иностранца, и пойдем.
- Ладно, - сказал Валерий.
На "Фальшивую Изабеллу" не попали. На фильм про индейцев, сделанный в
ГДР, тоже не попали. Всюду были толпы, всюду висели аншлаги.
Ур выглядел несколько растерянным в вечерних скопищах у кинотеатров.
Он стоял с Аней у афишной тумбы, с любопытством озираясь. Валерий после
очередной неудачной попытки достать билеты выбрался из толпы и подошел к
ним.
- Валера, - сказала Аня, хихикая, - Ур такой остроумный! Представь,
спрашивает сейчас: "А что такое кино?" С таким серьезным видом спрашивает
- ну просто умора!
- Чем смеяться, взяла бы и объяснила, - проворчал Валерий, вызвав
новый взрыв смеха.
Аня была очень хороша - загорелая, белокурая, в замшевой курточке и
кожаной юбке. Глазки у Ани были слегка подведены зеленым, ресницы
подкрашены и вроде бы наставлены, на розовых щечках, когда она смеялась,
возникали ямочки. Приятно было смотреть на Аню.
В кинотеатре "Дружба" шла пустяковая комедия.
- По-моему, мы ее видели, - сказал Валерий, - но убей меня бог, если
я помню содержание.
- А там и не было содержания, - пропела Аня, взяв Валерия под руку. -
Двое глупых влюбленных беспрерывно ссорятся на фоне велосипедных гонок.
Неужели не помнишь? Ты еще сказал потом, что все-таки надо делать фильмы с
расчетом не на ихтиозавра, а хотя бы на среднего интеллигента.
Валерию стало приятно, что Аня запомнила его выражение. Он
приободрился. Это ничего, что они не попали в кино. Вот он идет под ручку
с Аней, да, да, она избрала его среди многочисленных воздыхателей, и пусть
встречные мужчины поглядывают на нее, и пусть толстячок Петенька колесит
на своем "Запорожце", - он, Валерий, плевать хотел на "Запорожец".
- Данет, я читал в энциклопедии, что ихтиозавры жили сто миллионов
лет назад, - сказал Ур. - Тогда люди еще не жили. Почему ты говоришь, что
фильмы делают для ихтиозавров?
Аня засмеялась.
- Ой, помрешь! Это ж надо уметь - острить с таким серьезным видом!
Ур, вы из какой страны приехали?
- Это не имеет значения, - поспешно вмешался Валерий. - Вот автомат.
Ур, хочешь водички выпить?
- Хочу, - сказал Ур и вытащил из кармана горсть трехкопеечных монет,
которыми его исправно снабжал Валерий.
Он пил стакан за стаканом.
- Знаешь, на кого он похож? - шепнула Аня Валерию. - Ты видел рисунки
Эффеля "Сотворение человека"? Вот он похож на эффелевского Адама.
- Не нахожу. Эй, Ур, хватит пить. Лопнешь.
Ур озабоченно пощупал свой живот.
- Нет, не лопну, - сказал он и налил еще стакан.
Он пил, с удивлением глядя на смеющихся Аню и Валерия.
Вскоре они вышли к новому зданию цирка, зазывно сверкающему огнями. И
тут им вдруг повезло: в кассе начали распродажу билетов, оставшихся от
брони, и Валерий подоспел вовремя.
Ах, цирк! Вы входите в кольцевое фойе и вдыхаете полузабытые
горожанами запахи конского пота и навоза, смешанные с запахами опилок,
парфюмерии и любительской колбасы из буфета. И неповторимый аромат цирка,
и само это фойе, которое своим названием, происшедшим от французского
слова "жаровня", напоминает о тех временах, когда озябшие зрители в
антрактах грели руки над горящими углями в специальной комнатке, - все это
наводит вас на мысль о древности и вечности искусства.
Вы покупаете программу с удивительной, по-цирковому яркой обложкой и
вчитываетесь в звонкий набор старых терминов - эквилибр-баланс,
антиподисты, иллюзионисты, волтижеры... А потом грянет бурный марш,
волшебно вспыхнут в вышине софиты, и возникнет на арене монументальная
фигура шпрехшталмейстера (переименованного ныне, увы, в "инспектора
манежа"). Он подносит к строгим устам микрофон, и в цирке воцаряется
тишина...
Если вы по натуре скептик и все знаете наперед, то лучше не ходите в
цирк: он покажется вам примитивным. Чтобы получить от цирка удовольствие,
надо полностью ему отдаться. И тогда вы насладитесь его яркой грубоватой
зрелищностью и получите кучу положительных эмоций, без которых, как
утверждает медицина, нечего и думать о мало-мальски приличном здоровье.
Ах, это было великолепно!
Ур смотрел на арену с жадным любопытством. Он громко охал и замирал
от ужаса, когда там, под куполом, прекрасное человеческое тело в
сверкающем блестками костюме как бы кидалось в пропасть. И он восторженно
вскрикивал, когда руки артистки в точном соответствии с законами динамики
и кинематики уверенно встречали пущенную рукой партнера перекладину
встречной трапеции. Он подбадривал джигитов такими неистовыми криками, что
шарахались кони, а зрители вскакивали с мест, чтобы посмотреть на него. В
паузах, когда два коверных принимались устраивать друг другу традиционные
пакости и клоун, получив пинок, пролетал едва ли не через весь манеж, Ур
хохотал, подпрыгивая на сиденье, и в его смехе сквозила жестокая насмешка
над потерпевшим - так, вероятно, хохотали в своих роскошных цирках древние
римляне, когда звери терзали первых христиан.
Валерий тоже наслаждался зрелищем, но, будучи человеком современным,
не позволял себе, конечно, столь бурно проявлять эмоции. Он с интересом
поглядывал на Ура. Было нечто первобытное в горбоносом профиле пришельца,
в его толстых губах, то раздираемых воплем восторга, то приоткрытых стоном
страха. "Да какой он, к черту, пришелец? - думал Валерий. - Такая
непосредственность и эмоциональность пристали скорее любителю петушиных
боев из развивающейся страны, чем водителю необыкновенного, поражающего
воображение корабля". Земной, земной человек сидел рядом с Валерием и
оглушительно бил в ладоши. Такой же земной, как его родители, кинувшиеся
обнимать овец...
Группа лилипутов показывала иллюзионный аттракцион. Над холодильником
"Орск" жарили яичницу, плыл по цирку аппетитный запах, свидетельствующий о
том, что обмана нет. Ур опять колотил в ладоши, радовался, как ребенок.
- Знаешь, как это делается? - сказал ему Валерий. - Под крышкой
холодильника - петля индуктора тэвэче, и сковорода нагревается в поле
высокой частоты. Слышишь, Ур?
- Данет, я слышу.
И он продолжал восторженно хлопать. Валерий презрительно скривил
губы. Нет, все-таки он дикарь. Дикарь, которого неведомые учителя неведомо
зачем натаскали в математике и обучили управлять летающим кораблем...
- А тебе надо все непременно объяснять, - метнула Аня в Валерия
сердитый взгляд. - Человек радуется эффектному зрелищу, а ты ему зудишь на
ухо, как ненормальный. Токи высокой частоты...
Тут лилипуты стали раздавать зрителям в первых рядах электрические
лампочки и люминесцентные трубки, которые сразу начинали светиться. Ур
тоже протянул руку, и лилипут вручил ему трубку. Трубка розово
засветилась, Ур взвыл от восторга.
Валерий не удержался от комментария:
- Под ковром по барьеру разложен кабель тэвэче...
Лилипут услышал это, грустным внимательным взглядом посмотрел на
Валерия и на Ура. Он был пожилой, этот маленький человек, личико в тонкой
сеточке морщин, черные волосы аккуратно зачесаны, и одет он был весьма
тщательно: строгий черный костюм, черный галстук-бабочка, лакированные
туфельки.
Ур широко улыбнулся лилипуту и отдал трубку обратно. Тот принял с
легким кивком и отошел.
После представления, выйдя из цирка, постояли немного, любуясь
панорамой вечернего города. Огни, огни, мириады теплых огней; сбегая вниз,
к морю, они обрывались чернотой бухты.
Аня теперь держала Ура под руку и оживленно болтала, а Ур стоял,
напряженно выпрямившись, неподвижный, не похожий на того дикаря, который
еще полчаса назад оглушительно аплодировал и орал нечто восторженное.
- Вы как будто окаменели, - сказала Аня, прервав рассказ о том, как в
прошлом году у них был японец-практикант, потрясший институтскую
общественность своей необыкновенной вежливостью. - Ур, вы слышите? Почему
вы на меня не смотрите?
- Аня, я слышу, - ответил Ур, переступив ногами, обутыми в кеды
большого размера. - Я не смотрю на вас потому, что Данет не позволяет мне
смотреть на женщин. Это неприлично.
- Господи, что ты мелешь! - с досадой воскликнул Валерий.
- Ой, не могу! - хохотала Аня. - Вот же остряк!
А Ур, недоумевая, переводил взгляд с одного на другую.
Дома Валерий быстро помылся, выпил стакан простокваши (привычка,
привитая тетей Соней) и растянулся на тахте под прохладной простыней. Ур
тоже лег на свой диван. Сквозь открытое окно в темную комнату проник
вкрадчивый лунный свет. С улицы донеслось громыхание позднего автобуса.
Потом во дворе начался ежевечерний кошачий концерт. Было слышно, как
нижняя соседка ворча высунулась из окна и плеснула в котов водой.
У Валерия было дурное настроение. Со дна души поднималось глухое
раздражение против Ура, испортившего вечер. Правда, бывали у него с Аней
размолвки и раньше, когда они ходили куда-нибудь вдвоем. Уж очень она
привлекала мужское внимание. И она только смеялась, когда Валерий
принимался настаивать на своем исключительном праве быть рядом с ней. Она
смеялась и, не думая оправдываться, строила ему глазки, и Валерий
оскорбленно умолкал. Несколько раз он давал себе слово, что перестанет
встречаться с Аней, всё, кончено, надоели эти качели. Но потом Аня звонила
ему как ни в чем не бывало, и Валерий таял от ее ласкового голоса, как
брикет с мороженым в теплой руке, и снова мчался к условленному месту
встречи.
Теперь еще Ур, неотесанная дубина, встрял между ними. "Ах, какой
остроумный иностранец"! - мысленно передразнил он Аню. - Знала бы ты,
Анюта, откуда взялся этот "остряк"... Да и мне не мешало бы узнать
наконец..."
- Данет, - позвал Ур, - ты спишь?
"И голос у него какой-то гулкий, - неприязненно подумал Валерий. -
Как из пустой бочки..."
- Почти сплю, - ответил он.
Ур секунды две-три размышлял, потом снова подал голос:
- Если бы ты спал, ты бы не ответил. Значит, не спишь. Данет, все
люди работают, я тоже хочу работать.
- Что? - удивился Валерий. - Где ты хочешь работать?
- Хочу работать там, где ты.
- А ты представляешь, чем занимается Институт физики моря?
- Этот институт занимается физикой моря.
- Верно, верно, нетрудно догадаться. А конкретно? Какие вопросы
физики моря тебя интересуют?
- Возникновение в море электричества, - сразу ответил Ур.
- А раньше... до того, как ты сюда прилетел, ты занимался этой
проблемой?
- Нет.
- Почему же она тебя вдруг заинтересовала?
- Я не занимался, но это не значит, что я не интересовался.
"Черт бы побрал твою тупую манеру употреблять слова в их наиточнейших
значениях!" - подумал Валерий.
- Послушай, Ур, - сказал он, помолчав, - почему ты не хочешь
рассказать, где ты родился и вырос? Откуда ты прилетел?
- Я родился на корабле, - не сразу ответил Ур.
- Ну, ну, дальше. На каком корабле?
- На большом корабле. Я вырос в таких местах, где нет свободной воды.
Я прилетел оттуда.
Ответив таким образом на все вопросы, он умолк, предоставив Валерию
ломать голову над новой загадкой. Что еще за большой корабль? И что за
места, где "нет свободной воды"? Уж не происходит ли он из какого-нибудь
племени, кочующего по пустыне Сахаре или Атакаме? Может, он из
аргентинской пампы? Этакий реликтовый полудикий патагонец или арауканец,
которого для чего-то обучили высшей математике...
Тут он вспомнил, как нерешительно подступил Ур к роднику и потрогал
льющуюся воду пальцем - как человек, никогда не видевший прежде
обыкновенной воды... И с какой жадностью он пил тогда... Да и теперь - с
не меньшей...
- Данет, - сказал Ур, - завтра пойдем на твою работу.
- Как бы не так! Тебя могли бы, пожалуй, принять лаборантом, если бы
ты представил хоть какие-нибудь документы.
- Но ведь я человек. А все люди работают.
- Ты человек без паспорта.
- Тогда дай мне паспорт. Я хочу работать.
- Я не выдаю паспортов. И вообще - поступить на работу не так просто.
Надо написать заявление на вакантную должность, представить документы в
отдел кадров... ну, и так далее... Поздно уже, - добавил Валерий сонным
голосом. - Давай спать.
- Давай, - согласился Ур. - А завтра пойдем на работу.
Г л а в а п я т а я
УР НАЧИНАЕТ РАБОТАТЬ
- Ваша диссертация! Так вы пишете
диссертацию? - вскричал изумленный
д'Артаяьян.
А. Д ю м а, Три мушкетера
В кабинет Веры Федоровны вошли начальник отдела Грушин и Нонна
Селезнева, недавно назначенная руководителем группы. Вера Федоровна
подняла глаза от бумаг. Закурила длинную тонкую сигарету, близоруко
прищурившись, окинула быстрым взглядом Нонну, как всегда, тщательно одетую
и гладко, без затей, причесанную. Матово-бледное красивое лицо Нонны
хранило обычное замкнутое выражение. "И верно говорят про нее: ходячая
статуя", - вскользь подумала директриса.
- Вот, Вера Федоровна, - сказал Грушин, садясь на стул и сразу
схватив с директорского стола пластмассовую подставочку для авторучки, -
привел к вам эту строптивую особу. Воспитывайте ее сами.
- Что же это вы, Леонид Петрович, с бабой справиться не можете? -
произнесла Вера Федоровна своим густым контральто.
- Да разве это, извините, баба? - вскричал Грушин, привычный к тому,
что директриса не любит стеснять себя в выборе выражений. - Если б Нонна
на меня не обиделась, я сказал бы, что это баба-яга!
- На такой вздор, Леонид Петрович, - спокойно сказала Нонна, - я не
обижаюсь.
- Вам все вздор, - закричал Грушин, - никакой управы над собой знать
не хотите!
- Тихо, тихо, - сказала директриса. - Не надо нервничать.
- Да как же, Вера Федоровна! - Грушин устремил на нее взгляд,
исполненный преданности. - Вы же сами распорядились заняться пиреевской
диссертацией. Я почти все подготовил, справочного материала дал группе -
горы, горы, но я не могу сладить с ее упрямством. Она отказывается
выполнять работу.
- Да, отказываюсь, - бесстрастно подтвердила Нонна, глядя директрисе
прямо в глаза. - Тема диссертации имеет к нашей тематике лишь косвенное
отношение. Это раз. У нас своя тематика идет напряженно. Людей не хватает,
вот Горбачевского в какую-то спецкомандировку отправили без моего ведома.
Это два. И, наконец, третье, самое главное: просто не хочу делать для кого
бы то ни было диссертацию. Пиреев хочет стать доктором наук - прекрасно,
пусть трудится над диссертацией сам.
- Видели? Вот так она и мне твердит! - вскочил Грушин. - Заладила: не
хочу и не хочу! - От быстрых взмахов он подскочил и даже слегка задержался
в воздухе.
- Сядьте, Леонид Петрович, вы ветер поднимаете, - сказала Вера
Федоровна, бросив сигарету в набитую окурками пепельницу. - В общем-то,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг