раны друг другу.
Между тем беглецы обнаружили в углу дверцу, в которую проскользнули
Клеопатра, ее служанка и Евдамид. В безлюдном помещении за дверью дыма было
меньше; на стене чадил факел освещая низкие своды. Пертинакс и еще трое
оставшихся в живых британца задержались у двери.
- Беги, Клеопатра! - крикнул Пертинакс. - Пусть Евдамид выведет тебя из
этого проклятого дворца, а мы будем удерживать римлян здесь, сколько
сможем. Дым и темнота будут нам подмогой!
- Я не уйду без тебя, Пертинакс... - и с этими словами Клеопатра
бросилась на грудь любимому. - Мне не будет жизни без тебя! Умирать - так
вместе!..
- Нет, король, ты должен жить! - вскричал один из воинов. - Тебя ждет
народ Британии, страдающий от междоусобиц. Лишь ты один, имея родовое право
на власть, сможешь объединить страну и дать отпор новому походу римлян на
нас!
- Мы и втроем задержим Антония и его воинов, - подхватил его товарищ. -
Здесь слишком узкий проход, чтобы они смогли нас быстро одолеть, а за это
время вы достигнете подземного хода и уйдете их дворца!..
- Поторопись король! - закричал третий воин, скрещивая меч сразу с двумя
римскими мечами. - Поторопись!
- Бежим, Пертинакс... - Клеопатра потянула его за руку. - Евдамид
говорит, что вход в подземную галерею близко...
- Я не могу оставить своих товарищей... - в тревоге ответил Пертинакс, но
следующий довод Клеопатры заставил его сдаться:
- Но тогда я останусь совсем одна! - воскликнула царица. - А ты обещал
защищать меня!
- И я сдержу свое слово, - решился Пертинакс. - Идем, Клеопатра. Веди
нас, Евдамид!
Они быстро миновали Сумеречное помещение и, пройдя еще ряд разгромленных,
безлюдных комнат, оказались в огромном сводчатом зале, в дальнем конце
которого стоял золотой трон египетских царей.
Зал был отделан с необычайной пышностью. Даже недолгое хозяйничанье в нем
мятежных рабов, поотбивавших бриллианты со спинки трона, не умаляло
внушительного впечатления, которое он производил. В нишах между высокими
окнами стояли мраморные статуи богов и богинь - потомки Птолемея Лага не
стыдились украшать ими свои дворцы. Полушария потолка поддерживали легкие
колонны из черного мрамора, завершавшиеся золочеными капителиями. Пол был
искусно выложен цветной мозаикой, изображавшей историю страсти Психеи - к
греческому богу любви. Лагиды устраивали в этом зале торжественные приемы
послов и блестящие празднества для местной знати. А в последнее время на
тигриных шкурах, устилавших трон, рядом с Клеопатрой, вопреки строгому
дворцовому этикету, любил восседать Антоний...
Теперь зал был пуст и сумеречен, лишь эхо прошелестело под его сводами,
когда в нем появились беглецы.
- Где же вход в подземную галерею? - спросила Клеопатра, недоуменно
оглядываясь. - Я была в этом зале много раз, но ничего подобного в нем не
замечала...
- И не могла заметить, моя царица - с поклоном отвечал Евдамид, - потому
что вход этот хранится в глубокой тайне, и предназначен для того, чтобы
владыка Египта избежал мечей заговорщиков, если бы они вздумали неожиданно
напасть на него...
С этими словами Евдамид обошел трон и позади него, в. глухой стене, у
которой обычно стояли телохранители Клеопатры, нащупал потайную кнопку.
Старик нажал на нее, и сразу пришел в действие секретный механизм. Дверь,
замаскированная под богатый декор, украшавщий стену, раскрылась, и за ней
обнаружился затхлый и темный коридор, уходивший куда - то вниз,
- О боги, мы спасены! - воскликнула Хрисида.
Пертинакс взял у нее факел и, подойдя к двери, обернулся к своим
спутникам.
- Это единственный путь, который выведет нас отсюда! - сказал он. - Все
остальные пути для нас отрезаны. Идемте!
Но едва он сделал несколько шагов вглубь подземелья, как до его слуха
донеслись мерные шаги множества ног и тяжелое бряцанье оружия. Изумленный,
он вернулся в тронный зал. Его спутники застыли в ужасе: из подземной
галереи вышел ухмыляющийся Торс, а следом за ним, с копьями напепевес шли
легионеры Октавиана!
Гпава VIII
Как раз в эту минуту с торжественным криком в зал ворвался Антоний. Он и
его воины наконец пробились сквозь непрочный заслон, который образовали три
храбрых британца, и, преследуя Пертинакса и Клеопатру, угодили прямо в руки
солдатам Цестия, отправленных Октавианом для пленения царицы.
Завидев Антония, которого в войсках Октавиана хорошо знали, пришельцы
испустили победный клич и, обнажив мечи, бросились на бывшего триумвира и
его людей. Те после недолгого боя обратились в бегство.
Когда в зале остался лишь Антоний и три его самых верных воина, Цестий
поднял руку и громко крикнул, приказывая своим людям остановиться.
Солдаты повиновались ему. Между тем из потайной двери за троном выходили
все новые и новые воины; вскоре они заполнили все пространство вдоль стен и
у колонн, оставив свободным лишь участок посредине, где стоял, затравленно
озираясь, Антоний со своими воинами. Он понимал, что от людей Октавиана ему
ничего ждать пощады и готовился как можно дороже продать свою жизнь. Но
прежде он жаждал упиться кровью Клеопатры и Пертинакса, безмолвно стоявших
невдалеке от него.
Цестий хотел было приблизиться к царице, чтобы увести ее, но Пертинакс
угрожающе взмахнул мечом, а Клеопатра прижалась к юноше, и легату пришлось
отступить. Молодой британский король подвел обессилевшую от ужаса царицу к
трону и усадил на тигриные шкуры. Сознание, что она, какникак, - владычицы
Египта, заставило ее взять себя в руки, выпрямиться на троне и окинуть
надменным взором умолкнувшие ряды римлян.
- Марк Антоний! - возгласил между тем Цестий. - Народом римским и сенатом
ты объявлен врагом отечества и должен быть казнен. Казнь должна свершиться
немедленно. Хочешь ли ты сказать что-нибудь перед смертью, что мы могли бы
передать потом твоим родственникам?
- Да, доблестный Цестий! - ответил Антоний. - Но не для родственников,
изменивших мне, предназначаются мои предсмертные слова, а для тебя! Вот
этот молодчик, - концом меча он показал на Пертинакса, - нанес мне
оскорбление, которое можно смыть только кровью. Он посягнул на женщину,
которую я люблю больше жизни. Позволь мне и моим воинам расправиться с ним.
- Четверо против одного? - усмехнулся Цестий. - Не слишком ли большим
будет твой перевес?
- Это варвар, - проревел Антоний, - нанесший оскорбление римлянину! Моя
душа не успокоится и после моей смерти, если он останется жив!..
Солдаты, толпившиеся вокруг, начали просить легата, чтобы тот уступил
просьбе Антония и дад ему сразиться с варваром. Многие из них еще помнили
Цезаря, с которым Антоний был дружен, и сами ходили под началом Антония
против Помпея и Брута.
Слишком многие его воины сочувствовали опальному полководцу, чтобы Цестий
не уступил его просьбе.
- Будь по - твоему, Антоний, - сказал он, - хотя тебе лучше было бы сразу
покончить с собой, попросив одного из твоих воинов заколоть тебя мечом. Но
если ты хочешь вначале расправиться с этим варваром, то так и быть - я
уступаю его тебе. Но ты должен помнить, что и сам переживешь его ненадолго!
- Благодарю тебя, Цестий, - сказал Антоний, не сводя с Клеопатры горящих
ненавистью глаз. - Боги воздадут тебе за твою доброту.
Римские воины одобрительно зароптали и расступились, образовав посреди
зала довольно большое свободное пространство, на котором могли бы
развернуться сражающиеся.
Пертинакс, сжимавший свой ассирийский меч обеими руками, знал, что ярость
Антония направлена прежде всего против изменившей ему любовницы, это ее
смерти он желал, выпрашивая у Цестия отсрочку приговора. Молодой король в
эти минуты не думал о смерти; все его мысли были направлены на то, чтобы не
дать Антонию коварно прорваться к трону и неожиданно для всех заколоть
Клеопатру. Поэтому он встал спиной к ней, с намерением в предстоящем
поединке не подпустить Антония к трону.
Меч Пертинакса скрестился с короткими мечами римлян в зловещей тишине,
воцарившейся в зале. Антоний в первые минуты схватки предпочитал держаться
за спинами своих солдат, экономя силы, а скорее всего, как догадался
Пертинакс, выжидая удобного момента, чтобы внезапно броситься с мечом на
Клеопатру. Но такая тактика Антония вызвала неодобрение у следивших за
поединком римлян. Они начали осыпать Антония насмешками и вскоре симпатия
подавляющего большинства зрителей оказались на стороне Пертинакса. Каждый
удачный удар британца сопровождался восторженными возгласами и
подбадриваньем, а когда Пертинакс проткнул насквозь одного из воинов
Антония, весь зал зааплодировал.
Клеопатра, которая в первые минуты поединка была на грани обморока,
приободрилась, на ее бледном лице выступил румянец.
- Я верю, Пертинакс победит! - шептала Христина, устроившаяся у
подлокотника трона.
- С нами богиня - мать, она не даст нам погибуть... - вторила ей Аретея.
Клеопатра оставалась безмолвной и неподвижной, ее глубокие глаза не
отрывались от молодого британского короля. Вместе со всем залом она
испустила испуганный стон, когда Пертинакс оказался на полу, и туг же
радость вспыхнула в ее глазах, когда Пертинакс из неудобного положения,
лежа, поразил насмерть еще одного противника.
Теперь против Пертинакса осталось двое - Антоний и один из его воинов,
который был ранен и не представлял для Пертинакса особой опасности. Вскоре
этот воин получил еще одну рану и, обливаясь кровью, опустился на мозаичный
пол.
Перед Пертинаксом остался один Антоний. Страсти в зале накалились;
зрители, выглядывая из - за голов друг друга, старались не упустить ни
одной подробности этой схватки, из - за чего круг, в котором происходило
сражение, значительно сузился.
Противники оказались достойны друг друга. Поединок затянулся. Большие
прямоугольные окна озарились лучами рассвета, когда, наконец, Антоний,
извергнув на Пертинакса проклятие, с воплем ринулся на него, сжав меч
обеими руками. Но Пертинакс хладнокровно увернулся, и римлянин, проскочив
мимо, под дружный гогот зрителей растянулся на полу. Британец подскочив к
нему и, уперев колено ему в грудь, приставил к его горлу конец своего меча.
- Клеопатра! - воскликнул Антоний в смертельной тоске. - Знай, что я
всегда любил тебя, любил так, как еще не любил ни одни из смертных! Душа
моя и после смерти будет принадлежать тебе одной!.. О, Клеопатра...
На глазах побежденного римлянина выступили слезы, а в глазах было столько
муки, что Пертинакл замешкался с нанесением последнего удара.
- Убей его, варвар, и ты получишь свободу! - крикнул Цестий и, как это
делают римляне на гладиаторских ристалищах, вытянул вперед руку с опущенным
большим пальцем.
- Смерть побежденному! - подхватила крик легата толпа солдат, и поднялись
десятки рук с оттянутым книзу большим пальцем.
- Убей его, и Октавиан щедро наградит тебя, - громче всех кричал Цестий,
в кровожадном азарте приближаясь к Пертинаксу и Антонию. - Он приговорен к
смерти и все равно умрет, зато, убив его, ты спасешь себя! Ну же! Вонзи меч
ему в глотку!
- Рази! - шумели вокруг. - Продырявь его! Проткни!..
- Убей меня, варвар... - прошептали запекшиеся губы Антония. - Я проиграл
и жизнь, и любовь. Женищина, которую я боготворил, не любит меня... Лучше
умереть, чем терпеть мучительную пытку ревности. Отныне каждая минута жизни
будет доставлять мне одни лишь страдания... Сжалься надо мной, варвар,
прикончи меня...
Но Пертинакс вдруг поднялся на ноги и, обернувшись к Клеопатре,
вопрошающе протянул к ней руку.
- Твое слово, царица, - крикнул он, - жить ему или умереть?
Клеопатра закрыла лицо руками и плечи ее вздрогнули от беззвучных
рыданий.
- Антоний... - в воцарившейся тишине чуть слышно проговорила она. -
Клянусь Изидой, я никогда не любила его... Никогда...
- Прикончи же меня!.. - услышав ее слова, в ярости проревел Антоний и
руками схватился за лезвие пертинаксова меча.
Но британец выдернул его.
- Я преклоняюсь перед силой твоих чувств, римлянин, - сказал он. - Хотя
мы и любим одну и ту же женщину, я не желаю обагрять свой меч твоей кровью.
Клеопатра отныне не достанется ни тебе, ни мне, а значит, мне незачем
убивать тебя, своего товарища по несчастью.
Антоний побагровел. Отказ Пертинакса убить его был для горделивого
римлянина страшным оскорблением. Этот варвар осмеливается равняться в
благородстве и силе своих чувств с ним, Марком Антонием!..
Но то, что произошло в следующую минуту, заставило его взвыть от гнева.
Пертинакс, на глазах сотен опешивших от изумления римлян, бросился к ногам
Клеопатры и нежно обнял ее. Она улыбнулась сквозь слезы и, не тая своей
любви, приникла губами к его губам. Зал затаил дыхание...
И тут раздался громоподобный рев. Это вскочил на ноги красный от
бешенства Антоний. Подбежав к Пертинаку, он в бессильном гневе сжал кулаки
и заозирался в поисках оружия. В этот момент из - за спинки трона вынырнул
Тирс, ненавидевший Клеопатру. Желтые глазки евнуха плотоядно сверкнули, рот
осклабился в мстительной ухмылке.
- Держи, Антоний! - крикнул они кинул римлянину кинжал.
Антоний подхватил его налету и, не успели Цестий и его солдаты
опомниться, как он несколько раз вонзил его в спину молодому королю
Британии.
Лицо Пертинакса исказилось от боли, Клеопатра в ужасе закричала.
- Прощай, Клеопатра!.. - прошелестели умирающие губы. - Я... люблю...
тебя...
Голова Пертинакса бессильно опустилась на колени парицы, тело его
поникло.
Крик заглох в горле прекрасной гречанки. Она оцепенела. Ей вдруг
представилась далекая северная страна, где она никогда не бывала, но
зеленые холмы и тенистые дубравы которой видела сейчас перед собой с
поразительной отчетливостью. Ей вспомнились рассказы любимого, и она
представила себя скачущей по цветущему лугу на горячем коне, а рядом мчится
ее молодой король, улыбается ей и протягивает ей руку. Солнце заливает его
сияющее открытое лицо, на ветру развеваются его светлые волосы...
И вдруг, страшно взвыв, Клеопатра подняла руками мертвую голову и в
каком-то жадном исступлении приникла губами к посинелым губам.
На Антония это произвело ошеломляющее впечатление.
- Так погибни же и ты, несчастная! - вскрикнул он и с окровавленным ножом
бросился на Клеопатру.
Но тут опомнились Цестий и римляне, которым был дан категорический приказ
сохранить Клеопатру живой. Они опрометью кинулись на ревнивца. В один миг
между Антонией и Клеопатрой, целующей мертвого Пертинакса, образовалась
стена, ощетинившаяся выставленными копьями и мечами. Но Антоний был вне
себя, он искал смерти. Как громадный затравленный медведь, он навалился
всем своим массивным телом на копья легионеров и, прежде чем был проткнут и
разрублен в куски, успел вырвать у кого - то из воинов меч и в короткой
отчаянной схватке погрузить его не в одну грудь.
Изрубленный труп поверженного Антония рухнул на мозаичный пол недалеко от
трона Клеопатры. Цестий приблизился к своему бывшему полководцу и в тишине,
внезапно установившейся в зале, мечом отсек его голову от туловища.
Воины в смятении смотрели на мертвого триумвира, словно до них только
сейчас дошло, кто перед ними. Многие из них совершили не один поход под
началом Антония, бились вместе с ним рука об руку не в одной битве, и
теперь, оказавшись во враждебном ему лагере, вдруг опомнились и прониклись
к нему искренним сочувствием. Головы их поникли, некоторые из них мечами,
по древнему римскому обычаю, салютовали убитому полководцу.
Клеопатра ничего этого не замечала. Держа обеими руками голову Пертинакса
и подавляя рыдания, вырывавшиеся из груди, она неотрывно смотрела на
мертвое лицо своего любимого, словно желая вобрать в память все его черты
до самой мельчайшей морщины. Хрисида и Аретея замерли в ужасе и скорби.
Между тем в громадный сумеречный зал проникли первые лучи рассвета и
заставили померкуть дымный свет факелов. Занимался новый день.
Неожиданно с площади перед дворцом донеслись звуки фанфар. Римляне
гурьбой бросились к окнам.
- Октавиан! - закричали они. - Октавиан вступил в город! Ура! Александрия
пала! Война окончена! Хвала богам, скоро мы вернемся на родину! Слава
Октавиану! Цестий обернулся к Клеопатре:
- Приготовься, царица, к встрече принцепса.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг