Затем осторожно взял нож за рукоятку и отправил его во второй ящичек:
- Доказательство... А это, - он аккуратно сложил пергамент, оставленный
синьором ученым, - это будет ключ тайны...
Внезапно он оглянулся на темное окно: показалось, будто хрустнул песок
под чьей-то ногой... Нет, все тихо.
Граф положил "ключ тайны" в третий ящичек. Осталось толь-ко закрыть
крышки и велеть зачеканить. Но он медлил. Придвинул к себе чистый лист
бумаги и начал писать послание одному из друзей. Он любил писать длинные
письма и достиг в этом многотрудном жанре изрядного искусства.
Перо на разбеге строки брызнуло чернилами. Граф поморщился. И верно,
куда удобнее писать этими новомодными грифелями, заделанными в дерево.
Снова шорох за окном. Привратник бродит там, что ли?..
Граф подошел к окну, распахнул его - и отпрянул с коротким криком. Из
тени старого граба на него смотрел человек в плаще и широкополой шляпе. В
следующий миг незнакомец перемахнул через подоконник. Он был смугл и
молод, темные глаза его смотрели яростно...
- В вашем доме, граф, бдительная стража, - сказал он по-французски. -
Мне не оставалось ничего иного, как прыгнуть через забор. Успокойтесь, я
не разбойник.
- Кто вы такой, сударь? - спросил де Местр, несколько оправившись от
испуга. - Что вам нужно в моем доме?
- Я Матвеев. И этим сказано то, что мне нужно.
Желтое лицо де Местра перекосилось. Вдруг с неожиданной для его старого
тела прытью он метнулся к столу, к ящику с пистолетами.
- Ни с места, граф!
Из-под плаща незваного гостя на де Местра уставился черный зрачок
пистолета. Граф отступил на шаг. Поняв, что дело проиграно, старый иезуит
заговорил ласковым тоном:
- Сын мой, не пристало вам грозить оружием старику. Очевидно, вас ввели
в заблуждение...
- Молчите! - прервал его Матвеев. - Не затем изъездил я Францию и
Италию, разыскивая вас, чтобы слушать ваши жалкие увертки. Нож и рукопись
на стол! Я считаю до трех...
- Нет нужды, - тусклым голосом отозвался граф. - Они на столе...
Арсений шагнул к столу. Радостно сверкнули его глаза при виде ножа.
- Рукопись в том ящичке, - сказал де Местр. - Третий не трогайте. Это
мое.
- Я не езуит, мне чужого не надобно, - отрезал Арсений по-русски. - А
за коробки железные получите.
Он кинул на стол золотую монету. Затем захлопнул крышки и сунул ящички
с ножом и рукописью в карманы.
- Не вздумайте поднимать шум, вы, старая лисица, - сказал он на
прощанье, - иначе не миновать вам дырки в сюртуке.
С этими словами Арсений выпрыгнул в окно. Зацокали, удаляясь, копыта по
каменистой дороге...
Что было дальше?
Вернувшись в Россию, Арсений так и не смог всерьез, как мечталось,
заняться разгадкой тайны, вывезенной прадедом из Индии. Другие дела
поглотили его. Похоронив отца, он дал вольную немногим своим крестьянам,
оставил имение младшему брату. Ящички надежно зачеканил. Сам же поселился
в Петербурге. Вступил в тайное общество...
После 14 декабря неожиданно, ночною порой, прискакал Арсений в
Захарьино. А наутро в дом ворвались жандармы. Выходя под стражею, он успел
лишь шепнуть брату:
- Те ящички храни пуще глазу... Прощай, Павлуша...
Арсений Матвеев был сослан в Нерчинские рудники. И не вернулся оттуда.
- Вот и все, - сказала Рита. - Он привез из-за границы две железные
коробочки, и с тех пор их хранили в семье Матвеевых. Просто в качестве
какой-то реликвии. Никто не знал, что внутри что-то есть... А когда мы с
мужем стали переезжать на новую квартиру, из одного ящичка вдруг высунулся
этот нож... Второй ящичек мама выбросила вместе с хламом - он был грязный
и ржавый и лежал под комодом вместо ножки. Кто ж мог знать, что в нем
рукопись...
- Значит, ты никогда ничего не слыхала о третьем ящичке? - спросил
Николай.
- Нет. Потому я и удивилась, когда вы с Юрой тогда пришли ко мне и
спросили... А что ты знаешь о нем?
- Только то, что он существует.
И Николай рассказал Рите про итальянского диверсанта и кражу в музее.
- В этом ящичке лежит нечто очень важное, - проговорил он в заключение.
- Де Местр назвал его "ключом тайны".
- Кто же мог его украсть?
- Не знаю. - Николай не стал делиться с ней своими подозрениями. Да и
насколько они обоснованны? Ведь о ящичках знал не только Опрятин. Знали
многие. Не поторопился ли он, высказав следователю свои подозрения?..
Вагон уже спал. Из соседнего купе доносился богатырский храп. Толстая
проводница подметала коридор.
А они все стояли у окна и смотрели, как летит за окном снежная ночь,
отмеряемая телеграфными столбами.
Николай изумленно думал о том, что вот она стоит рядом, локоть к локтю,
больше уже не чужая и недосягаемо далекая, а давно знакомая Желтая Рысь из
детства - и все-таки чужая и незнакомая.
- Послушай, Коля, - сказала она вдруг, прижавшись лбом к стеклу и
закрыв глаза, - я могу тебе доверять?
Он хотел сказать в ответ, что готов сию минуту выпрыгнуть на полном
ходу из поезда, если она прикажет...
- Да, - сказал он.
Рита помолчала. Потом вскинула голову:
- Кажется, я сейчас разревусь, если не расскажу...
И она, не таясь больше, рассказала ему о несчастье, которое обрушилось
на нее. О том, как Анатолий Петрович начал исследовать нож, а она
подогревала его честолюбие. И как он, желая увеличить работоспособность,
понемножку стал наркоманом. И о том, как она прыгнула тогда с теплохода за
упавшим ножом, поймала его в прозрачной воде и спрятала на груди, а мужу
сказала, что нож утонул, потому что - так ей казалось - без ножа он не
сможет продолжать исследования. И о том, как она уговаривала Анатолия
бросить эти проклятые опыты, а он связался с Опрятиным и изнуряет себя
работой и наркотиками, и как он ушел из дому... И, наконец, о том, что
позавчера она отдала Опрятину нож в надежде, что это ускорит окончание
работы и вернет ей Анатолия...
- Ты отдала нож Опрятину?! - вскричал Николай.
Она посмотрела на него долгим взглядом.
- Ты должен дать мне слово, что никому - слышишь? - никому об этом не
расскажешь. Даже Юре.
- Почему, Рита? Почему я должен молчать? Наоборот, надо действовать.
Надо убедить твоего мужа, что такие опыты не делаются в одиночку. Пусть он
придет к нам.
- Нет, - сказала она. - Он не станет даже слушать. Только разозлится
еще пуще.
- Меня, конечно, не станет слушать. А Привалова и Багбанлы послушает...
- Нет. Ты не знаешь его. - Рита настойчиво повторила: - Дай слово, что
будешь молчать. Я требую.
- Хорошо, - понуро сказал Николай. - Обещаю.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ОСТРОВ ИПАТИЯ
Подымали тонки паруси полотняные,
Побежали по морю Каспийскому...
Из былины "Василий Буслаевич"
1. КАК ЛАБОРАТОРИЯ ПРИВАЛОВА ВРЕМЕННО ВЫШЛА ИЗ СТРОЯ
Эту энергию земной шар удерживает плененной и
конденсированной в грубых клетках вещества. Мое дело,
следовательно, свелось только к тому, чтобы устранить это
препятствие.
Жюль Верн, "Погоня за метеором"
В это прекрасное июньское утро Валерке Горбачевскому казалось, что его
бутылочно-зеленые защитные очки "бабочка" стали розовыми. Отпуск для сдачи
экзаменов кончился, все обошлось благополучно, если не считать тройки по
английскому.
Впервые после двадцатидневного перерыва Валерка шел на работу. Он
торопился: пришлось к восьми забежать в библиотеку, чтобы сдать учебники,
и теперь он побаивался, что ему влетит от инженера Потапкина за опоздание.
Обогнув клумбу гладиолусов, Валерка влетел в вестибюль. Он пробежал
сквозь ветвистые никелированные заросли гардеробной и мимо закрытой
табельной доски, надеясь за счет высокой скорости избежать встреч-и с
табельщицей.
Однако маневр не удался. Табельщица, хорошенькая Надюша, была на месте.
А около нее почему-то сидел инженер Костюков, недосягаемо прекрасный в
кремовых брюках и новой зелено-желтой ковбойке навыпуск. Он неторопливо
развлекался, отпуская девушке комплименты в духе XVIII века: увлечение
Матвеевым еще не прошло. Надюша не все понимала, но ей очень нравилось:
она прыскала в ладошку.
При виде Валерки Юра величественно взглянул на часы и сказал:
- Надин, отметьте, пожалуйста, - опоздал из отпуска на одиннадцать
минут и имеет нераскаянный вид.
"Ты-то что здесь делаешь?" - непочтительно подумал Валерка, но вслух
сказал первое, что пришло в голову:
- Юрий Тимофеевич, троллейбус...
- Ах, троллейбус! - Юра понимающе закивал. - Конечно, конечно, я как-то
не подумал. Есть прекрасные стихи: "Почему же, отчего же опоздал на час
Сережа? Мы в трамвае ехали, собаку переехали..." Ну, и так далее, там
очень интересно получилось. Впрочем, судьба милостива к лодырям. Придется
с Агнии Барто переключиться на Николая Тихонова...
Тут Юра откинул голову, простер длинную руку и продекламировал:
Слушай, Денисов Иван!
Хоть ты уже не егерь мой,
Но приказ по роте дан,
Можешь идти домой.
Валерка озадаченно моргал, ничего не понимая. Надюша тряслась от смеха,
зажимая рот. Юра вытащил из нагрудного кармана сложенную бумажку:
- На, получай выписку из приказа.
- Очередной отпуск? - изумился Валерка, прочитав бумажку. - Но я не
просил...
- Администрация в некоторых случаях имеет право предоставить отпуск
независимо от желания трудящегося, - нудным голосом сказал Юра. - Я тоже
не просил. И все наши не просили.
- Как - все наши? Вся лаборатория?
- В девять придет кассирша, получишь отпускные. И не задавай лишних
вопросов. Видишь, я ничего не спрашиваю, и ты помалкивай.
- Я пока в лабораторию пройду, - сказал Валерка.
- Не ходи. Видишь, я не иду - и тебе не надо.
Юра был прав: администрация имеет право в случае возникновения
обстоятельств, временно препятствующих производству работ, уволить в
отпуск тех, кого это коснулось.
А обстоятельства сложились именно так.
Одним из результатов зимней командировки Привалова в Москву было
включение в институтский план темы, связанной с беструбным нефтепроводом.
Задача ставилась достаточно скромная: основные работы вел Институт
поверхности. Тем не менее осторожный Колтухов воздерживался от постановки
опытов.
- Ну вас к лешему, - ворчал он в ответ на доводы Привалова, - с вашей
милой привычкой совать пальцы куда не нужно! Завтра твой лаборант голову
сунет в индуктор, а Колтухов отвечай?
Молодые инженеры осуждали Колтухова. Особенно кипятился Юра. Он снова
вспоминал, как инквизиторы давили на Галилея, и дело дошло до того, что
Колтухов вызвал его к себе и закатил выговор "за разболтанность".
Николай тоже плохо переносил оттяжку работ по беструбному. Теперь,
после того что он увидел и услышал в Институте поверхности, он дал волю
своей фантазии. Почти все вечера он просиживал с Юрой за какими-то планами
и расчетами. Они спорили и кричали друг на друга, и теперь уже Николай
нередко обвинял Юру в "узости мышления".
- А давно ли ты, - ехидно спрашивал Юра, - давил на меня, как...
- Ладно, ладно. Тебя задавишь! - отвечал Николай.
Они вдруг увлеклись проблемой противометеоритной защиты космических
кораблей: при встрече в пространстве установка автоматически срабатывает,
поверхности одна за другой раскрываются, и метеоритное тело свободно
проходит сквозь корабль, не причинив ему вреда...
Наши друзья с жадностью набросились на астрономию и космонавтику.
Многое было им не по зубам. Они повадились ходить к Привалову домой. Борис
Иванович охотно выкладывал им все, что знал о проблемах времени,
пространства и тяготения, и снабжал книжками.
- Я катастрофически поумнел, - говорил Юра, осилив очередную книгу. -
Хоть в академию меня бери ученым секретарем.
- Ученым котом, - смеялся Николай.
Но шли месяцы, и Юра стал замечать, что его друг проявляет все меньше и
меньше интереса к "проблемам". Николай не желал по вечерам вылезать из
дому, только в кино иногда ходил. Поостыл к научным книжкам, перечитывал
свои любимые "Путешествия на берег Маклая", с легкой руки Бориса Ивановича
принялся "освежать в памяти" Жюля Верна.
- Что за черная хандра у тебя? - допытывался Юра. - Что с тобой
происходит?
Николай отмахивался, помалкивал.
В конце апреля пришел из Москвы объемистый пакет. Директор института
заперся с Колтуховым и Приваловым. Несколько позже-приехал академик
Багбанлы и тоже скрылся за массивной, обитой кожей директорской дверью.
Совещание длилось долго. В кабинет таскали то чай, то боржом.
После перерыва в приемную заявился Юра. Он покрутил носом и сказал,
поглядывая на непроницаемую дверь:
- Пахнет жареным!
- Идите, идите, Юрочка, - посоветовала секретарша, не переставая
стучать на машинке. - Там без вас обойдутся.
Юра помчался к себе в лабораторию.
- Колька, что-то происходит! - зашептал он другу. - С утра совещаются,
Борис Иванович даже кефира не пил в перерыв. Не иначе, какая-то новость из
Москвы... Да оторвись на минутку от счетной линейки! Что с тобой творится?
Николай промолчал. Он с преувеличенным вниманием рассматривал
незаконченный чертеж. Только что построенная кривая напоминала парус,
надутый ветром... И вот уже возникает в памяти высокий белый борт
теплохода и красный сарафан, летящий вниз... И грустные темные глаза...
Николай провел ладонью по лбу.
Раньше Рита была просто незнакомкой, чужим человеком, - можно было
понемногу забыть ее, напрочь выбросить из мыслей. Но теперь... Теперь все
перепуталось. Избегай не избегай ее - все равно никуда не уйдем. Нет
больше незнакомки. Есть Желтая Рысь из детства Она отнеслась к нему с
доверием, как к настоящему другу, она сделала его причастным к своей
трудной судьбе.
Николай почти не видел ее со дня возвращения из Москвы. Несколько раз
Рита звонила ему на работу. Он деревянным голосом спрашивал, что у нее
нового. Новости были. Анатолий Петрович вернулся домой и обещал Рите
пройти курс лечения, как только завершит работу. Работа же у него хорошо
продвинулась. Рита рассказывала об этом весело, оживленно, и Николай
порадовался за нее. Но в то же время каждый ее телефонный звонок причинял
ему боль. Лучше бы она не звонила вовсе.
Однажды Рита пожелала познакомить мужа с друзьями своего детства и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг