто - это тоже что-то, из чего
можно извлечь кое-что.
Я думаю, этого объяснения достаточно, чтобы вы отнеслись к моему
рассказу с полным доверием.
К вышесказанному остается только добавить, что никаких прототипов
у описанных в этой книге людей не имеется. Всех главных героев и
второстепенных персонажей обоего пола автор срисовывал исключительно с
себя самого, приписывая им не только свои мнимые достоинства, но и
реальные недостатки, пороки и дурные наклонности, которыми его столь
щедро наделила природа.
Часть первая
РАЗГОВОР ЗА КРУЖКОЙ ПИВА
Этот разговор произошел в июне 1982 года.
Место действия: Английский парк, Мюнхен.
Мы сидели в пивной на открытом воздухе. Мы это я и мой знакомый,
которого зовут Рудольф или, короче Рули. А фамилию его русскому
человеку запомнить вообще невозможно. Не то Миттельбрехенмахер, не то
Махенмиттельбрехер. Что-то в этом духе, но это неважно. Я лично зову
его просто Руди.
Мы сидели друг против друга, и Руди слегка загораживал мне общий
обзор. Но, скосив глаза чуть правее, я видел перед собой отливавшее
свинцом сонное озеро, по берегу которого, переваливаясь с ноги на
ногу, медленно прохаживались жирные гуси и голые немцы. То есть,
скорее всего, не только немцы, но и эксгибиционисты всех
национальностей, которые, пользуясь попустительством здешней полиции,
слетаются в Мюнхен со всего мира, чтобы на людей посмотреть и себя
показать.
Мы пили пиво из литровых кружек, которые здесь называются масс.
Я, правда, точно не знаю, это сама кружка называется "масс" или
порция пива, которая помещается в кружке. Впрочем, это неважно. Важно
то, что мы сидели в пивной, пили пиво и говорили о чем попало.
Начали мы, кажется, с лошадей. Потому что этот Руди коннозаводчик.
Он выращивает лошадей и продает их миллионерам. Сам он, кстати, тоже
миллионер, хотя и это неважно.
Он хотя и торгует лошадьми, но сам он больше всего интересуется
разной ультрасовременной техникой. Он ездит на роскошном "ягуаре",
напичканном всякой электроникой, а уж что у него дома творится, и
говорить нечего. Какие-то компьютеры, телерадиокомбайны,
автоматические двери и еще что-то в этом духе. Свет в его кабинете с
наступлением темноты сам по себе включается, но только в том случае,
если в кабинете кто-нибудь есть. Если хозяин выходит из кабинета, свет
немедленно гаснет (Руди утверждает, что благодаря этому устройству он
экономит на электричестве не менее четырех марок в месяц.) Само собой,
у него есть музыкальный компьютер, на котором можно играть как на
органе, скрипке, ксилофоне, балалайке и на множестве других
инструментов по отдельности и вместе. Так что один человек одним
пальцем может исполнять произведения, которые раньше были доступны
только большим оркестрам.
Руди так увлечен этой техникой, что, кажется, ничего не читает,
кроме технических журналов и фантастики. Он даже моих книг не читал,
хотя держит их на видном месте и своим лошадиным знакомым всегда
хвастается, что у него есть такой вот необычный друг - русский
писатель.
Мне он говорит (не читая), что я пишу слишком реалистично, а
реализм - это вчерашний день литературы. Честно говоря, меня такие
вздорные суждения просто бесят, и я Руди всегда говорю, что его лошади
тоже вчерашний день. Но если даже лошади еще кому-то нужны, то и в
литературе, изображающей реальную жизнь людей, тоже потребность пока
еще не отпала. Людям о самих себе читать гораздо интереснее, чем о
каких-то там роботах или марсианах.
Я ему это как раз в пивной, где мы сидели, сказал. На что Руди,
снисходительно усмехаясь, предложил мне сравнить тиражи моих книг с
тиражами любого средней руки фантаста.
- Фантастика, - сказал он самоуверенно, - это вообще литература
будущего.
Этим утверждением он вывел меня из себя. Я заказал второй масс и
сказал, что фантастика, как и детектив, - это вообще не литература, а
чепуха, вроде электронных игр, которые способствуют развитию массового
идиотизма.
Жаркое солнце, холодное пиво и общий строй здешней жизни не
располагают к страстному спору. Руди возражал лениво, не поддаваясь
моему возбуждению, и вспомнил Жюля Верна, который, мол, в отличие от
реалистов, предсказал многие научные достижения нашего времени,
включая путешествие человека на Луну.
Я отвечал, что предвидеть научные достижения вовсе не задача
литературы, а в предсказаниях Жюля Верна ничего оригинального нет.
Всякий человек когда-нибудь воображал себе и полеты в космос, и
плавание под водой, во многих старинных книгах подобные чудеса были
описаны задолго до Жюля Верна.
- Возможно, - согласился Руди. - Однако фантасты предвидели не
только технические открытия, но и эволюцию современного общества к
тоталитаризму. Возьми, например, Оруэлла. Разве он не предсказал в
деталях создание той системы, которая существует сегодня у вас в
России?
- Конечно, не предсказал, - сказал я. - Оруэлл написал пародию на
то, что существовало уже при нем. Он описал идеально действующий
тоталитарный механизм, который в живом человеческом обществе
существовать просто не может. Если взять Советский Союз, то его
население проявляет лишь внешнее послушание режиму и в то же время
абсолютное презрение к его лозунгам и призывам, отвечая на них плохой
работой, пьянством и воровством, а так называемый старший брат -
предмет общих насмешек и постоянная тема для анекдотов.
Должен заметить, что с западными людьми спорить совершенно
неинтересно. Западный человек, видя, что собственная точка зрения
собеседника очень ему дорога, готов тут же с ней согласиться, чего
совершенно не бывает у нас.
Наш спор с Руди сам по себе как-то увял, а мне хотелось его
подогреть. Поэтому я сказал, что фантасты выдумали много такого, что
сбылось, но выдумывают также и то, что не сбудется никогда, например
путешествия во времени.
- Да? - сказал Руди, закуривая сигару. - Ты действительно думаешь,
что путешествия во времени совершенно невозможны?
- Да, - сказал я. - Именно так и думаю.
- В таком случае, - сказал он, - ты очень ошибаешься. Путешествия
во времени уже перешли из области фантастики в область практики.
Само собой разумеется, наш разговор шел на немецком языке, в
котором я тогда, в 1?82 году, был еще не очень силен (сейчас я в нем
тоже силен не очень). Поэтому я спросил Руди, правильно ли я его
понял, что уже сегодня можно при помощи каких-то технических средств
перебраться из одного времени в другое.
- Да-да, - подтвердил Руди. - Именно об этом я тебе и толкую. Уже
сегодня ты можешь пойти в райзебюро [Reiseburo (нем.) - бюро
путешествий.], купить за определенную сумму билет и на машине времени
отправиться в будущее или прошлое, куда тебе больше нравится. Между
прочим, такая машина существует пока только у нас в Германии, у
компании "Люфтганза". Кстати сказать, техническое решение очень
простое. Это обыкновенный космоплан вроде американского шаттла,
снабженный, однако, не только простыми ракетными, но и фотонными
двигателями. Космоплан достигает сначала первой, потом второй
космической скорости, после чего включаются фотонные двигатели. С их
помощью машина развивает околосветовую скорость, и тогда время для
тебя останавливается, а на Земле идет, и ты попадаешь в будущее. Или
аппарат развивает сверхсветовую скорость, и тогда ты опережаешь время
и попадаешь в прошлое.
Я уже накачался пивом и немного опьянел, но все же еще не одурел.
И я сказал Руда:
- Знаешь что, ты мне брось все эти глупости городить. Ты очень
хорошо знаешь - это еще Эйнштейн доказал, - что не только сверх-, но и
просто световой скорости достичь вообще невозможно.
На что Руди вышел наконец из себя, выплюнул сигару, стукнул по
столу пустой кружкой, чего я от него, такого уравновешенного, не
ожидал.
- То, что сказал твой Эйнштейн, - заявил Руди, - давно устарело.
Евклид говорил, что через точку, лежащую вне прямой, можно провести
только одну параллельную, и был прав, а Лобачевский сказал, что можно
провести две или больше, и оба оказались правы. Эйнштейн сказал, что
невозможно, и был прав, а я говорю, что возможно, и я тоже прав.
- Слушай, слушай, - сказал я ему, - не надо так сильно задаваться.
Я тебя, конечно, уважаю (я, когда выпью, всех уважаю), но ты все-таки
еще не Эйнштейн.
- Ну да, - согласился Руди. - Я действительно не Эйнштейн. Я -
Миттельбрехенмахер, но я тебе должен сказать, что и Лобачевский был не
Евклид.
Видя, что он так сильно разволновался, я ему тут же сказал, что
меня, в конце концов, мало волнует, кто из них (Эйнштейн, Лобачевский,
Евклид или Руди) умнее, я современной техникой готов пользоваться
практически, а на основе каких она законов построена, мне даже
неинтересно. И в самом деле. Вот эти свои записки я сейчас пишу на
компьютере. Я нажимаю кнопки - на экране возникают слова. Несколько
простейших манипуляций, и те же слова отпечатываются на бумаге. Если я
захочу поменять какие-то абзацы местами, машина немедленно исполнит
мою волю. Захочу во всех случаях поменять фамилию Миттельбрехенмахер
на Махенмиттельбрехер или на Эйнштейн, машина и это для меня сделает.
Я ежедневно пользуюсь электробритвой, радиоприемником или телевизором.
Неужели я должен обязательно знать, на основе каких теорий все эти
штуки работают?
Я спросил Руди, летал ли он сам на машине времени. Он сказал, что
летал и с него хватит. Он однажды хотел посмотреть в Древнем Риме бой
гладиаторов, так его самого вывели на арену. И он еле-еле унес оттуда
ноги. С тех пор он всякие такие чудеса предпочитает смотреть по
телевизору или читать о них книги.
Конечно, я ему не очень-то поверил. Но он мне сказал, что в
реальной возможности путешествий во времени я могу легко убедиться.
Для этого мне надо только посетить его знакомую фройляйн Глобке,
которая работает в райзебюро на Амалиенштрассе, пять.
- Правда, - сказал Руди, - совершить путешествие практически тебе
все равно вряд ли удастся.
- Почему же все равно, почему же вряд ли? - спросил я. - Ты же сам
говоришь, что оно, из области фантастики перешло в область практики.
- Да, - усмехнулся он. - Да, это правда. Но цена билета еще из
области фантастики в область доступности не перешла. Да и зачем тебе
куда-то лететь и подвергать себя ненужному риску? Ты же не авантюрист.
Эта последняя фраза говорит только о том, что Руди плохо знал
меня. Я именно авантюрист.
ФРОЙЛЯЙН ГЛОБКЕ
Обстановка в райзебюро на Амалиенштрассе была самая обыкновенная.
Множество красочных плакатов и проспектов, предлагающих желающим
осмотреть египетские пирамиды, исландские гейзеры, норвежские фиорды,
погреться на Багамских островах, скатиться на лыжах со склонов
швейцарских Альп или совершить путешествие на знаменитом океанском
лайнере "Королева Елизавета Вторая".
Я спросил фройляйн Глобке, и мне указали на рыжеватую с веснушками
девушку в углу, отгороженном экраном компьютера.
Честно говоря, я в последний момент порядочно оробел. Я подумал,
что этот гад Руди, конечно же, меня разыграл и сейчас все райзебюро
сбежится, чтобы поржать над одураченным иностранцем. Но когда я сказал
фройляйн Глобке свою фамилию и цель своего прихода, она, к моему
удовлетворению, а отчасти все же и изумлению, не удивилась и смеяться
не стала. Да, сказала она, у них действительно есть возможность
отправить любого своего клиента в любое время и в любое место на
планете Земля, и она, фройляйн Глобке, готова выслушать мои пожелания.
Пожелание мое, с ее точки зрения, было довольно скромным. Я хотел
бы попасть в Москву через 50 лет, то есть в Москву 2032 года.
- Хорошо, - сказала фройляйн и стала тыкать своими наманикюренными
пальчиками в кнопки компьютера.
На экране запрыгали какие-то буквы и цифры, фройляйн Глобке
посмотрела на них, поцокала языком, повернулась ко мне и развела
руками.
- Ага, значит, у вас все-таки этого нет? - обрадовался я
возможности посадить Руди в лужу.
- К сожалению, - сказала смущенно фройляйн. - На этот рейс все
билеты проданы. Но если вы согласитесь полететь на 60 лет вперед...
- Ну какая мне разница! - перебил я ее. - Десять лет больше,
десять меньше, это неважно.
- Прима! - сказала фройляйн и, лучезарно улыбаясь, сообщила, что я
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг