- Мне и не надо. Награждаете обычно подхалимов.
- Ишь, говорун, каждый сверчок - знай свой шесток. Лишаю премии до конца
года. Начальник внутренней и внешней охраны, назначь следственную комиссию.
Сдается мне, лагерь, это, упомянутых Канцеляристом противников устроил нам
диверсию. И, это, роль их приспешника сыграл Грузчик. На время следствия
арестуй.
- А не засадить ли его вообще? Чего ему делать на свободе? Отработает - и
в камеру. Поел - и на боковую.
- Нельзя: у нас пока, это, демократия.
Начальник Охраны позвал офицера из милицейского кордона, отжимавшего
зевак от по-прежнему оседающих, будто жир на раскаленной сковороде, серых
руин.
Выметающий взмах ладонью - и старший лейтенант с исполнительским азартом
трахнул каблуком о каблук, и повел в тюрьму сурового рабочего, который,
гляди-кось ты, не позволил толкнуть себя дулом в спину.
- Ваше высокопревосходительство, не могу молчать: восстановив традиции
величальных титулов предпринимателей высшего ранга - для укрепления их
авторитета, а также заводских тюрьм для нерадивой рабсилы - для укрепления
ее трудовой дисциплины - и находчиво увековечив эти установления через
Правительство, вы совершили поистине революционный шаг,
- Да-да, Канцелярист. И знаешь, почему?
- Ума палата!
- Это само собой, это. Небось, не забыл еще: перерыв в традициях повернул
нашу историю вбок и, это, расслабил почитание власть имущих в пользу власть
имающих, типа, это, грузчиков. И еще одна подоплека: демократия должна быть
с железными кулаками, ее защита требует оперативного лишения свободы.
- Стегозавр! Ей-богу, стегозавр!
- Ваше высокопревосходительство! Ну просто любо-дорого вас слушать, я не
удивлюсь, если Колумбийский или Оксфордский университет, а то и
Кембриджский, присвоит вам почетную степень доктора философии.
- Чихал я на всякие ихние философии. Они мне ни к чему. Я сам с усам - не
какой-то там агент влияния. Финансы и великие, это, возможности
распоряжаться - выше ничего. Нету духа без брюха.
Хотя Химик понимал, что предположения, кто виновник истории с бочкой,
будь они даже сверхсправедливыми, обязательно замнут, а всю вину за взрыв
постараются взвалить на него - хотя бы ради профилактики, дабы он, временно
изолированный, не смог при расследовании ненароком разгласить чего-нибудь
лишнего, ему тем не менее было противно улащивать Президента лестью. Рыжий
канцелярист, над которым, вероятно, нависла угроза смещения, бесстыдно
льстил Президенту, и опять в милости. Стоило слегка подъялдыкнуть
Президенту или пристегнуться к заискиваниям Канцеляриста даже безмолвно -
вызвать на лице должное сияние, почтительность, и твоя участь облегчится.
Но Химик отверг расчетливость унижения, да еще и не сдерживал в себе
гневного суда над решениями и болтовней Президента.
Едва старлей увел Грузчика, Химику захотелось шибануть чем-нибудь
металлическим по элегантно постриженной горбоносой президентской башке. К
счастью, ничего подходящего поблизости не оказалось. Однако возмущение
подвигнуло Химика на попытку тихохонько улизнуть подальше от греха. Когда
Президент с плотским причмоком внушал Канцеляристу, что материальное не
превалирует над умственным, Химик скользящими шажками направился к толпе.
Поверх нее, вдалеке, хищно сверкала нержавейкой и стеклом Останкинская
телебашня, она походила на голову кобры, насаженную на шпагу.
Бегство Химика застигли соглядатайские глаза Начальника Охраны.
- Э-э, ты куда?
- Я устал, - буркнул Химик, ускоряя шаг.
- Э-э, воротись, Господин Президент еще не закончил расследование,
- Да-да, это, давай-ка обратно.
Химик продолжал уходить. Милиционеры, было расступившиеся (шел ни
кто-нибудь - приближенный директората), сцепили руки, шагнули навстречу.
Раньше он не подозревал, что возможна какая-то спайка между Президентом и
Начальником Охраны, а тут владетельный властитель заодно с наемным служакой
против него, ученого сановника, как так? Где логика и правила ранговости?
Где, черт побери, этическая культура?
К гневу, который Химику не удалось разрядить, прибавилась решимость, и он
рубанул ладонью со всего размаха по цепному звену милицейских рук, и разбил
их, и прометнулся в образовавшийся просвет, но тотчас наткнулся на жерла
гидрометов из красной меди, направленных ему в грудь молодцами-пожарниками.
Так как Химик оробело встал, - выстрелом гидромета проламывало
железобетонную панель, - за пожарниками заулыбались промфилеры в казенных
фиолетовых пиджаках.
Неминучее свое возвращение он проделал с угрюмым достоинством
интеллектуала, который привык презирать окружавших его людей не только за
малые познания в области химии, но и за жалкие сведения обо всем, что
составляло среду их обитания: о комнатных цветах, о садовых улитках, о
галках, бабочках, составе воздуха, поэтому милиционеры не прикоснулись к
нему; потупился и Начальник Охраны, не укорил за непозволительную выходку и
Президент,
- Это, прошу разъяснить, - на самых низких басовых нотах заговорил
Президент, - то бишь требую разъяснения проблемы, откуда взялась, это,
дурацкая бочка?
- Бочка, пожалуй что, наша, - напомнил Кладовщик.
- Нишкни.
- Мы существуем в мире, где неожиданности закономерны. Мог доставить
бочку летательный аппарат космян? Такое предположение считаю нереальным.
Конкуренты могли...
- Ничего не могли, это, потому что давно их контрольным пакетом акций
владею я.
- Не знал... Что ж, данное соображение снимаю как несостоятельное.
Остается...
- Наша!
- Давай, Химик, не тяни резину, быстрей разъясняй, почему бочка, это...
- Хорошо, но в любом случае Грузчик ни при чем.
- Я твоей научной компетенцией не распоряжаюсь. Не лезь и ты в
административную специфику.
- Господин Президент, Грузчик не виновен. Освободите, пожалуйста, его.
- Ему, видишь ли, безразлично, кому продавать свой труд.
- Он смертельно рисковал. Вибрации сказались. Не наградили за героизм.
Вот и взвился человек.
- Я ценю, это, бескорыстный героизм. Грузчик не уважает лично меня и мою,
это, систему. Разъясняй, давай, проблему бочки.
- Что ж, господин Президент... Тогда я ухожу в отставку.
- Уходи. Но сначала ты ответишь, это, за мое уничтоженное здание, за мой
раздавленный персонал и за то, это, почему тебя не расплющило вместе со
всеми.
- Я-то отвечу, а заодно и на то, что это за такую парфюмерию мы делаем,
если ее боятся синтезировать на Западе...
- Кончай, это, намеки, строптивость. Ты, как и я, это, мужик с мозгой.
Иначе народ, система проклянет и тебя, и твоих, это, пращуров, и, это,
славных деток. Мы, это, любому знайке запросто укоротим язык.
- Да уж за вами не заржавеет.
- Ну, коль понял, давай, это, разъясни бочку.
- Случаются непредусмотренные реакции. Полуфабрикат вдруг начинает
стремиться самопроизвольно к чему-то внутренне своему. Получается
неожиданная фракция, находящаяся где-то посреди цепи: между ним и конечным
продуктом.
- Где-то? Почему "где-то"? В потусторонние силы не веришь, а мне, это,
разводишь мистику.
- Господин Президент, материя обнаруживает тенденцию к самодвижению
подобно тому, как ее обнаруживает мозг человека.
- Каждому человеку мы определяем, что ему делать, ион, это, недолжен
выходить за пределы. А выйдет - мы его хвать! Нет, не должен выходить, это!
- Не должен, но все-таки иногда...
- Ну, чего все-таки, это, иногда?
- Полуфабрикат повел себя не по законам, предписанным нами, а по тайным
законам своей, может быть, изначальной природы.
Президент то ли обдумывал объяснение Химика, то ли пришел в состояние
умственного затора, и Начальник Охраны воспользовался паузой, чтобы еще раз
отомстить недругу.
- Химик-то самый что ни на есть перевертыш, - обвиняюще произнес
Начальник Охраны.
- Как? - гавкнул Президент. Он не мог смириться с тем, что мозг и материя
обнаруживают тенденцию к самодвижению.
- Он объяснял недавно по-другому, промежуточную фракцию прикладывал вовсе
не к химии.
- А к чему же ее, это, еще можно прикладывать?
- К нам.
- Ты меня к себе не припутывай. Я здесь, ты там...
Начальник Охраны ловок был сплетать наветы. Упорства и изворотливости у
него хватало.
- К нашей системе прикладывал... Он нарочно испортил полуфабрикат.
Надеется нанести вред социальной динамике системы. Кстати, по его приказу я
стрелял в бочку, и та, спровоцированная на ракету, завалила здание.
- Смехотура, - совсем уж некстати сказал Крановщик.
- Господин Президент, ваш телохранитель против моих выводов.
- Воспитаем.
- Я вот, например, скоренько воспитался возле его
высокопревосходительства, - тут же встрял в разговор Канцелярист. - А
Крановщик воспитается еще быстрей.
- Да-да, ты, это, Начальник Охраны, не волнуйся касательно порчи.
Президент успокоительно толкнул Начальника Охраны в портупейную грудь.
- Не позволим... Возьми-ка Химика под стражу. Испортил вещество - мысль!
С умыслом испортил. Иначе, это, не ухнул бы директорат. Нашим доверием
воспользовался. Систему, это, не дадим в обиду, народ не позволит. Ты у
меня, Химик, сам исправишь полуфабрикат! Понял? И давай, это, опять
подхлестни производство. На тысячу бочек увеличь. Ишь, ты, самодвижение...
Начальник Охраны взял наперевес "Сучку", стволом уперся в лацкан
фирменного мундира, ладно сидевшего на Химике.
- Руки вверх, хренов доктор!
Химик поднял руки. Обнажились манжеты рубашки цвета слоновой кости с
золотыми запонками.
- Первейшего специалиста - и в тюрьму? Разве справедливо? - спросил
самого себя Кладовщик.
- Одна шайка-лейка, - рассердился Президент. - Забери и этого.
Злорадство Начальника Охраны вернуло Химика в состояние мужества и чести.
Он развернул его за плечи, резко поддал коленом. Падая, тот завалил с собой
Крановщика. Крановщик оказался смешливым. Он так уморительно смеялся, что
невольно возбудил зычный хохот Президента и пересыпчивые смешки толпы.
Но Химику было уже не до смеха. Он даже забыл приготовиться к защите -
его ужаснуло то, что от развалин здания почти ничего не осталось.
Первоначальную их осадку, странно непрерывную, он сопоставил с таянием жира
на раскаленной сковороде. Сейчас же понял, что ошибся: происходит не
таяние, а испарение, подобное испарению льда под жарким солнцем.
В миг, когда Химик осознал свое наблюдение, и Кладовщику пришло на ум,
почему без огня и дыма исходят на нет руины, куда они деваются?! Позабыв о
заключенном в тюрьму Грузчике и о приказе Президента арестовать Химика и
его самого, он испуганно закричал:
- Босс, развалины директората улетучиваются!
Вскочившие на ноги Начальник Охраны с Крановщиком приготовились было
накинуться на Химика, но Президент произвел пинок по направлению к ним, и
те застыли в ошарашенных позах. Он подозвал Брандмейстера, бывшего
полковника-"афганца", с погромыхиванием в голосе грозно спросил:
- Почему не горит?
- Должно-с, обязательно должно-с гореть. Как же-с, пластики, замыкания в
системе...
- Ты, это, говори да не заговаривайся - не путай систему с
электропроводкой... Почему не горит, спрашиваю?
- Должно-с.
- Не Брандмейстер ты, а брандахлыст, это, брандахлыстом. Химик, почему?
- Возьмем пробы, сделаем анализы... Сейчас навряд ли отвечу.
- Ишь, это, развел меланхолию. Раз ученый - отвечай.
- С ходу отвечают невежды и служаки. Одно ясно: впервые за историю
планеты происходит спонтанная цепная сублимация тверди. Новая реакция. Если
ее не остановить, то, в принципе, может испариться и земной шар.
- Да-да, это...
Но, завидев телевизионный автобус, пробивающийся сквозь толпу, Президент
тотчас забыл о возможности испарения земного шара.
Пока автобус подъезжал, дуговыми движениями рук Президент приказал
милиции разогнать зевак, и скоро никого из них не осталось на синем
асфальтовом кругу, в центре которого еще час назад высился директорат.
Однако претендентки не спешили радостно выпархивать из автобуса. Невесть
куда исчезающие обломки железобетона, никеля, стекла и пластика, вместе с
окровавленными останками персонала, "Сучка", наведенная на элегантного
душку-Химика, - они отутовели от всего этого, как от стужи.
Президент послал Канцеляриста за шампанским и кокосовым бренди в
противоатомный бункер. Начальнику Охраны он моргнул, чтобы немедленно
уводил Химика с Кладовщиком в тюрьму.
Проворно пробегая по коридору из стеклосвинца к винному хранилищу,
Канцелярист углядел в потолке, считавшимся неразрушаемым, дыру. Она
ширилась, не осыпаясь, не пыля, как будто кто-то вылизывал ее громадным
незримым языком.
Канцелярист чуток приостановился и неодобрительно покачал головой:
- Прорва, ну чистая прорва!
Самый короткий путь к заводской тюрьме лежал через платформу. В ее
кислотоупорной глади чернела оспина - след от бочки. Химик остановился над
оспиной. Выжгла, выбила, выела? Несусветица! Впрочем, черт побери,
оспина-утешение! Жуть и загадка в другом -в том, что, действительно,
улетучивались развалины. Промежуточная фракция, что это, что? Как
справиться с ней? Как уберечься от нее?
Кладовщик тоже остановился, но не обратил внимания на щербину в
платформе. Он сокрушался о том, что, несмотря на систему, за честность
почему-то не дают наград, а ведь она, если разобраться, выше даже
богатства.
Начальник Охраны пристально следил за Кладовщиком и Химиком. Вдруг да
встали они здесь по тайному соображению. И впрямь, может, обнаружится их
вражеская суть и взаимосвязь.
И хотя ничего подозрительного ему не раскрылось через их стояние над
выемкой, он не расстроился: в его душе продолжалось ликование. Да, кабы не
перемена системы, было бы скучно жить. Эти двое не подчинялись ему: с
Кладовщиком он был на равных, Химик же парил в небесных сферах директората.
И вот теперь оба, почитай, рабы перед его положением. Попробуй они не
повиноваться ему - он сотворит с ними такое, что им и в дурном сне не
привиделось. Да, жизнь нынче - прямо воздушная гимнастика. Я качаюсь под
куполом, а они лежат на манеже мордой в опилки.
Дыра между тем неумолимо расширялась...
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Лютая зима сорок третьего года. Подросток трудится на металлургическом
заводе. Ночью и днем текут из домен раскаленные ручьи; застыв, они
обратятся в танки, пушки, снаряды. И Курская дуга, и битва за Днепр, и
битва за Берлин - ой как далеко.
Ночью подростку снится: бежит он в метельной замяти по заводской площади.
Вдруг мимо него в воздухе проплываетхудой старик - седовласый, седобородый,
в сияющем белом одеянии. "Кто это?" - испуганно спрашивает мальчишка. И
слышит в ответ, перекатываемое вьюгой: "Бог". Тут на снегу проявляются
кроваво-красные письмена: "9 мая 1945 года". Мальчишка опять спрашивает:
"Что это?" - и слышит стариковы слова: "В сей день, месяц и год завершится
война".
Утром в цехе подросток расскажет свой сон сверстнику, и они запишут
неведомую дату в тетрадку. А через два с лишним года, 9 мая, откроют
тетрадь и убедятся, что божественное пророчество не исчезло с пожелтевших
страниц.
Пройдут десятилетия. Тот, кому выпал с небес сон о Боге, станет
знаменитым прозаиком, чье имя можно найти в любом энциклопедическом
словаре. Его книга "Юность в Железнодольске", "Макушка лета", "Котел",
"Голубиная охота" будут многажды переизданы. В них он поведает правду о
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг