здесь, - он указал на карту, - в проливе Дрейка, между Огненной Землей и
Землей Грэйама. Единственное подходящее место, где Бравые Весты проходят
вблизи берегов.
- Чу-удное местечко, - сказала Вера Федоровна. - Лет восемь назад там
чуть не утонул "Тайфун". И я вместе с ним.
- Да, штормы... - Ур потер лоб. - Поставить там установку
энергетического импульса будет трудно. И, пожалуй, не легче - подвести к
мысу Горн линию передачи высокого напряжения.
- Это какая же потребуется мощность?
- Пока могу сказать только, что очень большая. Но затрата будет
единовременной - только для импульса. Дальше сработает сам генератор:
сместится магнитная ось, изменится структура геомагнитного поля. Это,
вероятно, будет сопровождаться сильной магнитной бурей.
- А потом?
Ур с рассеянным видом пожал плечами.
- Что ж, потом - энергия, доступная всюду, где есть соответствующие
приемники и преобразователи... Что ж еще?..
- Ты, Ур, совершенно не умеешь подать себя, - решительно вмешалась
Нонна. - Речь идет об энергетике совершенно нового типа, Вера Федоровна.
Мы как-то забываем в вечной житейской текучке, что живем не просто на
земле, а на Земле с большой буквы - на планете, летящей в космическом
пространстве. Мы сжигаем миллионы тонн природного горючего, мы расщепляем
в реакторах ядра урана, чтобы получить энергию, нужную для жизни. Но
энергия - вокруг нас! Околоземное пространство пронизано потоками
заряженных частиц. Их использование считается невозможным. И вот появился
проект, он необычен и еще не рассчитан до конца, но меня, например,
необычайно привлекает сама идея - овладеть галактическим излучением,
преобразовать его в электричество... Не все понятно? Да, не все. Но разве
мы знаем все о внутриядерных силах, сцепляющих протоны и нейтроны в
атомном ядре? Нет! Тем не менее мы научились расщеплять ядро и извлекать
из него энергию... Так же и здесь... Вы только представьте себе: миллионы
тепловых электростанций перестают сжигать уголь и нефтепродукты, миллионы
автомобилей перестают выбрасывать в атмосферу углекислый газ...
- Хорошо сказала! - воскликнул Ур. - Автомобили, лакированный ужас
двадцатого века... Передвигаться посредством непрерывных взрывов -
судорожная техника!
- Нечего охаивать автомобиль, - сказала Вера Федоровна. - Он хорошо
послужил и еще послужит. Ему бы экономичный электродвигатель...
- Так об этом мы и говорим! - Нонну сегодня было не узнать. Куда
девалась ее обычная сдержанность! - Автомобиль получит аккумулятор и
преобразователь, как и все прочие потребители энергии. Общедоступная
дешевая энергия изменит облик всей техносферы. Она покончит с загрязнением
рек, морей и воздуха. Она...
- ...облагодетельствует род человеческий, - с иронией вставил Грушин.
- Вы мне вот что скажите, Нонна: где вы возьмете столько ниобия для ваших
преобразователей? Ниобий - элемент редкий, да еще цены на него подскочат
до небес, вот и получится, что ваша общедоступная и дешевая обойдется
дороже, чем обыкновенная, ради которой жгут уголь и нефть и за которую
взимают плату.
- Надо сделать искусственные материалы, которые заменят дорогой
ниобий.
- "Надо сделать"! - Грушин повертел рукой, будто ввинчивая невидимую
лампочку. - Очень уж просто все у вас.
Рустам придвинулся со своим стулом поближе к Грушину:
- Леонид Петрович, я знаете о чем сейчас подумал?
- Откуда мне знать? - проворчал тот, отодвигаясь и морщась от дыма
Рустамовой сигареты.
- Я подумал - вот если бы к средневековому ученому пришел молодой
такой головастый малый и сказал: "Дорогой, задуй свою свечку, пойдем на
мельницу. Ты приделай к водяному колесу вал, обмотай его медной
проволокой, а вокруг расставь магниты, и пусть вода крутит колесо. Ты
получишь силу, которой можно осветить твой пыльный чердак или что там...
келью... И эта сила будет сама приводить в действие машины".
- Ну и что? - с брезгливым выражением спросил Грушин.
- А то, что этот ученый, очень, между прочим, умный мужик, ответит
головастому малому так: "Иди отсюда, дорогой, и не мешай работать.
Придумают тоже! Чтоб ни водой, ни ветром, ни огнем, ни порохом..."
- А! - отмахнулся Грушин. - Ну вас, на самом-то деле...
- Еще Гумбольдт где-то сказал, - заметила Нонна, - что каждая наука
обязательно проходит три стадии. О новом открытии сперва говорят: "Какая
чепуха!" Потом: "О, в этом что-то есть". И наконец: "Кто же этого не
знал?"
Вера Федоровна засмеялась:
- Здорово они вас уели, Леонид Петрович?
- Нисколько! - вскочил Грушин. - Инопланетная пленочка, спору нет,
любопытна. Вот и надо бы начать с того, чтобы отдать ее на всестороннее
исследование. А все остальное... - Он посмотрел на часы. - Вы остаетесь,
Вера Федоровна?
- Сейчас поедем. - Вера Федоровна тоже встала. - Я бы должна как-то
завершить дискуссию, но, признаться, не знаю как. Слушаешь вас, - кивнула
она на Ура, - интересно. Грушин начнет - будто собственные мои сомнения
выкладывает... Что вы на меня уставились, товарищ Ур? Спросить о
чем-нибудь хотите?
- Я вот что хотел... - неуверенно сказал Ур, переступив с ноги на
ногу. - Может, все-таки прекратить это? - Он обвел рукой ватманы, карты,
таблицы. - Вдруг опять Пиреев рассердится и... новые начнутся
неприятности... Было ведь уже летом...
- Пире-ев? - протянула Вера Федоровна. - Ну, вы, голубчик, и верно
как ребенок... Нету Пиреева! То есть, конечно, есть, но, слава те господи,
науку-матушку больше не тревожит. Что же вы, Нонна, не рассказали товарищу
о знаменитом происшествии? В самый разгар великой борьбы - как раз в
весьма ответственном кабинете - у Пиреева выступила на лбу этакая надпись,
синими буквами, что, дескать, съел он барана, украденного в каком-то
колхозе. Я это сама видела и до сих пор не могу понять, как не умерла на
месте от смеха...
- И у Пиреева надпись была? - Ур изумленно посмотрел на Веру
Федоровну.
И вдруг с его лица словно сдернули занавеску: вмиг ожило оно, в
тусклых глазах вспыхнул былой блеск, сверкнули зубы - Ур захохотал во всю
глотку.
- Стойте, - вымолвила Вера Федоровна, - мне говорили, будто вы к
этому делу причастны. Ну-ка, признавайтесь!
- Ой, правда, Ур, это ты сделал? Расскажи, расскажи! - просила Нонна,
радуясь, что Ур пробудился от спячки, от пугавшего ее оцепенения.
И Ур, немного успокоившись, рассказал, как Даи-заде, бывший
заведующий животноводческой фермой, продавал на сторону колхозных баранов
и портил жизнь отцу и отец пожаловался ему, Уру, на это. Вообще-то, будь
другие времена, более ему понятные, отец не отказался бы участвовать, к
примеру, в набеге на соседний колхоз, чтобы угнать стадо. Но воровать
баранов в своем колхозе - такого отец стерпеть не мог. У него были свои
понятия на этот счет. И вот он горько жаловался ему, Уру, и просил... нет,
велел сделать что-нибудь, чтобы вывести вора Даи-заде на чистую воду. И
тогда он, Ур, отрезал от пленки из своего блокнота тонкую полоску и нанес
на нее код - тот самый текст. А отец со своим другом сделали так, как он
им посоветовал: разрезали полоску на мелкие части и вместе с травой
скормили баранам. Самым таким товарным, что ли, особям. А дальше - код,
будучи съеден, переходит в баранью мышечную ткань. Он вроде голограммы,
этот код: на сколько частей его ни разрежь, каждый клочок сохранит
информацию. Ну вот. В живом бараньем мясе код никак себя не обнаруживает.
Но если барана зажарят и съедят, безразлично, какой кусок, - тут нагрев и
соляная кислота человечьего пищеварения проявляют код, как фотопленку в
проявителе. А красители, которые имеются в коже человека, закрепляют
надпись на лбу...
- Вот оно как, - сказала Вера Федоровна. - Однако... серьезная
пленочка...
- Серьезная, серьезная, - подтвердил Грушин.
- Ну что ж, поехали, Леонид Петрович. А вы, голубчики мои,
продолжайте трудиться. Не знаю, как там с магнитной осью получится, а
проект, что и говорить, ин-те-рес-ный... Чтоб вы мне довели его до конца!
Только ушли Вера Федоровна с Грушиным, как опять раздался звонок.
Нонна открыла дверь и впустила Валерия - мокрого, с непокрытой головой.
- Только что машина отъехала с директорским номером, - осипшим
голосом сказал Валерий, сдирая с себя плащ. - Здесь, что ли, была?
- Да. С Грушиным приехала, расспрашивала о проекте. Спорили... Где ты
пропадаешь?
Не отвечая, Валерий скинул туфли и в носках пошел в комнату. Рустам
поднял на него проницательный взгляд.
- Держи. - Валерий сунул Уру в руки зеленую папку. - Здесь бумаги с
машины и прочее... и прочее... и прочее...
Он ходил по комнате, словно не мог остановиться, и бормотал, и глаза
у него были какие-то шалые, навыкате.
- Кофе будешь пить? - спросила Нонна.
- Буду! - гаркнул он и, широко отставив локти, направился в кухню. И
уже оттуда донесся его незнакомо-хриплый голос: - Я теперь свободен от
любви и от плакатов!
- Ты у Аньки был? - Рустам бросил последний взгляд на незакончившийся
хоккей и помчался в кухню.
- Плакаты - это, надо полагать, листы по начерталке для студентов, -
сказала Нонна. - Что еще у него стряслось?
Ур не ответил - он уже листал бумаги в папке. Вздохнув, Нонна пошла
согревать кофе для Валерия.
Г л а в а п я т а я
МАДЕМУАЗЕЛЬ СЕЛЕЗНЁФФ
Счастлив, кому знакомо
Щемящее чувство дороги.
Ветер рвет горизонты
И раздувает рассвет.
Из песни
Ранним утром 20 декабря рейсовый самолет международной линии Москва -
Никозия, разбежавшись, оторвался от шереметьевской бетонки и, как
полагается, начал набирать высоту. Еще было далеко до рассвета. Внизу
простирались заснеженные поля и темные клинья лесов, и где-то с левого
борта мерцала сквозь дымную мглу россыпь огней Москвы.
Перекатывая языком во рту взлетную конфетку, Ур смотрел в
иллюминатор, пока клубящиеся торопливые облака не закрыли землю. Тогда он
откинулся на высокую спинку кресла и скосил взгляд на Нонну. Она сидела
рядом, глядя прямо перед собой, профиль ее был четок и безмятежен. По
другую сторону от Нонны сидел Валерий. Он зевал, мучительно сморщившись.
Не выспался, бедняга. Все они вот уже которую ночь не высыпаются: с утра
до поздней ночи не отпускает их Москва.
Теперь-то отпустила. Теперь трудные, наполненные шумом и беготней,
нескончаемые две московские недели остались позади.
Стюардесса, будто сошедшая с модной картинки, протянула подносик с
лимонадом и минеральной водой. Ур выпил и того и другого, удовлетворенно
крякнул и закрыл глаза.
Мысли текли лениво.
Странно все получается у него. Непоследовательно... Сам торопил
Учителя, только об одном мечтал - поскорее покинуть Землю, - и сам же
попросил отсрочить отлет... Не собирался принимать приглашение Русто - а
все-таки принял и вот летит на далекий Мадагаскар. И не просто так летит,
а с паспортом в красной обложке, и не сам по себе, а в составе группы,
имеющей план сотрудничества из двадцати семи пунктов...
Странно, странно. Как будто ты не вполне принадлежишь самому себе.
Только начни что-то делать, только начни - и ты уже не волен распоряжаться
собственным временем... Зачем было, к примеру, участвовать в переселении
Валерия с тетей Соней на новую квартиру? После бешеной гонки с проектом
один только и выдался свободный день в начале декабря, один-единственный.
Полежать бы на диване с книжкой, почитать бы всласть, - так нет, втиснулся
в набитый до отказа троллейбус и поехал на улицу Тружеников Моря. А там
уже были все в сборе - и Рустам, и Марк с Аркашей, и еще несколько
знакомых парней из института. С тяжким топотом тащили вниз и грузили в
машину мебель, коробки с книгами, немыслимые какие-то сундуки, и Рустам
умело распоряжался погрузкой, и тетя Соня бегала вверх-вниз по лестнице,
умоляя осторожнее нести посуду. Весь двор провожал отъезжающих. Из
распахнутых дверей квартиры Барсуковых орал неутомимый магнитофон.
Старушки на скамеечке в углу двора делали ручкой прощальный привет.
Подслеповато и грустно смотрел из своего окна фармацевт-пенсионер Фарбер,
великий знаток древних цивилизаций.
Потом затаскивали вещи на третий этаж нового дома. Тетя Соня затеяла
угощение. Засиделись, расходились уже под вечер, и Валерий кричал с
лестничной площадки им вслед: "Спасибо, орлы! Приходите еще таскать, как
говорят в Древнем Шумере!"
Спустя несколько дней окончательно решился вопрос о составе группы,
командируемой для совместной работы с океанографической экспедицией
доктора Русто, и вся группа - Нонна, Валерий и он, Ур, - вылетела в
Москву.
Ах, Москва! Человеческий водоворот на обледенелых тротуарах, теплые
вихри из стеклянных дверей метро, строгие лица гостиничных служительниц.
Все куда-то бегут, спешат, - невольно и ты ускоряешь шаг. Попробуй
остановиться, чтобы тронуть ладонью невиданно красивое белое вещество,
называемое коротко и как-то очень подходяще - снег, - тебя толкнут,
обругают, а то еще и с ног, чего доброго, собьют. Нельзя выпадать из
ритма. И ты мчишься, мчишься...
Ты мчишься на очередное заседание, где сидит множество незнакомых
людей, и отвечаешь на вопросы и тычешь указкой в пролив Дрейка, порядком
уже надоевший. А потом профессор Рыбаков ведет тебя еще в какие-то
кабинеты, и люди с важной осанкой, в темных костюмах вежливо пожимают тебе
руку, и опять - расспросы, возражения, сомнения и снова расспросы. И -
бумаги. Нарастающие лавинообразно бумаги с резолюциями наискось:
"Тов. Шумерскому. Прошу немедленно представить сведения".
"Тов. Шумерскому У. Ш. Ваше мнение?"
"Т. Шумерскому. Дать материалы для составления сметы".
Он с трудом запоминал фамилии людей, с которыми ежедневно сталкивался
и которые уже не только выслушивали его, но и чего-то требовали, торопили.
И уже кто-то из них поставил ему, Уру, "на вид" за непредставление в срок
какого-то заключения.
Почти все время Нонна была рядом. Она решительно ввязывалась в
разговор, когда Ур растерянно умолкал на многолюдных заседаниях. Она не
давала ему утонуть в бумагах и заблудиться в коридорах, помогала писать
докладные и представлять дополнительные сведения. Она следила, чтобы он не
забывал обматывать шею теплым шарфом и не терял перчаток.
Где-то носился параллельным курсом Валерий. Рыжая его бородка
мелькала в кабинетах Академснаба, в экспериментальных мастерских. По
заказным спецификациям принимал Валерий измерительные приборы необычной
конструкции. Спорил с поставщиками, требовал "довести до техусловий".
В последние дни в этом водовороте появилась Вера Федоровна. Уверенная
в себе, громкоголосая, умеющая не спешить, она вносила некоторое
спокойствие в страсти, разгоревшиеся вокруг вопроса о великом будущем
пролива Дрейка. "Ограничимся на первом этапе комплексным исследованием
Течения Западных Ветров, а дальше видно будет..."
"Дальше" видно было плохо. Проект носил глобальный характер, и в
этом-то, как уразумел из услышанного на совещаниях Ур, и таилась главная
трудность.
"Вы, наверное, успели убедиться, как неоднороден мир в
социально-экономическом отношении, - сказал ему вчера профессор Рыбаков.
(То была прощальная беседа, - они все сидели в номере у Веры Федоровны.) -
Мы могли бы пойти на геомагнитный эксперимент, если полностью будет
обоснована его целесообразность. Но тут нужны объединенные усилия всего
человечества. Пойдет ли на это Запад? Вот вопрос... Множество людей на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг