старенький двухэтажный дом с аркой, ведущей во двор. Когда-то здесь жил
один из его наставников, молодой инженер, светлая голова... В его
квартире, в застекленной галерее, был поставлен опыт, в котором и он,
Валерий, тогда мальчишка-лаборант, принял заметное участие...
- Здесь жил один хороший человек, - сказал Валерий.
- Это тот, кто тебя наставил на путь истинный? Ты мне рассказывал о
своих благодетелях. Пойдем обратно!
- Погоди...
У знакомых ворот на узеньком тротуаре, под старой акацией сидели на
табуретках два старика в бараньих шапках. Положив на колени большую
раскладную доску, они играли в древнюю игру трик-трак, некогда завезенную
крестоносцами на Восток и пустившую там корни под названием "нарды".
Растроганно глядя на стариков, Валерий приблизился к ним.
- Дядя Зульгедар, дядя Патвакан, здравствуйте, - сказал он.
Бараньи шапки враз кивнули.
- Парлуйс*, молодой, - сказал дядя Патвакан.
- Ахшам хейр**, - сказал дядя Зульгедар. - Бегаешь? Бегай.
_______________
* Свет вам (армянск.).
** Вечер счастья (азербайдж.).
Аня дернула Валерия за руку, но тот стоял как зачарованный.
- Бросай, армянин, - сказал дядя Зульгедар.
- Считай, мусульманин. - Дядя Патвакан бросил на доску кости. -
Пяндж-у-чар - столько мне надо.
Он со стуком переставил шашки соответственно выпавшему числу очков.
Валерий с Аней двинулись дальше. "Они играют, - думал Валерий. -
Играли десять лет назад, играют и сейчас. Может, они бессмертны?.. Что бы
ни случилось, они сидят и играют в нарды... испытывают судьбу счетом
выпавших очков... Вечная игра случайности..."
- Что ты знаешь об Уре? - спросил он.
Аня поморщила носик. Ничего она толком не знает. Ходят слухи, что он
выступает в цирке не то в Николаеве, не то во Владивостоке и что его даже
арестовали...
- Да ты что? - Валерий похолодел. - Откуда ты взяла?
- Ну, не знаю. Я ведь в институт не хожу, иногда только с девчонками
перезваниваюсь. Спроси у Нонны.
- Тебе Нонна сказала, что он арестован?
- Нет. Не помню, кто говорил.
- А почему ты сказала, чтоб я спросил у Нонны?
- Господи, привязался! Потому что Нонна влюблена в твоего Ура.
Значит, и знать должна больше всех.
- Нонна влюблена в Ура?
Аня остановилась и топнула ножкой:
- Валера, я сейчас же уйду домой, если ты будешь приставать с
глупостями! Все знают, что влюблена, только ты не знаешь. Ненормальный
какой-то!
- Ладно, ладно, молчу.
По многолюдной улице, на которой зажглись ранние фонари, они
спустились к Приморскому бульвару. Слабый южный ветер нес с моря, вместо
свежести, липкую влажность. Пахло мазутом, гниющими водорослями. По бухте
бежал прогулочный катер, выше мачты наполненный детскими голосами и
музыкой. Музыка лилась и из репродуктора возле кафе-мороженого.
Выстояв в очереди, Валерий и Аня сели на веранде кафе и погрузили
ложечки в тугую розовую мякоть мороженого.
- Валера, как твоя диссертация? - спросила Аня. - Движется?
- Не-а. - Валерий с удовольствием облизнул ложку.
- Почему? Ты говорил перед уходом в море, что наберешь
дополнительного свежего материалу...
- Материал-то есть...
- Так в чем же дело?
- Да видишь ли... не такой это материал, чтобы подарить человечеству
новое знание.
- Ах-ах-ах! О человечестве он заботится! Утверждена твоя тема?
Утверждена. Значит, нужная.
- Да я не спорю - тема нужная. Но не такая, чтобы разводить вокруг
нее это... наукообразие всякое... В сущности, сугубо практический отчет о
годовом изменении магнитного склонения в восточной части Каспия, и нужен
он только картографам и морякам. Наука, строго говоря, тут ни при чем.
- Раньше ты так не думал. - Аня отпила лимонаду и принялась за второй
шарик мороженого. - Я знаю, откуда у тебя эти веяния: от Ура.
- Почему от Ура? Я и до Ура думал об этом, просто не додумывал до
конца.
- А теперь додумал?
- Да.
Минуты две или три они молча ели. Потом Аня облизнула розовым язычком
губы, утерлась платочком. Валерий расплатился, и они спустились по белым
ступеням на главную аллею, влились в неспешный поток гуляющих.
Валерий взял Аню под руку и почувствовал, что рука напряженная,
неласковая.
- Ты говорил о практической стороне своей работы, - сказала Аня. -
Разреши и мне задать практический вопрос: ты что же, так и собираешься
сидеть на ста пятидесяти?
Не сразу ответил Валерий. Трудный был вопрос.
- Давай свернем в ту аллею, - сказал он после паузы. - Конечно, я бы
не отказался от прибавки. Но, даже если я защищусь и останусь при этом
младшим, прибавка будет небольшая. Рустам кандидат, а получает всего на
тридцатку больше, чем я.
- Но если освободится должность старшего научного сотрудника, так
назначат не тебя, а Рустама. Надо защититься, Валера! Каждый специалист
должен стремиться повышать квалификацию.
- Я и повышаю...
- Ничего ты не повышаешь! Я сколько раз слышала, как про тебя
говорят, что ты способный, только легкомысленный... - В голосе Ани
послышались слезы.
- Анька, да что ты? - встревожился Валерий. - Я ведь не отказываюсь
от защиты, просто душа не лежит к дешевке... Защищаться ради защиты. Будет
еще настоящая тема, будет и диссертация... Вспомни опыт, который мы с Уром
на Джанаваре поставили, - вот настоящее...
- Ненавижу твоего Ура! Все из-за него... - Она всхлипнула.
- Анечка, родная ты моя! - Валерий взял ее за плечи, встряхнул
легонько. - Ну что ты расстроилась? Все у нас будет хорошо! Через месяц мы
с теткой переедем в кооперативную квартиру, там у меня хорошая будет
комната... Мы поженимся, заживем счастливо... Ты не беспокойся, нам
хватит, я в Оргтехстрое наберу работы, им проектировщики нужны позарез...
Слышишь? Ну не обязательно же всем надо становиться учеными!.. Вон
Аркашка, Котик женились, и пацаны у них есть, а незащищенные. И ничего,
живут не хуже людей... Анечка!
Они стояли в скудно освещенной аллее, где только парочки сидели тут и
там на скамейках. Валерий говорил и говорил, пугаясь ее слез и еще чего-то
непонятного, холодного, как осенний дождь.
- Давай сядем. Слышишь, Анька?
- Нет, мне пора домой. Заниматься надо.
- Да! - вспомнил он. - Рассказать тебе про ДНК?
- Не надо, сама прочту. Проводи меня до троллейбуса.
...Под потолком большой вентилятор загребал воздух пропеллерными
лопастями, однако от него прохладнее не становилось. Начальник сидел очень
прямо в кресле, худощавый, с седыми усами и седой лысеющей головой.
Несмотря на духоту, на нем был темный костюм с галстуком. Вера Федоровна
избегала смотреть на этот костюм, вызывавший у нее ощущение удушья.
Коренная ленинградка, она плохо переносила южную жару.
За дальним концом приставного столика сидел Пиреев. Он тоже был при
галстуке, в белой льняной сорочке, но без пиджака. При температуре,
превышающей тридцать градусов, он позволял себе такую вольность.
Разговор, как и предвидела Вера Федоровна, получился неприятный, хотя
начальник был безупречно вежлив.
- Не горячитесь, уважаемая Вера Федоровна, никто вас не обвиняет, -
говорил начальник. - Я просто хочу разобраться. Прием этого лица на работу
был согласован с нами, вот Максим Исидорович подтверждает, и по этому
пункту никаких претензий к вам мы не имеем.
- И на том спасибо... - Вера Федоровна достала из сумочки веер и
принялась обмахиваться.
- Однако согласитесь, что, приняв сотрудника, вы тем самым, как
директор института, приняли на себя и ответственность за него. Так или не
так? Так. Следовательно, уважаемая Вера Федоровна, мы имеем основание
спросить вас. Вот, например, поступил сигнал, что это лицо выпивало в
рабочее время...
- Первый раз слышу. Оно пило чуть ли не ведрами газированную воду, но
не думаю, чтобы оно пьянствовало.
- Речь не о пьянстве, а о выпивке в рабочее время, - уточнил
начальник. - Отсюда позволительно сделать вывод, что дисциплина в
институте не на должном уровне. Так или не так? Так.
- Не так, Алескер Гамидович. Прошу не делать поспешных выводов из
сомнительных слухов. Откуда у вас сигнал?
- Далее, - продолжал начальник, словно бы не услышав вопроса. -
Никого не поставив в известность, не оформив надлежащим образом отпуск или
увольнение, это лицо неожиданно исчезает. Я спрашиваю вас как директора
института: где ваш сотрудник? Должны вы это знать? Должны.
- Я, как вы верно заметили, директор института, а не нянька. У меня
работает несколько сотен сотрудников, и уследить за каждым...
- Знаете вы, где это лицо? - Алескер Гамидович строго взглянул на
Веру Федоровну из-под полуопущенных век.
- Где-то на Черном море. Не то в Туапсе, не то в Сочи.
- Запоздалые у вас сведения, уважаемая Вера Федоровна. Есть данные,
что это лицо за границей.
- Вот как? - Веер Веры Федоровны приостановил свои размашистые
движения. - И что же оно... он там делает?
- В этом-то и суть вопроса.
- Что вы, собственно, хотите сказать, Алескер Гамидович?
- Ничего, кроме того, что сказано.
- Нет. - Вера Федоровна постучала веером по столу. - Сказано весьма
многозначительно. Суть вопроса, как я погляжу, не в том, что Ур сбежал за
границу, а в том, что вы хотите пришить мне нечто. Нет уж, позвольте
договорить! Итак: твердо установлено, что иностранец Ур был принят по
звонку вашего заместителя Пиреева. Откуда он прибыл, мне не удосужились
сообщить. Иностранцы-практиканты бывали в институте и раньше, и никогда
директор не нес ответственности за их поведение. У них есть свои
консульства, свои посольства. Хочет практикант работать - пожалуйста. Не
хочет - пусть проваливает к чертовой... Извините. Я хотела сказать, что
практика иностранных специалистов - их собственное дело, я за это не
отвечаю. Если у нашего практиканта не было, насколько я знаю, официального
статуса, то ответственность за его поведение несет лицо, распорядившееся о
его приеме на работу, то есть товарищ Пиреев.
Раздалось легкое пофыркивание. Максим Исидорович, сидевший в
некотором отдалении и как бы подчеркивавший этим свою непричастность к
разговору, смеялся почти беззвучно, пофыркивая носом. Вера Федоровна
мельком взглянула на него. "Что за синие пятна у него на лбу?" - подумала
она и снова устремила напряженный взгляд на бесстрастное лицо начальника.
- Должна добавить, - сказала она, - что практикант работал хорошо, мы
были им довольны. Он обнаружил серьезные физико-математические знания, о
чем, кстати, прекрасно осведомлен Максим Исидорович. В диссертацию,
которую для него писали мои сотрудники, практикантом вложен большой труд.
Максим Исидорович, вообще-то говоря, уже второй день был в отпуску.
На завтра у него был взят билет на самолет в Москву, а оттуда начиналась
приятная дорога, в конце которой плескался ласковой голубой волной
Балатон. Но Максим Исидорович счел своим долгом присутствовать при
сегодняшнем разговоре начальника с этой змеей, директрисой, - и, как
видно, правильно сделал, что приехал: змея начинала выпускать жалящий
язык. "Для него писали"! И он впервые подал голос:
- Попрошу вас выбирать выражения.
- Уважаемая Вера Федоровна, - сказал начальник, - мы отвлекаемся в
сторону.
- Нисколько. - Вера Федоровна с треском раскрыла и закрыла веер. -
Сейчас я сделаю официальное заявление: считаю своей ошибкой согласие на
написание Докторской диссертации для товарища Пиреева. Несколько месяцев
целая группа сотрудников была оторвана от основных занятий...
- Вы пожалеете о своем лживом заявлении! - прервал ее Максим
Исидорович.
- Не надо кричать, - поморщился начальник. - Если вы ставите вопрос
официально, Вера Федоровна, то прошу в письменном виде. Оставим вопрос о
диссертации...
- Нет, не оставим! - Вера Федоровна уже закусила удила. - Потому что
именно с этой диссертации все и началось. Пиреев, как видно, взбеленился и
решил за свою неудачу отыграться на мне. Первым актом мести было закрытие
темы океанских течений. Он знал, что направляет удар против меня, потому
что...
- Вы, товарищ Андреева, не разводите демагогию! - Максим Исидорович с
несвойственной ему поспешностью вскочил со стула. - И не думайте, что раз
вы московского подчинения, то мы не найдем на вас управу!..
- Не надо кричать, - несколько повысил голос Алескер Гамидович. - Что
за взаимные угрозы? Поскольку возник конфликт, придется разобраться, но
только в спокойной...
Вдруг он осекся. Глаза его, обычно полуприкрытые веками, широко
раскрылись, будто им предстало нечто в высшей степени удивительное. Вера
Федоровна невольно обернулась, чтобы проследить его взгляд, и увидела, что
у Пиреева, стоявшего у приставного столика, вроде бы что-то написано на
лбу. Она сильно прищурилась и прочла надпись, сделанную четкими синими
буквами:
СЪЕДЕННЫЙ МНОЮ БАРАН
УКРАДЕН В КОЛХОЗЕ
им. КАЛИНИНА
Что-то как бы лопнуло у Веры Федоровны внутри. И она засмеялась. Она
тряслась от смеха, не имея сил взять себя в руки. Вынула из сумочки
зеркальце и протянула Пирееву:
- Посмотрите на себя, Максим Исидорович...
Спустя несколько минут холеная секретарша Алескера Гамидовича стала
свидетелем странного зрелища. Из кабинета шефа вышла полная дама,
директриса института, чей громкий голос, доносившийся из-за двери, был
секретарше неприятен. Директриса сделала несколько шагов к выходу и вдруг,
содрогнувшись и присев почти до полу, исторгла такой взрыв смеха, что
секретарше чуть не стало дурно. Шатаясь и хохоча, неприятная директриса
покинула приемную. Затем выскочил из кабинета человек, в котором
секретарша почему-то не сразу узнала Пиреева. Обычно Максим Исидорович
ласково ей улыбался, спрашивал, как она поживает, и походка у него была
хорошая, неспешная, а тут... Съежившись, прижав обе руки ко лбу, Пиреев
метнулся в одну сторону, потом в другую; наконец разглядев, где дверь,
вылетел пулей.
В дверях своего кабинета появился сам шеф. Он проводил Пиреева
взглядом, и секретарша вдруг услышала незнакомый булькающий звук. Она
посмотрела - и обомлела: шеф смеялся! Ни разу она не видела на его строгом
лице даже подобия улыбки. И вот... Шеф извергал смех как бы медленными
толчками. Это продолжалось совсем недолго. Лицо шефа приняло обычное
выражение, и он велел принести чай.
...Чернее грозовой тучи, надвинув на брови капроновую шляпу, приехал
Максим Исидорович к себе на дачу. Сразу же он вызвал садовника Эльхана и,
не снимая шляпы, потребовал подробного отчета: где и у кого именно был
куплен злополучный баран. Эльхан был очень испуган, потому что и у него на
лбу была такая же надпись.
Было похоже, что она несмываемая. Близкая к обмороку жена Максима
Исидоровича, у которой тоже появилась надпись, перепробовала на лбу
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг