Ужас охватил Опрятина. Он закрыл глаза. Неистово стучало сердце.
Он вышел из лаборатории и минуты две стоял перед дверью, чтобы
справиться со своим лицом и руками. Когда руки перестали дрожать, он запер
и опечатал дверь...
...Бесконечное шарканье ног. Пестрая оживленная летняя толпа.
Что же делать? Как объяснить исчезновение Бенедиктова? Сказать всю
правду? Не поверят. Шаровая молния бывает только во время грозы. А грозы
не было. Еще никому не удавалось получить шаровую молнию искусственно...
Никому... А тут... Кто поверит, что молния возникла из саморазряда
генератора Ван-де-Граафа?
Опрятин вздрогнул, вспомнив яркую вспышку и металлический щелчок.
Молния, проплывая мимо пульта, замкнула магнитный пускатель установки...
Несчастный случай при опыте? Но тогда начнется расследование, обнаружат
установку, не имеющую отношения к конденсации облаков... Возникнет вопрос:
где тело Бенедиктова?.. Нет, только не это!
А если так: Бенедиктов остался на острове завершить опыты, пошел
купаться и утонул. Труп унесло в море... Но Бугров прекрасно знает, что
Бенедиктов терпеть не мог купаться. Поговорить с Бугровым?.. Этот подонок
последнее время волком смотрит. Он, видите ли, решил покончить со своим
прошлым, а его заставили вскрыть музейную витрину...
Сказать всю правду... В конце концов, он, Опрятин, ни в чем не виноват.
Он уже пришел к крупному научному открытию. Не его вина, что Бенедиктов
пал жертвой собственной рассеянности. Да, сказать всю правду. Будь что
будет...
Вдруг он услышал встревоженные голоса. Поднял взгляд. Южный горизонт
был охвачен дрожащим заревом. Далеко в море что-то полыхало.
Поток гуляющих устремился к морю. Опрятин тоже встал и подошел к
балюстраде приморской аллеи.
Пожар на морской буровой? Загорелся танкер? Выброс газа? Такие вещи не
раз случались на Каспии. У большинства гулявших по бульвару были родные
или друзья на танкерах, на морских промыслах. Тревожное настроение
охватило город.
Опрятин выбрался из толпы и поехал домой. Всю ночь он не сомкнул глаз.
Ходил из угла в угол, валился в кресло, снова вскакивал...
Рано утром зазвонил телефон. Опрятин услышал в трубке взволнованный
голос директора института.
Мощный выброс грифона на острове Ипатия. Остров Ипатия больше не
существует...
Несколько мгновений Опрятин оторопело молчал. Провел ладонью по
воспаленным глазам.
- Это ужасно, - сказал он наконец в трубку. - Там остался Бенедиктов...
Ипатий больше не существует!
Опрятин принял душ, тщательно побрился, тщательно оделся. Неторопливо
пошел в институт - как всегда, подтянутый и аккуратный.
А через четыре дня в бухту вошла грязная рыбачья шхуна. На сигнальном
посту охраны рейда безуспешно пытались прочесть в бинокль ее название или
номер. К шхуне, вошедшей без оповещения, побежал юркий катерок. Старшина
подозрительно оглядел полуголых, дочерна загорелых людей на борту шхуны и
прокричал в мегафон:
- Застопорить мотор!
Шхуна была отбуксирована к таможенному причалу. Портовики изумленно
смотрели, как с нее сошли на берег четверо странных людей: долговязый
рыжебородый парень в трусах и выцветшей косынке, с ремешками фотоаппарата
и бинокля крест-накрест; круглолицый чернявый юноша в синих плавках, со
спиннингом в одной руке, патефоном - в другой, с автоматом на шее;
белокурая молодая женщина в рваном и кое-как сколотом булавками красном
сарафане и большеглазая смуглая брюнетка, которая, несмотря на жаркий
день, куталась в зеленое одеяло с двумя желтыми полосами. Все были
обожжены солнцем и босы. Только на девушке, задрапированной в одеяло,
имелась обувь: босоножка на одной ноге и мужская туфля - на другой.
Шествие замыкал здоровенный бульдог с полосатой, как у тигра, желтой
шкурой. Он был немедленно и яростно облаян лохматой портовой собачонкой,
которая раз в пятьдесят уступала ему в объеме, но не удостоил ее даже
мимолетного взгляда.
Экипаж шхуны скрылся в домике управления, а бульдог улегся возле
крыльца, в тени, и закрыл глаза, словно ему было больно смотреть на
глупость лохматой соплеменницы.
Вскоре в домик скорым шагом прошел яхт-клубовский боцман Мехти, хорошо
знакомый работникам порта. А немного погодя приехала крытая машина. Из нее
вышли лейтенант погранохраны и два автоматчика. Лейтенант тоже вошел в
домик, а автоматчики присели на ступеньку крыльца - по другую сторону от
бульдога - и дружно задымили папиросами.
Потом произошло еще более странное событие. Лейтенант в сопровождении
долговязого парня в трусах и автоматчиков прошел на шхуну. Они скрылись в
каюте. Через полчаса они снова поднялись на верхнюю палубу и выбили бимсы
из скоб трюмного люка. И тогда из трюма вылез еще один экипаж шхуны.
Пятеро хмурых людей, щурясь от солнечного света и издавая острый запах
гнилой рыбы, сошли на берег. Когда их вели мимо домика, бульдог пружинно
встал и зарычал, оскалив клыки.
Один из пятерки, человек в мягкой шляпе, оглянулся, красивое лицо его
исказилось злобой.
- Загер мард! - бросил он сквозь стиснутые зубы.
Долговязый парень крикнул собаке:
- Рекс, сидеть!
У ворот лейтенант пожал долговязому руку, и тот сказал что-то, и
лейтенант засмеялся. Пятерых обитателей трюма посадили в крытую машину и
увезли.
Затем к домику подкатила портовая "Волга". Четверо странных молодых
людей сели в нее. Бульдог тоже, с некоторой опаской, забрался в машину.
Лохматая собачка проводила "Волгу" истерическим лаем. Выгнав таким образом
чужих со своей территории, она вернулась, победно закрутив хвост
кренделем, тщательно обнюхала то место у крыльца, где лежал бульдог, затем
отбежала к чахлому деревцу и приставила к нему заднюю ногу.
Первой доставили домой Валю. Она наспех попрощалась и, придерживая на
плече одеяло, юркнула из машины в подъезд. Она торопилась к матери,
которая уже несколько дней оплакивала ее. Затем отвезли Риту.
Валерка попросил остановить машину возле старенького одноэтажного дома.
Под восторженные крики мальчишек, игравших возле дома в футбол, он вбежал
во двор. Юра видел, как навстречу Валерке бросилась пожилая толстая
женщина.
- Вот мы и приехали домой, старина, - негромко сказал Юра Рексу, когда
"Волга" остановилась у подъезда его дома. Он поблагодарил шофера и взбежал
по лестнице на четвертый этаж. Рекс прыгал и крутился возле двери. На
звонок никто не отозвался. "Еще не приехали", - с облегчением подумал Юра.
Его родители как раз накануне отплытия "Меконга" уехали в Кисловодск, в
санаторий. Хорошо, что они еще не вернулись...
Юра позвонил соседям. Седоусый старик с газетой в руках открыл дверь.
- А, появился! - сказал он, глядя на Юру поверх очков. - Тут слух
прошел, что ты погиб на каком-то острове.
- Нет, не погиб, - довольно глупо сказал Юра.
- Молодец. Жена хотела твоим телеграмму дать, но я отговорил. Я слухам
не верю.
- Правильно делаете, - нетерпеливо ответил Юра.
- Ты про события в Конго читал?
- Антон Антоныч! - взмолился Юра. - Ключ от нашей квартиры у вас?
- Так бы и сказал сразу. Вот ключ.
Первым делом - в ванну. Юра яростно скреб тело жесткой мочалкой.
Стекала черная от грязи вода. Фыркая, он стоял под душем, снова и снова
мылился. Наконец тело заскрипело под пальцами. Насилу отмылся!
Он немного постоял перед зеркалом, с интересом разглядывая усы и
бороду, посветлевшие после мытья. Похож на кого-то. Ага, на Стриженова в
роли Афанасия Никитина. Побриться? Нет, потом.
Юра оделся и заглянул на кухню. Рекс дремал на своей подстилке. При
виде Юры он встал и протяжно зевнул.
- Ты посиди дома, - сказал ему Юра, - а я сбегаю к Кольке, понятно? И
притащу тебе чего-нибудь пожевать. Рыбки хочешь?
"Гав!" - с негодованием ответил Рекс.
Минут через двадцать Юра вышел из троллейбуса и зашагал к Бондарному
переулку. Там, как всегда, в тени акации сидели два старика в бараньих
шапках и со стуком играли в нарды.
"Ничто не переменилось в этом мире, - подумал Юра. - Что им бури, что
им вулканы. Они играют".
- Здравствуйте, дядя Зульгэдар, - сказал он, поравнявшись с игроками. -
Здравствуйте, дядя Патвакан.
Бараньи шапки враз кивнули. Юра направился к арке ворот.
- Эй, молодой! - крикнул ему вслед дядя Патвакан. - К Николаю идешь?
Ничего не знаешь?
Юра уже знал от боцмана Мехти, что Николай лежит больной.
- Знаю, - сказал он.
- Ты плохой товарищ, - заметил дядя Зульгэдар. - Николай в море плавал,
совсем утонул. Теперь в больнице лежит.
- В больнице? - Этого Юра не знал. - В какой больнице?
- Где его мама работает.
Юра помчался в больницу. Он попросил вызвать медсестру Потапкину.
Вскоре Вера Алексеевна спустилась в вестибюль.
- Юрочка! - Ее усталое лицо просияло. Она обняла Юру и немножко
всплакнула. - Извини меня, не сдержалась... Тут ведь говорили...
- Знаю, Вера Алексеевна. Как Коля?
- Сейчас лучше. Вчера только пришел в себя, а то все бредил, метался. У
него ведь воспаление легких было.
- Говорил я ему, черту упрямому: не затевай такое дело...
- Да еще ему плечо ободрало бревном, много крови потерял, - продолжала
Вера Алексеевна. - Все про тебя спрашивает, а я ему говорю: здесь Юра,
только не разрешают пускать к тебе... Я эти дни сама не своя. Не может
быть, думаю, чтобы Юрик... - Глаза ее опять наполнились слезами.
- Вера Алексеевна, мне нужно с Колькой поговорить.
- Не сегодня, Юрочка. Слаб он еще. Приди завтра.
- А записку передать можно? Понимаете, срочное дело.
- Ну пиши.
Юра вырвал листок из записной книжки и быстро написал:
"Привет, старик! Мы все живы и ждем тебя. Сейчас же ответь: был
Бенедиктов в моторке или нет?"
Он передал записку Вере Алексеевне:
- Пусть он ответит одним словом: да или нет.
"Последняя надежда", - думал Юра, нервно вышагивая по вестибюлю в
ожидании Веры Алексеевны. Хоть бы он ответил: да. Можно будет сразу
выкинуть из головы эту страшную перекладину, торчащую из бетона. Хоть
бы!..
Вернулась Вера Алексеевна и подала Юре его записку. Поперек записки
стояло крупными буквами: "НЕТ".
Войдя в квартиру, Рита сразу увидела, что Анатолий Петрович был здесь.
Неубранная постель, пижама, брошенная на спинку стула, стакан с недопитым
чаем и сахарница на столе... Очевидно, во время ее отсутствия он жил дома,
а не у Опрятина.
Она позвонила в Институт физики моря, но ей никто не ответил: рабочий
день уже кончился. Рита постояла в раздумье, потом набрала номер Опрятина.
Спокойные, неторопливые гудки. Нет дома. Где же Анатолий?
"Приму ванну... - решила Рита. - Нет, сперва зайду к соседям".
Она вышла на лестничную площадку и позвонила у соседней двери. Открыла
девочка с большим белым бантом на голове. Она не знала, где дядя Толя, она
его не видела уже несколько дней, а ее мама и папа ушли на футбол.
- А кошка ваша у нас. Вы ее заберете? - с сожалением спросила девочка.
- Поиграй с ней еще. Потом заберу.
Рита вернулась к себе. Мать гостила у родственников в Ростове, вот ее
письма в почтовом ящике. Кому же еще позвонить?.. Она вспомнила этого
неприятного типа, Владимира. Кажется, он живет в том же доме, что и
Николай. Как жаль, что у Коли нет телефона...
Рита приняла ванну, потом снова позвонила Опрятину. На этот раз Николай
Илларионович оказался дома.
- Маргарита Павловна? - сказал он изумленно. - Вы в городе?
- Да, как видите. Где Анатолий?
- Простите... - Опрятин запнулся и помолчал не много. - Вы спрашиваете,
где Анатолий Петрович? Разве вы не знаете?..
- Что случилось? - крикнула она в трубку, прижимая ладонь к груди.
- Анатолий Петрович работал в нашей островной лаборатории. Мне больно
говорить... Он погиб при неожиданном извержении...
- Вы лжете! Его не было в лаборатории!
- Я понимаю ваше состояние, - мягко и сочувственно сказал Опрятин. -
Поверьте, я самым искренним образом...
- Ложь! - закричала она яростно. - Он уехал с острова вместе с вами!
Что вы с ним сделали, негодяй?
- Я не могу продолжать этот разговор.
В трубке щелкнуло, посыпались частые гудки отбоя.
Рита медленно опустила трубку на рычаг. Минуту или две она стояла,
уронив руки, в мертвой тишине пустой квартиры. В открытую форточку влетела
муха и стала биться о стекло.
- Точить ножи-ножницы! - донеслось со двора.
Рита схватила трубку и быстро набрала Юрин номер. Неторопливые гудки.
Выждав немного, она снова закрутила диск. Юра не отвечал.
Из больницы Юра примчался домой на такси. Он заперся в ванной, погасил
свет и принялся проявлять последнюю фотопленку.
За дверью скулил голодный Рекс. Надрывался телефон. Юре было некогда.
Валька, наверное, звонит. Подождет. Потом он ей сам позвонит.
Выхватив мокрую пленку из фиксажа, он зажег свет и нетерпеливо
просмотрел ее кадр за кадром. Странно выглядели негативы снимков,
сделанных в островной лаборатории. Вот! Клетка, перекладина, торчащая из
пола, а ниже - какое-то смутное белесое пятно... Что за чертовщина!
Аппарат схватил то, что было под бетоном?!
Юра включил вентилятор, чтобы быстрее высохла пленка.
Теперь - печатать. Он продернул пленку сквозь увеличитель так, чтобы
кадр с клеткой стал перед окошком. Подложил бумагу, дал свет. Бросил
бумагу в проявитель. В красном свете фонаря на бумаге медленно, словно
нехотя, проступила клетка, потом верхняя перекладина кресла... Смутные
контуры самого кресла и...
У Юры по спине пробежали мурашки.
На снимке проступили туманные очертания человеческого тела. Оно
полулежало в кресле, снятое странным ракурсом - сверху вниз.
Вова чувствовал себя скверно. Официальное лицо, вызвавшее его к себе
повесткой, знало многое из его биографии. Знало даже о том недолгом
периоде, когда Вова после демобилизации сделался автоинспектором...
Тогда он, Владимир Бугров, любил стоять на шоссе вблизи колхозного
рынка. Он хозяйски оглядывал проносящиеся мимо машины и останавливал иные
из них мановением руки. Просмотрев документы шофера, он говорил:
- Ты хороший мужик. Езжай себе. Только сначала давай выпьем.
Они шли к ларьку. Вова заказывал себе двести граммов, а шоферу пить
было нельзя: за рулем не положено. Шофер только платил. Вова залпом
выпивал стакан, молодецки крякал, возвращался на шоссе и выбирал очередную
жертву.
Вскоре стоустая молва донесла до управления милиции весть о
богатыре-автоинспекторе, который целый день глушит водку чайными стаканами
без закуси и при этом сохраняет бодрость и зоркость. Начальство, зная, что
Бугров человек непьющий, заинтересовалось. Выяснилось, что Бугров заключил
с ларечником соглашение, по которому ему наливалась чистая вода, в то
время как шоферы платили за водку. На этом автоинспекторская карьера Вовы
кончилась...
- Давно было, - угрюмо сказал Вова, когда официальное лицо напомнило об
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг