получилось.
Валерий выдвинул одно из кресел из тени кокосовой пальмы на солнце и
уселся, вытянув ноги и блаженно щурясь.
- Хлебом меня не корми, - заявил он, - а дай позагорать в декабре. -
И добавил сонным голосом: - Увидел бы меня сейчас друг Рустам - непременно
умер бы на месте от зависти...
Раздвинув тростниковые шторы, завешивающие дверной проем, вышел из
дома на веранду Гийом Турильер, хозяин бунгало. Шел он трудно, со стуком
ставя протез и медленно перенося на него тяжесть тела. Ур придвинул ему
кресло.
- Спасибо, мосье. - Турильер сел и принялся одной рукой набивать
трубку рыжим табаком. Ловко он делал это. Вторая рука в черной перчатке
неподвижно лежала на колене. - Я слышал, вы чуть не угодили в пасть
Лизетте? - спросил он.
- Лизетта - это любимая акула Гийома, - пояснил Русто, усмехаясь. -
Он до сих пор не может ей простить того, что она однажды позавтракала его
ногой.
- Да, мосье, мы с ней чуть не столкнулись носами, - сказал Ур,
прислонившись к столбику веранды. - Спасибо Арману. Я ведь даже не сразу
сообразил, что это акула,
- Много было у меня врагов, - сказал Турильер, - и не до всех мне
удалось добраться, но до Лизетты я доберусь... - Он добавил замысловатое
французское ругательство и, спохватившись, извинился перед Нонной. - Вы
тут настреляли столько рыбы, - продолжал он, обволакиваясь табачным дымом,
- что мой Жан-Батист еле управляется на кухне. Впрочем, он теперь
разрывается между кухней и политикой. Вчера полдня митинговал в Морони -
решал вопрос, не отделить ли Коморские острова от Франции.
Ур с интересом смотрел на Турильера. Со слов Русто он знал, что этот
искалеченный человек прожил бурную жизнь.
Внук коммунара, сто лет назад сосланного на Новую Каледонию и там
женившегося на полинезийке, сын моряка, впоследствии хозяина рыбной
лавчонки, Гийом Турильер родился на Таити. Он помогал отцу в лавке, а
потом сбежал от тяжелой его руки, от вечной рыбной вони, нанялся юнгой на
шхуну-копровоз. Был много и нещадно бит, и однажды негодяй шкипер проломил
ему нос. Плавал Гийом гарпунером на китобойце, возил контрабанду в
Пондишери, сидел в сингапурской тюрьме, пытал счастье в ловле жемчуга на
Туамоту. Там же, на архипелаге, нанялся в ихтиологическую экспедицию и
свел знакомство с молодым Русто, помогал ему испытывать новый аппарат для
подводного дыхания. Превосходный навык ныряльщика и практическое знание
океана и его обитателей сделали Турильера незаменимым сотрудником
экспедиции. К этому времени умер его отец на Таити, в приливе запоздалой
нежности завещав блудному сыночку убогую свою рыботорговлю. Турильер
продал лавку и, без особого сопротивления поддавшись уговорам Русто, уехал
во Францию. Некоторое время он изучал в Сорбонне зоологию. Женился на
дочери антиквара, романтической девушке, без памяти влюбившейся в "ловца
жемчуга", "коричневого флибустьера", или как там еще она его называла, и
все бы пошло хорошо у молодого ихтиолога, если б не война. В июне 1940
года, когда немецкие танковые дивизии устремились к Парижу и развалился
фронт, Турильер попал в плен, но сумел бежать. После долгих скитаний он
очутился в Алжире. В 43-м в составе французского африканского корпуса
сражался в Тунисе. В 44-м высадился в Нормандии. В январе 45-го в Арденнах
взрывом немецкой гранаты ему оторвало руку. В погонах капрала, с пустым
рукавом, с нашивками за ранения Турильер возвратился в Париж - и убедился,
что никто его здесь не ждал. Жена его была теперь женой юриста, делавшего
политическую карьеру. Турильер опять уехал в южные моря. На Мадагаскаре он
снова встретился с Русто и много лет подряд плавал с ним в качестве
ихтиолога. Потом купил на острове Гранд-Комор клочок земли, построил
бунгало и вот уже восемнадцать лет безвыездно жил здесь, зарабатывая
поставкой редких пород рыб в частные аквариумы Европы и Америки...
- Не собираешься ли, Гийом, стать первым президентом Коморской
республики? - спросил, посмеиваясь, Русто.
- Ни первым, ни последним, - прохрипел Турильер. - С меня хватит
вашей проклятой суеты. Все тлен, все прах, дорогой мой Жюль. Мне, кроме
покоя, ничего от жизни не надо.
Ур задумчиво смотрел на его коричневое лицо со шрамом на щеке, с
проломленным носом, с раскосыми глазами под гривой седых волос. Потом
перевел взгляд на пальмовую рощицу, начинавшуюся сразу за бунгало, на
заросли акаций и дынных деревьев, за которыми уходил вверх по склону горы
лес, настоящие джунгли с гигантскими папоротниками и хвощами - древнейшими
растениями Земли. Выше лесной полосы гора была покрыта кустарником, но тут
и там виднелись серо-черные обнаженные места, прорезанные глубокими
морщинами, - лавовые поля, как объяснил Русто. Еще выше гора уходила в
серое облако, в шапку дымных испарений, вечно окутывающих верхушку.
- Мосье Турильер, - сказал Ур, - если вы так дорожите покоем, то
почему же поселились на склоне вулкана?
Турильер повернул к нему голову.
- Картала ведет себя смирно, - сказал он.
- Но ведь она - действующий вулкан и может в любую минуту...
- Может, - хохотнул Турильер. - А разве, мосье, не на вулкане
обосновалась вся эта штука, именуемая жизнью? Вы, как я слышал, повидали
такое, чего ни один человек не видел. Уж вы-то, мосье, должны бы знать,
как случайна и ненадежна жизнь во Вселенной. Или, может, Вселенная набита
разумной жизнью, как мои аквариумы - рыбой?
- Нет, - сказал Ур. - Не знаю, как Вселенная, а в нашей Галактике
разумная жизнь сравнительно редка.
- Вы говорите - редка, а я говорю - случайна. Так не лучше ли
перестать притворяться, что мы - венец создания? Не лучше ли играть в
открытую: вот я, а вот вулкан? - Турильер опять извергнул хриплый смешок.
- По мне так лучше, мосье.
Нонна внимательно слушала этот разговор, шедший по-английски.
- Странно вы рассуждаете, - обратилась она к Турильеру. - Жизнь - не
игра, и жизнь не случайна, она возникла в закономерном ходе эволюции - это
знает любой школьник, во всяком случае, у нас... Человек вовсе не
беззащитен перед природой, наоборот - он активно воздействует на нее...
- Зачем? Простите, мадемуазель, что прервал вас, но для чего это
нужно - воздействовать на природу?
- То есть как - для чего? - Нонна выглядела несколько растерянной. -
Если бы человечество рассуждало, как вы, люди до сих пор жили бы в пещерах
и носили звериные шкуры...
- И это было бы куда разумнее, чем вступать с природой во враждебные
отношения. Посмотрите, что мы с ней сделали. Мы отравили ее дымом и
химикалиями, загадили нефтью и отбросами, задушили бетоном. Не думайте,
милая моя мадемуазель, что природа будет терпеть такое надругательство
вечно. В один прекрасный день она взбунтуется.
- Идеализм какой-то! - воскликнула Нонна, порозовев. - Природа была
враждебна первобытному, а не современному человеку. В нашем веке человек
близок к полному господству над природой. Это процесс сложный,
противоречивый, и загрязнение среды оказалось некоторым образом неизбежным
следствием. Но что же делать? Цивилизация - процесс необратимый. Выход
только один - предотвратить дальнейшее загрязнение, постараться встать с
природой в гармонические отношения.
- Никогда этого не будет.
- Будет! Непременно будет... Уже существует, к вашему сведению,
проект такой выработки энергии, которая сделает ненужным сжигание
ископаемого топлива...
Нонна вдруг замолчала, с ужасом уставившись на столбик веранды, у
которого стоял Ур.
- Что это? - спросила она, указывая на животное величиной с кошку.
Обняв столб как раз над головой Ура лапками, похожими на щипцы, и
длинным чешуйчатым хвостом, это отвратительное создание выставило рыльце с
какими-то наростами и смотрело круглыми глазами на людей.
Ур отпрянул от столба. Животное перевернулось головой вниз и поползло
по столбику. Валерий бросился его ловить.
- Не смей! - содрогнулась Нонна. - Укусит!
Шамон засмеялся:
- Это... как это... утром один цвет, вечер - другой...
- Хамелеон! - догадался Валерий, с сожалением глядя на кусты под
верандой, в которых исчезло уродливое животное. - Так вот он какой...
красавчик... А смотрел-то как! Прямо соглядатай. По-моему, они не опасны.
- Они не приносят вреда человеку, - сказал Турильер. - Но туземцы их
боятся. Они уверены, что тот, кто поймает хамелеона, умрет в этом же году.
- Предрассудки, - сказала Нонна. И добавила, помолчав немного: - Все
равно, не смей их ловить.
- Вы этого старого скептика не переубедите, Нонна, - сказал Русто. -
Пусть он наслаждается покоем, сидючи на вулкане. О каком это проекте вы
упомянули? Уж не о странной ли идее нашего друга Ура об извлечении
электричества из токов океанских течений? Помнится, он вел в Санта-Монике
смутные речи... Впрочем, об этом мы еще успеем поговорить. Гийом, ты решил
сегодня уморить нас голодом?
- Это я виноват, доктор Русто, - раздался высокий певучий голос. -
Очень много рыбы.
Подвижной седоватый слуга вынес на веранду огромный поднос,
уставленный кастрюлями, бокалами с кокосовым молоком. Он быстро расставил
все это на столе. Над грубыми глиняными тарелками поплыл головокружительно
пряный дух.
К вечеру морской бриз умерил влажную жару коморского дня. Начался
отлив. Вода уходила из бухты, с ревом разбиваясь о коралловый барьер и
взметывая белые гребни.
- Ничего себе отлив, - сказал Валерий. - Тут не успеешь почесаться,
как тебя вынесет через проход в открытый океан. Как бы нашу "Дидону" не
унесло.
"Дидона" стояла на якоре на внешнем рейде, еще там стояло несколько
промысловых судов.
Группа островков за рейдом будто приблизилась, четче обозначилась на
вечереющем небе. А дальние острова - скопища потухших вулканов -
подернулись розовым туманом.
Уже некоторое время из соседнего селения, скрытого прибрежным лесом,
доносились звуки барабана. Теперь они усилились. Турильер очнулся от
послеобеденной дремоты. Прислушавшись к барабанам, сказал, что в селении
празднуют свадьбу.
- А можно пойти туда? - спросила Нонна.
Решили идти лесом, чтобы заодно посмотреть, как пробуждаются от
дневной спячки лемуры.
Сумеречно было в лесу. Раздвигая лианы, свисающие тут и там с ветвей
деревьев, путники медленно продвигались следом за Турильером. Вскоре
набрели на целую стаю лемуров. Пушистые длинноухие зверьки прыгали с ветки
на ветку, тихонько вереща и не обращая внимания на людей. Один сидел,
свесив хвост, и быстро сжевывал веточку с листьями, придерживая ее
передними лапками. Другой висел вниз головой, зацепившись хвостом за сук.
- Какие они маленькие! - удивленно сказала Нонна. - Чуть больше
белки. А я-то думала, что они не меньше обезьян.
- Не торопитесь, мадемуазель, - прохрипел Турильер, припадая на
протез. - Еще попадутся экземпляры покрупнее.
И он пустился рассказывать о том, что в отряде приматов лемуры -
самый древний подотряд: они существовали уже в начале третичного периода,
семьдесят миллионов лет назад, когда обезьян и в помине еще не было. И о
"мосте" - полосе суши, связывавшей некогда Мадагаскар с Африканским
континентом, от которой остались теперь только островные архипелаги, и о
Древней Лемурии, которую поглотил океан.
Потрескивал кустарник под ногами. Сгущалась темнота. Запрыгали лучики
карманных фонариков, которыми Турильер заранее снабдил своих гостей.
Ближе, ближе стучали свадебные барабаны.
Нонна вздрогнула от резкого крика, раздавшегося где-то наверху. Враз
взметнулись лучи - в их свете возник красновато-черный лемур почти
метрового роста. Он сидел на ветке, жутковато светились его немигающие
пристальные глаза, уши стояли торчком. В следующий момент лемур прыгнул на
ветку повыше, и путники увидели, что на его брюхе висит, вцепившись
лапками, детеныш цветом посветлее.
- Это самка! - в восторге воскликнула Нонна. - А какой лемурчик
чудный!
- Лемурчик как огурчик, - пробормотал Валерий, стрекоча кинокамерой.
- Вот только света мало. Может, ты поснимаешь, Люсьен? - протянул он
камеру Шамону. - У тебя железно получится.
- Тихо, - сказал Турильер.
Уже несколько минут он прислушивался к шорохам, к торопливым каким-то
шагам в лесу. Посветил в ту сторону, но, кроме шершавых стволов и
кустарника, ничего не увидел. Потом он обвел лучом фонарика ноги своих
спутников.
- Нас четверо, - сказал Турильер. - А было пятеро. Кого-то нет.
Не было Ура.
Кричали долго, отчаянно. Нонна сорвала голос. Проклинала себя:
увлеклась интересным разговором, уши развесила... забыла, что за Уром, как
за ребенком, надо приглядывать...
- Опасных для человека зверей на Коморах нет, - в десятый раз
повторил Турильер. - Вот что, - сказал он немного погодя, - хватит
кричать. Идите-ка втроем обратно до самого бунгало и смотрите в оба. А я
потопаю за вами.
Шли скорым шагом. Во всем этом - в верещании лемуров и в хлопанье
крыльев огромных летучих мышей, взбудораженных криками, в нервной пляске
фонариков, обшаривавших лес по обе стороны тропинки, во всей этой душной
ночи было нечто фантастическое. Будто все это не с тобой происходит, не
наяву.
Не улетел ли он на своей лодке, про которую рассказывают, что она
будто бы сваливается прямо-таки ему на голову при мысленном зове?.. Мог ли
он так поступить - без предупреждения, без прощания?.. Мог, мог! Было ведь
уже однажды...
Они вышли из лесу. На веранде бунгало горел свет, там сидел кто-то...
Нет, не Ур... Доктор Русто и Арман давно ушли на шлюпке на "Дидону"... Ах,
это слуга Турильера...
- Жан-Батист! - окликнул его Шамон, ускоряя шаг.
Старый слуга трудолюбиво одолевал передовицу в "Монд" трехнедельной
давности. Он поднял седоватую курчавую голову.
- Жан-Батист, ты один дома? - крикнул Шамон.
- Нет, мосье, - сказал слуга. - Еще дома господин, которого чуть не
съела Лизетта.
- Уф-ф... - Шамон устало опустился на ступеньку веранды.
- Господин недавно пришел. Кушать не хотел, пить не хотел. Сразу
пошел к себе в комнату, - сказал Жан-Батист.
Небольшой холл был слабо освещен лампочкой. Свет в доме вообще был
тускловат, давала его батарея аккумуляторов, нуждавшаяся, как видно, в
зарядке. Скрипели половицы, устланные пестрыми циновками. Нонна толкнула
дверь в комнату Ура. Там было темно.
- Ур! - позвала она, чувствуя, что сердце колотится где-то у горла.
- Что? - ответил из темноты спокойный голос.
Валерий нашарил выключатель, зажег свет. Ур лежал на кровати, закинув
руки за голову. В комнате было душно, окно задернуто тяжелой шторой,
сплетенной из тростника.
- С ума ты сошел? - накинулся на Ура Валерий. - Шел с нами и вдруг
исчез. Не мог сказать по-человечески, что решил вернуться? Что за фокусы,
черт дери, ты выкидываешь?!
- Перестань, - сказала ему Нонна.
- Что - перестань? - озлился Валерий. - У них на планете, может,
принято исчезать в лесу и заставлять людей бегать, как борзых, а у нас не
принято. Не принято, понятно? - гаркнул он на Ура. - А, ну вас! - махнул
он рукой и вышел.
Было слышно, как на веранде он сказал Шамону:
- Такие дела, друг Люсьен. Хоть стой, хоть падай, как говорили в
Древнем Шумере...
Ур был очень расстроен. Он сидел сгорбившись, уронив большие руки
между колен и глядя остановившимся взглядом в угол комнаты, где стояли
стеклянные кубы аквариумов на грубо сколоченных подставках. Нонна села на
табуретку.
- У тебя опять был приступ? - спросила она.
- Нет...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг