дыхание, чтобы не сбиться с наводки, сосчитал: уровень воды пришелся на
шесть рядов каменной кладки ниже окна второго этажа.
Затем он поднялся, потер затекшие локти, вскарабкался по камням наверх,
к вершине водопада, и повторил наблюдение.
Запомнив, на какой ряд камней башенной кладки пришелся новый замер,
Федор спустился вниз.
Потом они вброд перешли речку и вошли в заброшенный храм.
Впереди шел возница Рам Дас с горящим факелом.
Под старыми сводами заметались летучие мыши, хлопаньем крыльев едва не
погасили факел. Пронзительно пахло сыростью, затхлостью.
- Нет ли здесь змей? - спросил Федор.
- В темноте и сырости кобра не водится, - ответил Лал Чандр. - А в
жизни нашей вольны Шива и Кали.
Коридор вывел их в зал, такой высокий, что свет факела не доставал до
верха - стены уходили в темную жуть.
На трехступенном пьедестале возвышалась старая знакомая - богиня Кали.
Шестирукая, трехликая, шестигрудая, она стояла гневная, непонятная,
готовая к действию. Одно из ее лиц, обращенное к Федору, смотрело со
странным выражением - призывная улыбка сочеталась с угрожающе сдвинутыми
бровями - на противоположную сторону зала, где, такой же огромный,
четырехликий и четырехрукий, стоял на одной ноге, подняв другую, согнутую
в колене, ее супруг - Шива. Он будто собирался пуститься в пляс.
Лал Чандр пал ниц перед грозной богиней.
- Зело прекрасную пару составляете, господа! - вполголоса произнес
Федор, чтобы шутливым словом отогнать охвативший его - не от сырости ли? -
озноб.
Он оглянулся на Рам Даса. Возница стоял, держа факел. На его лице не
отражалось ничего - ни страха, ни молитвенного умиления, - только скука да
еще, пожалуй, легкое презрение, с которым этот полуголый раб смотрел на
своего господина, Лал Чандра, простертого перед повелительницей жизни и
смерти.
Взгляд раба отрезвил Федора. Он снова принялся разглядывать богиню - и
вдруг вздрогнул.
Со стройной шеи богини свешивалось ожерелье из человеческих черепов.
- Что придумали, душегубцы! - невольно вырвалось у Федора.
Рам Дас не знал чужого языка, но по гневному тону понял слова Федора и
посмотрел на него долгим взглядом.
Потом Лал Чандр провел Федора через путаницу коридоров к лестнице,
ведущей на башню. Здесь было светлее - солнечный свет проникал через
полуразрушенные окна.
По выветренным, засыпанным песком ступеням Федор поднялся до девятого
этажа. Выглянув в окно, он увидел внизу, у подножья башни, Лал Чандра.
Затем Федор вынул из-за пазухи бечевку с привязанным к концу камнем и стал
выпускать ее из окна, отсчитывая узелки, навязанные на бечевке через
каждый фут. Когда конец бечевки достиг шестого ряда кладки от низа окна
второго этажа, Лал Чандр крикнул ему. Тогда, перестав выпускать бечевку,
Федор сильно перегнулся в окно и увидел, что замеченный им со второго
замера ряд кладки пришелся на семьдесят четвертый фут.
"Значит, высота водопада - семьдесят четыре фута, - подумал он. - А до
земли сколько?"
Он опять стал выпускать бечевку, пока камень, привязанный к ее концу,
не коснулся земли. Оказалось - около девяноста футов.
- Почитай что тринадцать сажен! - воскликнул Федор.
Теперь он забыл обо всем, кроме ожидающей его необычной и интересной
работы.
- Эй, Лал Чандр, как я найду дорогу из храма? - крикнул он, снова
свесившись в окно.
- Рам Дас ожидает тебя внизу! - ответил тот.
Федор спустился вниз и увидел молчаливого факельщика. Все еще
охваченный азартом, он весело хлопнул раба по голому плечу:
- Ну, мужичок, ладное же колесо справим!
Рам Дас молча пошел вперед. Но, сделав несколько шагов, вдруг
остановился, огляделся, посветив факелом во все стороны, и знаком подозвал
Федора.
- Разумеешь ли ты меня? - спросил он на одном из мусульманских наречий.
- Разумею, - ответил Федор по-узбекски.
- Не радуйся подобно новорожденному теленку, Знай, что ты проживешь
ровно столько, сколько нужно для окончания этой работы. Понял ты меня?
Холодок пробежал по спине Федора.
- А что делать? Куда бежать? - глухо спросил он.
- Сейчас рано. Я найду время для разговора с тобой. Теперь молчи!
И возница зашагал вперед.
Вскоре они вышли на яркий солнечный свет. Рам Дас бросил в речку
догоравший факел. Огонь зашипел и потух.
Лал Чандр ласково улыбнулся Федору.
7. РАБОТА ПОШЛА ПОЛНЫМ ХОДОМ. - СЕДОБОРОДЫЙ ПЛОТНИК ДЖОГИНДАР
И ЕГО ДОЧЬ. - "ЭТО КТО Ж ТАКИЕ - СИКХИ?" - РАССУЖДЕНИЕ О РАЕ,
БОГАХ, НИРВАНЕ, ФАКИРАХ, А ТАКЖЕ О ЛЮДЯХ, КОТОРЫМ ВСЕ ЭТО
СОВЕРШЕННО НЕ НУЖНО. - ФЕДОР МАТВЕЕВ ПРИХОДИТ В СМУЩЕНИЕ
Тут она пустилась рассказывать про рай - и пошла, и
пошла, будто бы там ничего не надо - знай прогуливайся
целый день с арфой да распевай, и так до скончания века.
Мне что-то не понравилось.
М.Твен, "Приключения Гекльберри Финна"
Странно устроен человек! Верно, иной раз проснется ночью Федор,
вспомнит грозные слова Рам Даса - тоскливо сделается на душе. Но при свете
дня тревога рассеивалась. Может, русская беспечность брала верх, а скорее
- просто увлекся Федор работой.
Сидя за чертежами и расчетами невиданных махин, он напевал то
протяжные, то озорные русские песни.
Теперь время шло быстрее. Федор немного выучился говорить по-здешнему.
Лал Чандр часто уезжал к древнему храму: там шла большая работа, храм
начали обновлять. А здесь, за высокой оградой, Федор больше не был одинок.
Двор был населен мастеровыми - они под руководством Федора готовили части
для махин.
Двор превратился в мастерские. Под открытым небом стояли кузнечные
горны и медеплавильная печь. Посреди двора, на твердо утрамбованной земле,
как на адмиралтейском плазе, был прочерчен контур гигантского колеса,
диаметром в двенадцать сажен.
Иногда и впрямь можно было подумать, что находишься на адмиралтейской
верфи или Смольном дворе, если бы не отсутствие привычных для русских
мастеровых людей шуток, перебранок и песен.
Плотники заготовляли части колесного обода и водяных ковшей.
Стремительное падение воды будет вращать это колесо, отдавая ему свою
силу. А колесо должно было эту простую и понятную силу превратить в другую
- загадочную, мечущую молнии...
Из лучшего, твердого дерева собирали гигантский обод. Стыки скреплялись
медными и железными оковками на плотных заклепках.
Железо было необычное: оно тянулось при ковке, как воск.
- Удивления достойно, сколь мягкое! - изумлялся Федор.
Он не знал, что могущественная каста брахманов Пенджаба велела
доставить сюда лучшее, что у них было - запасы метеоритного железа. Это
было именно железо - чистейшее, без примеси углерода, на редкость
пластичное. В отличие от стали, оно совершенно не ржавело [в Дели во дворе
мечети Кувваг-уль-Ислам и теперь стоит высокая колонна, отлитая из чистого
железа - метеоритного или самородного, которое бывает еще чище; хотя
колонна изготовлена в 1415 году и стоит под открытым небом, ржавчина не
тронула ее за пять с лишним веков].
Седобородый Джогиндар Сингх, который был у плотников за старшего,
подошел к Федору. Они кое-как объяснялись на невероятной смеси узбекских,
индийских и голландских слов.
- Скажи, почему ты не даешь нам рисунка - как делать спицы? - спросил
старый плотник.
- Спиц не будет, - ответил Федор. - Идем к колесу, я объясню тебе.
Федор решил для этого огромного колеса применить свою выдумку. По его
расчету обод вместе с лопастными ковшами должен был весить полторы тысячи
пудов. Тяжесть обода была полезна. То, что мы теперь называем маховым
моментом, прямо пропорционально весу обода и квадрату его диаметра. Для
скрепления обода со ступицей нужны были мощные спицы. Они сильно утяжелили
бы колесо, не увеличивая существенно его махового момента.
Поэтому Федор надумал невиданное дело: вместо спиц растянуть между
ободом и ступицей канаты - по касательным к окружности ступицы.
Такие ступицы теперь называют тангенциальными, их знает всякий, кто
видел велосипедное колесо.
Федор объяснил свою выдумку старому плотнику, восполняя нехватку слов
жестами и рисуя схему колеса на песке. Джогиндар Сингх слушал, смотрел на
чертежи, хлопал глазами. Вдруг на его суровом, словно из темной бронзы
отлитом лице появилась улыбка: понял.
- Хорошо придумано, - сказал он. - Колесо будет тяжелое только в ободе.
А разгон какой будет! - Плотник описал круг тяжелым своим кулаком. - У вас
на севере так и делают колеса?
- Нет, не видал, чтобы так делали. А придумал - потому что я плавал на
кораблях. А там все на канатах растянуто...
Федор не успел договорить: к ним неслышным шагом подошла стройная
девушка в голубом покрывале, накинутом наискось и оставлявшем одно плечо
открытым. Девушка сказала несколько непонятных слов и убежала, успев
окинуть Федора быстрым любопытным взглядом.
- Уже полдень, - сказал Джогиндар Сингх. - Дочь зовет обедать. Не
окажешь ли мне честь?
Федор охотно согласился. Ему хотелось посидеть с этим спокойным и
понятливым человеком да и на девушку еще разок взглянуть...
Рабочие Лал Чандра жили здесь же, в палатках из грубой ткани,
расставленных между деревьями огромного сада. Так как они до окончания
работы не имели права выходить за ограду, большинство из них захватило с
собой семьи. Каждая семья готовила себе пищу отдельно, на очагах возле
палаток.
По дороге Джогиндар Сингх и Федор умылись у большого бассейна с
проточной водой.
Когда они вошли в палатку, девушка была там. Увидев Федора, она тихо
вскрикнула и бросилась к выходу. Однако через минуту она смело вошла и
поставила на разостланную джутовую дерюжку железный поднос, покрытый
черным лаком и расписанный яркими цветами. На подносе возвышался горкой
вареный рис, облитый остро пахнущим пряным соусом.
Затем девушка принесла горячие лепешки и узкогорлый медный кувшин с
холодной водой, смешанной с кисловатым соком неведомых Федору фруктов.
Походка у девушки была легкой, быстрой. Она села около отца, и Федор
посмотрел на ее темные удлиненные глаза, на ее смуглые тонкие руки. Она
потупила взгляд.
Сингх принялся за еду. Федор тоже погрузил пальцы в рис.
- Я думал, что у вас не принято есть на глазах у других людей, - сказал
он.
- Так поступают те, кто делит людей на разные джати [санскритское
слово, которым в Индии обозначается деление, известное у нас в
португальском переводе: каста], - ответил старый плотник.
- А ты принадлежишь к какой джати?
- Я сикх. И все, кто работают здесь, тоже сикхи.
- Это кто же такие - сикхи?
Плотник в упор посмотрел на Федора. Потом сказал негромко:
- Мы не делим людей на джати.
- Выходит, вы не признаете брахманов? - удивился Федор.
- Мы не верим в будущее перевоплощение, - уклончиво ответил Джогиндар
Сингх.
- Да кто ж вы такие? Уж не мусульмане ли?
- Нет.
Видя, что плотник отвечает неохотно, Федор замолчал. Он ел рис, запивая
его водой из кувшина. Косился на девушку, соображая, сколько же ей лет.
Решил, что не больше восемнадцати. Только собрался было спросить, как ее
зовут, но тут заговорил старый плотник.
- Слушай, иноземец, - сказал он, - я не знаю, как ты попал в Пенджаб,
но вижу, что не по своей воле.
- Да уж... - Федор невесело усмехнулся. - Какая там своя воля! Продали,
как скотину...
- Не верь Лал Чандру, - продолжал плотник. - Он твой враг. Он наш враг.
- Чего ж вы работаете на него, коли так?
- Работаем, потому что... Слушай. У нас, сикхов, отняли землю. У нас
отняли все. - Злые огоньки мелькнули в глазах Джогиндара. - Но это
ненадолго! Сикхи соберут свои силы...
Свет, лившийся через входное отверстие, вдруг заслонился тенью. Федор
живо обернулся и увидел Рам Даса.
- Ты нашел подходящее место для таких речей, старик, - насмешливо
сказал возница.
- Здесь нет чужих. В саду только наши братья, - спокойно ответил
плотник.
- В саду! Весь этот проклятый дом переполнен людьми Лал Чандра, -
промолвил Рам Дас, присаживаясь на корточки.
Федор глянул на хмурое, с резкими чертами лицо возницы, и, как тогда, в
храме, его обдало холодком.
- А ты, чужестранец, - сказал Рам Дас, - подобен доверчивому ребенку.
Лал Чандр дал тебе хорошую игрушку, и ты забываешь, что смерть близка.
Федор побледнел.
- Что же мне остается делать? Пока я строю колесо, меня не тронут. А
когда дойдет до конца, я постою за себя.
- Думаешь, тебя вызовут на единоборство? Ты не знаешь обычаев
брахманов. Чем умирать без пользы, лучше останься жить и помоги нам!
Джогиндар Сингх, вышли дочь из палатки, ей нельзя слушать мужской
разговор.
Девушка порывисто прижалась к плечу старика.
- Выйди, Бхарати, - мягко сказал ей плотник. - Посиди у входа и
посматривай, не подойдет ли кто чужой.
Индуистская религия очень сложна. Пантеон индуизма переполнен богами,
мифология запутана множеством религиозных сект и священных преданий.
Но основной принцип индуизма не отличается от прочих религий; он
сводится к весьма примитивному требованию: бедный должен трудиться,
выполнять волю господ, довольствоваться тем, что имеет, и не противиться
насилию.
Христианская и иудейская религии утешают бедняков возможностью при
хорошем поведении попасть в рай, где не нужны пища и одежда, где не надо
трудиться и можно целую вечность наслаждаться лицезрением бога. Нарушение
установленных норм обрекает на вечные мучения в специально оборудованном
для этого аду.
Католицизм несколько усложняет эту структуру, введя между адом и раем
нечто вроде карантина - чистилище.
Древние норманны представляли себе рай соответственно своим обычаям -
там, в Валхалле, можно целую вечность охотиться, пировать и драться без
вредных последствий: в полдень, перед обедом, все раны заживают.
Неплохие условия для праведников предусмотрены магометанским раем. Там
можно хорошо поесть, не испытывая неприятностей перенасыщения. К услугам
праведников целый штат прекрасных гурий. А как приятно праведнику,
оторвавшись от этих второстепенных удовольствий, подойти к специальному
окошку; заглянув туда, он испытает наслаждение высшего порядка - увидит,
как в аду мучаются в нестерпимых страданиях его враги.
При жизни - покорность, голод, несправедливость, непосильная работа,
зато после смерти - отсутствие забот и еда без пресыщения, вот и вся
философская основа всех религий, созданных богатыми для приручения бедных.
Индуистская религия, однако, значительно усложняет эту нехитрую схему.
Прежде всего, мир явлений, природа - не что иное, как "майя" - призрак.
Страдания людей призрачны, на самом деле их нет.
Люди разбиты на касты - джати. Кто в какой джати родился, в той и
умрет, и так будет с его потомками.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг