На Дарта уставились глазные яблоки - такого же каменного оттенка, как и
все тело. На них не было зрачков. Казалось, будто существо слепо. Но глаза
обратились на комиссара, а это значило, что неведомый обитатель планеты
видел его!..
Дарт в замешательстве отступил на шаг. Рука его машинально легла на
приклад бластера. Однако комиссар не вскинул оружия: в поведении существа
не чувствовалось агрессивности. Оно приподняло свою большую голую голову и
медленно, как бы с трудом, повернуло ее в сторону пришельца.
Никакого выражения не обозначилось на лице аборигена, и все же, по
некоторым едва уловимым признакам, комиссару показалось, что существо
озадачено его появлением. Четыре слабых тонких руки шевельнулись и, как
змеи, заскользили по подлокотникам кресла. Существо приоткрыло рот и издало
протяжный звук, похожий на монотонное гудение. Дарт в немом приветствии
вскинул руку, показывая открытую ладонь. Практически на всех мирах
Конфедерации, где обитали антропоморфные гуманоиды, этот жест означал
приветствие и предложение мира. Существо с минуту помедлило, видимо
обдумывая его жест, затем тоже подняло одну из своих ручонок и показало ее
ладонь Дарту.
Комиссар удовлетворенно кивнул и быстро вернулся к челноку. Здесь, в
багажном ящике, он разыскал кибернетический лексикатор - прибор в виде
плоского диска сантиметров пятнадцати в диаметре, способный расшифровать
практически любые звуковые сигналы и воспроизводить их на карриорском языке
с помощью механического имитатора. Дарт повесил его себе на грудь и,
включив его, подошел к гуманоиду.
- Скажите что-нибудь, - произнес он для того лишь, чтобы вызвать в
четырехруком ответную голосовую реакцию. - Это нужно для лексикатора, - он
дотронулся рукой до диска и добавил: - Несколько фраз на вашем языке
необходимы прибору в качестве материала для анализа...
Существо некоторое время бесстрастно смотрело на него, потом снова издало
протяжный монотонный звук. На этот раз Дарт различил в нем едва уловимые
колебания тембра. Лексикатор тихо защелкал, обрабатывая информацию. Дарт
ждал, когда кибернетический переводчик заговорит. Но лексикатор лишь
щелкал, безмолвствуя. Язык незнакомца, по-видимому, был слишком сложен для
него, прибор требовал дополнительных данных, то есть незнакомец должен был
еще немного "погудеть".
Дарт, видя, что тот умолк, ободряюще кивнул головой и несколько раз
повторил:
- Говорите, говорите, прибор обрабатывает звуки. Лежавшее в кресле
существо, словно угадав желание пришельца, вновь загудело, лексикатор
защелкал с удвоенной скоростью и вдруг механическим голосом, раздельно
выговаривая каждое слово, выдал долгожданный перевод:
- Ваше прибытие - большая неожиданность для меня. Свыше семисот миллионов
лет прошно с тех пор, как я остался один на этой планете. Город, в которым
мы находимся, когда-то назывался Луаимм и был столицей Западного
континента.
- А я-то думал, что в кресле лежит статуя! - не удержался Дарт от
непроизвольного восклицания.
Лексикатор тотчас перевел его слова на язык гуманоида. Но тот был
настолько изумлен появлением Дарта, что даже не обратил внимание на
сравнение себя со статуей.
- Откуда вы появились? - спрашивал он. - Вы один? Каковы ваши намерения?
Почему вас не убивает холод и излучение открытого космоса? Живое ли вы,
наконец, существо, или механизм, созданных искусными учеными?
- Неужели я похож на робота? - задетый за живое, ответил Дарт. -
По-моему, если кто из нас и похож на него, то, во-всяком случае, не я...
- Как интересно, - после некоторой паузы продолжал переводить лексикатор.
- Живое существо, разумное, способной без защитной оболочки перемещаться по
космосу и обладающее такой удивительной вещью, как этот диск...
- Лексикатор - еще не самая удивительная из технических разработок,
созданных в Звездной Конфедерации, - ответил Дарт,- и защитная оболочка у
меня имеется, только вы ее, по-видимому, не замечаете. Меня защищает слой
газа, который окутывает мое тело...
- Слой газа я вижу, - сказал незнакомец, - только я никак не могу взять в
толк, как эта тонкая, бледная, едва видимая прослойка оберегает вас от
чудовищно низкой температуры, уже многие тысячи лет царящей на моей
планете.
- Но вы-то эту температуру переносите, - заметил в свою очередь Дарт, -
хотя у вас, насколько я могу судить, вообще нет никакой защиты.
- Она мне не нужна, - возразил незнакомец. - Сверхнизкие температуры и
космические излучения не оказывают на меня никакого воздействия. Для меня
их просто не существует. Если меня что и беспокоит, так это научные идеи,
которые я обдумываю все эти годы... Например, совсем недавно - кажется,
тысяч тридцать лет назад, - мне пришло в голову сразу несколько интересных
идей. Одна из них поистине выдающаяся. Я как раз размышлял над ней, когда
вы появились.
- Но позвольте!- вскричал изумленный Дарт.- Не хотите ли вы сказать, что
вам десятки тысяч лег и вас ничто не может убить - ни время, ни космос, ни
тоска этого мертвого, пустынного мира?..
- Я, кажется, уже говорил вам, что был свидетелем гибели цивилизации на
этой планете, - сказал гуманоид, - это произошло, я повторяю, свыше семисот
миллионов лет назад. Я последний представитель некогда процветавшей расы,
достигшей небывалых успехов в философии, архитектуре, поэзии, живописи;
расы, созданной для счастья и стремительно погибшей в результате сближения
нашего солнца с громадной красной звездой...
- Как это произошло?- ошеломленный Дарт задал первый пришедший в голову
вопрос. - И почему все погибли, а вы один выжили?
- В те достославные годы, - заговорил незнакомец, - когда моя цивилизация
достигла вершины могущества, я был одним из многих, населяющих эту планету,
был жителем Луаимма, участвовал в празднествах и концертах, многолюдных
развлечениях и будничном труде. Да, я помню времена, когда на этих улицах
кипела толпа, а здесь, на плошади, давались спектакли, которые продолжались
всю ночь, освещаемые огнями фейверков... Все это и теперь стоит перед моими
глазами, а ведь прошло столько лет... Да, в ту пору я был обыкновенным
человеком, радовался, печалился, волновался заботами, которые теперь мне
.кая^тся ничтожными, и уже -тогаа обдумывал свое первое научное открытие-
препарат, который настолько преобразует тело, что его практически ничем
нельзя убить. Идея захватила меня, и я отдал ей около шестисот лет - то
есть практически всю свою сознательную жизнь. Сначала я испытал препарат на
скоксе - зверьке, что во множестве водились в те времена. Опыт дал
превосходные результаты. Все мои попытки убить животное ни к чему не
приводили. Оно чувствовало себя прекрасно и в горящем реакторе
энергостанции, и в ледяном вакууме космического пространства. Нечего и
говорить, что ни нож, ни топор его не брали. Скоке жил, обходясь без пищи и
воды, и чувствовал себя превосходно! Не знаю - почему, но я долго не
решался испытать это средство на себе. Мне казалось, что я в этом случае
переступлю какую-то непостижимую грань, перестану быть человеком - даже
если и выживу после инъекции... Я решился на этот шаг, уже находясь на
смертном одре. Один из моих учеников по моей просьбе ввел в мой организм
единственную хранившуюся у меня дозу препарата." И я остался жить. А через
несколько сот лет на мою планету обрушилось несчастье, о котором я
упоминал... Могучее притяжение 1фасной звезды сорвало мою планету с ее
орбиты и увлекло в межзвездное пространство. Планета, получив ускорение, не
смогла удержаться и на орбите захватчика - ее вынесло далеко в космос, в
его непроглядный, ледяной мрак... Преэвде всего стала быстро рассеиваться
атмосфера, губительное космическое излучение косило людей миллионами...
Остатки населения ушли под землю, к природным источникам тепла, по и
внутренность планеты остывала быстрее, чем это можно было предположить... В
те страшные годы, среди всеобщего смятения и безумств, я пытался образумить
людей, доказать им, что только мой препарат способен спасти их и всю
цивилизацию от неминуемой гибели. Но меня мало кто слушал. В ту пору
появилось вепикое множество пророков и проповедников, каждый звал за собой,
обещая спасение, и народ шел за ними, верил им и погибал от болезней или в
кровопролитных схватках с представителями других сект. А ведь для того,
чтобы изготовить дозу препарата, способную избавить от смерти хотя бы
одного человека, нужна специально оборудованная лаборатория, нужны
высокоточные приборы и особые плавильные печи, позволяющие доводить
температуру до миллионов градусов, нужны стерильной чистоты реактивы и
вещества, а в той обстановке хаоса и безумия, которая воцарилась на
планете, среди убийств и всеобщего озлобления, о нормальной работе нечего
было и думать. Мне оставалось помогать страждущим словом, утешать и
ободрять их в трагические предсмертные часы... Сотни лет спустя, когда на
планете уже никого не осталось, я бродил по ее мертвым городам и видел
страшные картины. Улицы, усеянные десятками тысяч трупов. В предсмертной
ярости люди убивали друг друга, и победителей в этих побоищах не было. Я
спускался в подземные пещеры, куда жалкие остатки моей расы ушли, спасаясь
от губительного излучения. В подземельях они одичали, звериные инстинкты
торжествовали среди них, людоедство сделалось нормой жизни. Но и в пещерах
они все вымерли... Эти подземные лабиринты представляли собой поистине
кошмарное зрелище. Проткнутые кольями человеческие скелеты, проломленные
черепа, мумифицировавшиеся трупы со звериной злобой в лицах." Нет, здесь,
на поверхности, среди этих пышных останков моей когда-то великой
цивилизации, мне легче переносить одиночество и предаваться раздумьям.
Трупы, устилавшие эти улицы, истлели и обратились в прах, а великолепные
храмы остались, и долго еще будут стоять под вечными звездами... Гуманоид
умолк, погрузившись в раздумье. Дарт смотрел на него в крайнем
замешательстве. Перед ним было явно живое существо - мыслящее, разумное,
видимо очень древнее, но не верилось, что он живет семьсот миллионов лет.
Это ведь немыслимая цифра- семьсот миллионов! Возможно ли такое? Слушая
загадочного гуманоида, Дарт пытался припомнить все, что изучал в колледже
об обитателях миров Звездной Конфедерации. Кое-где, действительно, живут
чрезвычайно долго. Это особенно характерно для жизни на кремниевой основе.
Аборигены громадных метановых планет, коренастые, крепкие, похожие на
обломки скал, живут сотни тысяч лет - до тех пор, пока им попросту не
надоедает жить и они не кончают с собой, прыгая в раскаленные жерла
огнедышащих вулканов. Но и они все же умирают! В отличие от бессмертия, о
котором говорит это странное существо... Вынужденная вечная жизнь, когда
даже с собой покончить невозможно... Это что-то абсурдное, чудовищное, не
укладывающееся в сознании...
У Дарта чесались руки полоснуть по незнакомцу бластерным лучом и на опыте
проверить, так ли уж он неистребим. Но простая учтивость требовала
выдержки. Дарт кивал, слушая мерный голос лексикатора, сопровождавший
гудение аборигена. В конце концов- Дарт здесь гость, а этот лупоглазый -
хозяин, на которого с самого начала необходимо было произвести
благоприятное впечатление.
- Насколько я вас понял, вы утверждаете, что открыли препарат абсолютного
бессмертия,- сказал комиссар.- Там, откуда я прибыл, ни о чем подобном
никогда не слыхали, хотя наука сделала очень многое, чтобы продлить
человеческую жизнь... То, что вы мне сообщили - настолько удивительно, что
верится в это с трудом. Неужели кроме вас на планете нет других
бессмертных?
- Ну почему же, - ответило существо, не сводя с Дарта больших круглых
глаз. - Есть еще скоке.
Он издал протяжный свист и из щели под гранитной ступенью выбралось
небольшое животное на восьми лапах, с неуклюжим плотным туловищем и с почти
собачьей головой, па которой блестели, как угольки, три черных глаза. Скоке
мелкими прыжками подскакал к гуманоиду, остановился) покрутил короткими
усиками и направил их, как антенны, в сторону Дарта.
- Забавный зверек, - сказал комиссар. - Вы говорите, его нельзя убить?
- Невозможно, - подвердил четырехрукий долгожитель и пальцем одной из
своих рук показал на бластер, висевший у поясе Дарта.- Насколько я могу
судить, это оружие?
- Вы угадали.
- Что ж, тогда попробуйте применить его против моего скокса, и вы сами
убедитесь, что все, о чем я вам рассказал - сущая истина.
Дарт, не отвечая ни слова, вскинул бластер и направил огненную струю на
восьминогого зверя. Скоке смотрел на комиссара выжидательным, любопытным
взглядом, покуда огненный луч скользнул по его мордочке, неуклюжему
туловищу и ногам. Пламя не оказывало на него никакого воздействия, зато
каменный тротуар возле скокса, задетый лучом, сплавился и почернел.
Наконец скоксу, видимо, надоел этот докучливый луч, снующий по его
глазам, он недовольно фыркнул, привстал на задние лапы, в один прыжок
оказался у кресла и забился под него, выставив наружу усы. Дарт
расхохотался, засунул бластер за пояс.
- Теперь я, кажется, начинаю верить,- воскликнул он. - Но как это должно
быть, тоскливо - не имея возможности умереть, проводить годы и столетия на
безжизненной планете, среди унылых руин!
- Я давно отвык от таких чувств, как упыние, грусть, тоска и тому
подобное, - ответил гуманоид. - Даже когда я вспоминаю прежнюю, залитую
солнцем, оживленную планету, кипение жизни на ней, я не испытываю
отрицательных эмоций. Пожалуй, лишь удивление и радостная, светлая печаль
охватывают меня в часы воспоминаний... Общение с людьми мне заменяют, идеи,
которые постоянно приходят мне в голову... Представьте, когда я закрываю
глаза и погружаюсь в свои мысли, то годы для меня спрессовываются в
минуты...
- Но какой толк размышлять над чем-то, - перебил его Дарт,- обдумывать
какие-то идеи, когда никто во всей Вселенной о вас не знает? Для чего они?
С кем вы можете поделиться ими на этой пустынной планете?
- Мои мысли нужны прежде всего мне самому, - ответил четырехрукий.- Это
отвлечения, умозрительные построения, прелесть и глубину которых могу
оценить только я - их творец. Вот совсем недавно, например, я задался
абстрактным вопросом: как снова сделаться смертным?
- Ага, жить вам все-таки надоело!
- Надоело? - задумчиво переспросил гуманоид, медленно закрыв и вновь
раскрыв свои большие глаза.- Не знаю... Никогда не задумывался над этим...
То, что вы сейчас сказали, чрезвычайно интересно и требует длительных
размышлений... Нет, - продолжал он после недолгого молчания, - не смерть
как таковая, а лишь теоретическая возможность прекратить действие препарата
бессмертия - вот что увлекло меня... В последнее время я упорно размышлял
над этой проблемой и меня осенило несколько блестящих идей. В этом здании,
- одной из рук он слабо махнул в сторону колонн, - я оборудовал
лабораторию. Иногда наведываюсь туда, чтобы произвести тот или иной опыт,
но чаще лежу здесь... Под звездами удивительно хорошо размышляется. Закрою
глаза - кажется, всего на несколько минут, - а уже прошли десятилетия,
созвездия изменили свое положение...
Дарт наклонил голову в почтительном поклоне.
- Я забыл представиться, профессор,- сказал он.- Меня зовут Гиххем Дарт,
я комиссар космической полиции Карриора.
- Рад знакомству, - отозвался гуманоид. - Меня когда-то звали А-уа.
- Очень приятно, господин А-уа. Должен также добавить, что я попал сюда
по независящим от меня обстоятельствам, находясь при исполнении служебных
обязанностей...
- Объясните мне прежде, что такое Карриор, и это ваше непонятное
выражение...
- Вы имеете в виду - космическая полиция?
- Вот именно. Что это такое?
Дарт вздохнул, набираясь терпения. Впрочем, растолковывать аборигенам
отдаленных планет, что такое "космическая полиция", ему было не впервой, и
он довольно бодро объяснил профессору, что Карриор - это один из наиболее
развитых миров в громадной области космического пространства, называющейся
Метагалактикой. Когда-то давно несколько тысяч таких миров объединились в
Звездную Конфедерацию; миры эти находятся один от другого на чудовищно
большом расстоянии, но перелеты через субпространство сблизили их, и более
тесное общение друг с другом стимулировало научный прогресс и ускорило их
развитие. Но таких высокоразвитых миров, как Карриор, Шабур, Альцебес и
других, составляющих ядро Конфедерации, - сравнительно немного, гораздо
больше планет, цивилизации на которых находятся еще на недостаточной
ступени развития, чтобы быть принятыми в сообщество в качестве полноправных
членов. В большинстве своем полуварварские, агрессивные миры, подчас со
странной, извращенной моралью, технология которых позволила им пока только
сделать первые шаги в освоении космического пространства. То тут, то там
среди них возникают конфликты, которые чреваты самыми пагубными
последствиями не только для враждующих сторон, но и для соседних миров;
нередки случаи захвата чужих поселений, вторжений на мирные планеты и
нападений на межзвездные торговые корабли. Поэтому миры-учредители
Конфедерации договорилиса разделить Метагалактику на сферы своего влияния,
чтобы контролировать ситуацию в космосе. Та часть Вселеиной, где обнаружена
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг