Герион - немалых размеров, половину плантаций держит в подбрюшье, и не
всегда туда влезешь: хоть он и летающий, но выгоду пузом прижмет и не
выпустит.
Пешего ходу прямо по воде для Мирона было здесь немного, перейти Рифей
да обогнуть самого Гериона, чтобы с ядовитого хвоста инспекцию не начинать.
Однако искоса Мирон на этот самый хвост, украшенный тройным рядом жвал,
глянул. Хвост слабо шевелился в ритме дыхания Древнего, - похоже, старый
наркоман спал. Неухоженный, грязный... как все наркоманы. Мирон жалостливо
открыл драгоценный бурдюк и плеснул на две-три особо грязных ссадины
драгоценным яшмовым маслом. Поднялся дым, шкура заживала прямо на глазах, но
жвала колыхались в прежнем ритме: благодарности за лечение не предвиделось.
Мирон пошел вдоль пупырчатого тела чудовища на юг. Через шесть верст
обнаружилось то самое, чего Мирон и ждал: пуская сладкие сопли, Герион спал,
подложив под свою антично-красивую харю что-то черное. При ближайшем
рассмотрении выяснилось, что в качестве подушки на сей раз использовал
племянник Пегаса бывшую Золотую Щуку - та вроде тоже спала и жабрами в
холодном воздухе медленно хлопала. В двух шагах от Щуки, привязанное за
что-то к неколебимому утесу, сидело Нечто непонятное, некрупное - и это
Нечто хныкало и плакало.
По всем приметам человеком Нечто быть не могло, но и Древних такого
вида Мирон не припоминал. Было Нечто черным, рожа перекошена: словом, косил
сразу и под человека, и под крокодила. Отброшенная в сторону нога была явно
петушиная, другую ногу видно не было, но вот за какой предмет Нечто было к
скале привязано - это Мирон рассмотрел. Ну, самец! Хотя, может, и
двуснастный - у Древних еще и не по столько полов бывает. У них даже
пословица когда-то была: сколько голов - столько полов, сколько полов -
столько колов, сколько колов - таков улов, да берегися кандалов! Мирона
количество полов мало интересовало: но именно с помощью киммерийских
кандалов, налагаемых обычно на клешни строптивым ракам, обездвижил Герион
своего гостя, - тот, видать, без приглашения копал в его огороде. А копать
Герион не разрешал никому: копал сам.
- Десятый подвиг! - негромко сказал Мирон. Он знал, что беспамятен
Герион выборочно.
Чудовище разразилось базарной бранью на старокиммерийском, однако
просыпаться и не подумало. Про десятый подвиг Геракла (как и про большинство
прочих, а также про самого Геракла, вымышленного озленными греками), Герион
спокойно слышать не мог и почти всегда просыпался. Но сейчас продолжал
спать, ругаясь во сне. Мирон бывал в таком положении неоднократно. Он снял с
пояса веревку - с помощью подобных канатов киммерийцы чаще всего охотятся на
рысь ради ее особо теплого и блестящего меха - сложил вчетверо и со всего
размаха хлестанул по смазливой морде. Герион перестал ругаться, удивленно
открыл глаза, огромные и синие, увидел перед собою Вергизова и залился
слезами: Вечный Странник давал ему по морде веревкой далеко не в первый раз.
- Опять летать?.. - тихо всхлипнул монстр.
Мирон съездил по смазливой харе еще дважды, крест-накрест. Герион -
жалкий приживал на крохотном, глинистом куске рифейской земли, обитал здесь
из жалости Великого Змея, и вопросов верховному камердинеру своего владыки
задавать не имел права. Монстр потупил ресницы.
- Надо будет - и полетишь. Без предварительного уведомления. А
самовольничать будешь - выселит тебя господин Великий Змей с твоего сраного
Эритея, будешь вспоминать, как тут корешочками приторговывал!
Взор Гериона затуманился, слезы хлынули в пасть Щуке.
- Ты кого тут оковал без приказа?
- Он сам пришел... Говорит, муж главной Стимфалиды по кличке Стима,
званием - Токолош, квартирон...
- Квартерон! - одернул монстра африканский гость, - Прошу у господина
Великого Змея политического и сексуального убежища! У нас со Стимой дети!
Хочу воспитывать!..
- Ты за что это его привязал? - сурово спросил Мирон. Прекрасное лицо
Гериона залилось краской стыдливости.
- Он... Госпоже Золотой Щуке...
- Она ж рыба!
Щука внезапно пробудилась.
- Какая рыба? Я от корня познания вкусила и постигла, что я - Щука
Фаршированная, госпожа Фиш! Требую освидетельствования гильдией!
Мирон обалдел.
- Это что ж я тебя, к менялам поведу? А назад я тогда что... принесу?
Они ж тебя... освидетельствуют!
- Ничего не знаю, ничего не помню, я - госпожа Фиш, разными кореньями
упитанная, хочу в гильдию, хочу танцевать! Петь хочу! Селедки хочу!
Пошлости!
Всякое видал Мирон, однако Щуку, возомнившую себя Фаршированной Рыбой,
видел впервые. И уж никак не мог позволить, чтобы некие уважаемые киммерийцы
даже с самыми лучшими намерениями кого-либо из Древних съели. Кроме змей, но
те - подражательницы блудные, и вообще за них Тарах отвечает. А тут еще этот
африканец, за часть тела кандалами ухваченный.
- Стима, значит, Стима говоришь... Ну, давай позовем Стиму - признает
она тебя - вей с ней гнездышко, ей мужик не опасен, ей, при ее железных
перьях, очень даже... Ну? Звать Стиму? Ты чего, мужик, импотентом сразу
стал? Сам на Стиму кивал только что?..
Токолош лежал без сознания - лишь колыхалась под северным ветром часть,
прихваченная кандалами.
Часть эта была, впрочем, необыкновенно длинной и даже в кандалах
продолжала жить собственной свободной жизнью. Гибкий отросток гладил Щуку по
чешуе бывшего Золотого хвоста и явно разыскивал - куда бы унырнуть. Мирон
усмехнулся: ну, пусть помечет икру, а Токолош, глядишь, молоки из себя
выжмет. Это у рыб трах так происходит. Забавно будет глянуть, что Щука
зубами сотворить может. Однако произошло нечто вовсе третье: отросток
обхватил Щуку, вытащил из-под Герионовой лапы и повлек к себе.
- Я фаршированная... госпожа Фиш! - вяло сопротивлялась Щука, но была,
видать, настолько одурманена наркотиком, что истинных намерений Токолоша
понять не могла или не хотела. Вергизову так и не суждено было узнать - в
какое же неожиданное место собирался забраться Токолошев отросток, поскольку
всю троицу накрыла двуглавая, падающая с небес, тень.
- Мне! Птице вольной! Рыбу предпочел? Я трудись! Яйца клади! А он с
болотной шалашовкой!.. - Стима уже держала в когтях "госпожу Фиш" и кружила
над местом происшествия. Обездвиженный Токолош рыдал, Герион хихикал, Щука
мычала, что она теперь корня вкусила и стала фаршированная, Мирон же
потихоньку впадал в ярость. Тут что - наркоманский притон, семейная
разборка, бардак для вуайеристов или кошерный ресторан? В любом случае нужно
было это дело прикрыть, да вот с Главной Стимфалидой никогда двумя словами
управиться не удавалось: боялась она только шума, подходящий шум из числа
присутствующих мог устроить один Герион, а он, жулик, лишь глупо хихикал,
вжавшись в землю своего неплодородного острова.
Стима правой, "европейской" глоткой между тем уже до половины, со
стороны хвоста, "госпожу Фиш" заглотала, с каждым новым кругом заглатывала
все основательней. Мирон решил превратить неизбежное событие - в
показательное и воспитательное.
- Твое дело, Щука, было - на яйцах сидеть! А ты, форшмак несчастный, а
не рыба, предала интересы отца-основателя Конана, изменщику кассу сдала
городскую - и приговариваешься ты, Щука...
Щуку можно было ни к чему не приговаривать, вольная Стима уже заглотала
ее целиком и теперь примерялась покарать неверного своего мужика, Токолоша,
с которым и вправду, видать, дошло у нее до серьезных отношений. Что
поделать - Древние не рассусоливают, когда между ними до выяснений доходит.
И совсем уж нельзя им тогда мешать, сам виноват окажешься. "Двое в драку -
третий к хряку!" - вспомнил он старинную киммерийскую пословицу. Да, не
забыть про хряка, сведущего в апельсинах. А госпожу Фиш, стало быть, снять с
довольствия. Хотя головной боли меньше не стало - на довольствие теперь
нужно ставить этого, под крокодила косящего Стимова мужика. Может, хоть на
яйцах посидит?
"Тарах вот так, целиком, только ужа глотает, желтобрюха, потому велит
его к себе в кабинет подавать, а ужа того сперва мышиным молоком
выпаивают..." - подумал Мирон. "Бедная дура Щука! Пошла в некотором роде на
малахит..."
- Нелюди бесчеловечные! - выкрикнул Токолош, рыдая, - Изверги! Ничего в
вас нет человеческого, ни вот четвертушечки! Выродки! Позор природы!
Прикованный, однако извивающийся, поразительно длинный орган Токолоша
тем временем полз на север, вдоль тела Гериона, - ему, кажется, годилось
любое, что дышало и шевелилось. С монстром этот номер, впрочем, пройти едва
ли мог, до частей тела, к которым стремился африканский гость, в данном
случае было больше двух верст. Герион смотрел на все это с улыбкой юного
античного героя: там, на севере, у него самого имелся длинный шевелящийся
хвост, к тому же со скорпионьим жалом. Впрочем, а ну как Токолош
дотянется?.. Придется пойти поглядеть... Однако встрече двух, можно сказать,
хвостов не суждено было произойти, и помехой тому была не разница
расстояний, а кружащая на бреющем полете стимфалида, окончательно сглотавшая
госпожу Фиш. Стима сыто рыгнула, и ее "азиатская" голова пустилась в
обширные комментарии происшедшего:
- Так с каждой будет! Навялился в мужики - учти, мы, стимфалиды, от
природы против промискуитета, мы птицы хотя вольные, но моногамные!.. Как
трахаться - так лапочка, как фишка пошла - так и фишку рубить можно?..
Думаешь, если у меня две головы, так тебе тоже можно то птичку, то рыбку?..
Не выйдет, выползень африканский!
- Стима, ты мазута что ль насосалась? Как тебе такой мужик понравиться
мог? - неожиданного для самого себя спросил Мирон. А ведь и вправду -
мужиков стимфалиды не держат, пьют мазут, кладут яйца, вылупляется из них
такое, что на самих стимфалид не похоже вовсе, как вылупится, норовит
зарыться в скалы, - и в конце концов рано или поздно попадает на обед к
Тараху в виде очередного деликатеса. Да, "хозяйка медной горы де гурмэ" -
это вещь! А если железные птицы замуж повыходят - зачем им мазут? Тарах,
конечно, и другими змеями свой закусочный стол обустроить может лучшим
образом, но жаль будет, если от "де гурмэ" одно воспоминание останется...
- Мне мазут без надобности, я птица моногамная, у меня мужик есть! Мне
еще тридцать восемь таких, как этот, и мы бы с девочками... В общем, не
нужен тогда мазут! Я от этого гада уже яйцо снесла, правильное, пернатое, в
теплом месте положила! Сдались мне алименты - я моногамная! Должен был
знать, когда ко мне подбирался!
Стима кружила не бреющем полете, Токолош рыдал. Впрочем, его обезьянья
нога меж тем дотянулась до смазливой щеки Гериона и нежно ее пощипывала.
Герион краснел и делал вид, что ничего не замечает. Мирон выпрямился и
гаркнул:
- Стима! В патруль!
Герион заныл.
- А я с кем останусь? Дядя Мирон, я ведь не голубой...
Мирон с сомнением заглянул за голову Гериона: чешуя на его спине была
не просто голубая, а темно-синяя, - и прищурился.
- Скучно мне тут, дядя Мирон...- продолжал тянуть Герион, - Хоть одели
бы прилично, вот например даже хоть как себя! Треуголку хочу! Сюртук. Из
английского сукна, а пуговицы чтобы здешние, лазуритовые. Лосины хочу!
Слаксы! Водолазку хочу!
- А на хвост тебе что надеть? - осклабился Мирон. Герион раскраснелся
еще больше.
- Футляр! Скрипичный... Можно виолончельный... Даже лучше
виолончельный: все шипы помещаться будут, летать не больно, ну, и вам же
удобнее - если с кем летать, то пассажиру безопасно, и вас по спине бить не
буду. Но если нельзя - тогда хотя бы треуголку! Ну ведь правда, мне пойдет
треуголка, к моему овалу лица как раз нужна треуголка!
Мирон, преодолев брезгливость, подошел к Токолошу и плеснул на
извивающийся орган яшмовым маслом, температура жидкого состояния коего была
чуть выше четырехсот по Реомюру. Заодно досталось и смазливой роже Гериона.
Обо завопили от ожогов, а стимфалида Стима залилась каркающим смехом в обе
глотки:
- Не любят? Ой, не любят драгоценного маслица, а ведь трахаться-то с
маслицем, поди...
Мирон разозлился всерьез.
- А ну в патруль, дура! А ты, бездельник, давай мешок корешков, да
чтобы стерег этого крок...утанга! Не то в следующий раз... и селедки
получишь, и пошлости!
- Не надо! - пискнул Герион, быстро вытягивая из-под чешуйчатого пуза
пудовый мешок моли. От мешка за версту несло чесноком; Вергизов иной раз
сильно подозревал, что наркотик, выращиваемый на Эритее, сам по себе и есть
ближайший чесночный родственник, однако пробовать не решался, да и противно
было жевать что бы-то ни было, вынутое из-под тухлого пуза монстра.
Мирон подхватил мешок и зашагал по воде на юг, в сторону острова Криль
Кракена: там к вечеру должен пройти интересный дождь, либо партбилеты нынче
выпадут, либо бюсты этого их, как его, ну он у них еще "все"... Или почти
все, кто как считает... Хоть что-то интересное, подальше от этих сексуальных
маньяков. Подхода требуют, человечности, видишь ли! Совсем сдурела Киммерия.
Ох, пойдет через год-другой-третий гипофет из Киммериона Русь познавать -
надо будет все ему высказать, что на душе накипело! Чтоб не хвастал
подвигами заранее, чтоб не думал, что если во Внешней Руси понять ничего
нельзя - так можно идти в ней разбираться, свой собственный бардак в порядок
не приведя! Впрочем, мысли нынче у Мирона были злые и путанные. Он смешивал
свои собственные обязанности с теми, что несет на себе гипофет, толкователь
бреда киммерийской сивиллы, которой как раз и требовалось всыпать на
жертвенник некоторое количество моли - больно хитрые нынче стали сивиллы:
вечером поглядят телевизор, а потом весь день по готовым прогнозам
прорицают. Нет уж: отшибать память - так начисто, старым способом. А если
повезет - на Криле Кракена, после дождя, еще интересное что-нибудь подобрать
можно.
Мирон Вергизов никак не мог забыть чуда, случившегося три декады тому
назад. Шел тогда над Крилем Кракена дождь бюстов: поверите, не поверите, но
падали с неба исключительно бюсты его светлости, графа Сувора Палинского, и
все - работы знаменитого придворного скульптора Шубина! Жаль, побились
вдребезги, и рассказать никому об этом нельзя. Впрочем, один уперли бобры.
Если в ближайшее время такой дождепад не повторится - придется этих Кармоди
за толстый хвост брать. Сказать им, что когда дождь из револьверов шел -
да-да, киммерийских, тех самых, системы "Кумай Второй", мечты
контрабандиста, тридцать две пули плюс одна в стволе - то куда это вы,
господа бобры, одиннадцать штук унесли? Оружие табельное, нумерованное, даже
если дождем выпадает: а вы у архонта право на владение получали? Нет?..
Мирон злился и мечтал одновременно - и не знал, мечтает он или злится;
это было обычное его состояние. Но гипофету, как в командировку пойдет, ужо
выложит он все, что думает, еще посмотрим, как себя гипофет после этого
разговора будет чувствовать! А то повадились, видите ли, Вечный Странник то,
Вечный Странник се - а вот выкуси!.. Так застращать надобно, чтоб дюжину
дюжин раз подумал: что Киммерия России? И что Россия Киммерии?..
25
...так я похвалю и такой вкус, когда щи с сахаром кушать будут, чай
пить с солью, кофе с чесноком, и с молебном совокупят панафиду.
Александр Сумароков.
Предисловие к трагедии "Димитрий Самозванец"
Его длинные, прямые, закрывающие уши волосы все еще не были прорежены
ни единой серебряной нитью, но оставались светлей, чем кожа - кожа
вест-индского креола с острова Доминики, немного отливающая коричневым,
немного синим, почти черная - не кожа настоящего негра, но... кожа
чернокожего. Возраст его был тем, что с трудом и натяжкой называют "от
сорока до пятидесяти", хотя выражение глаз, чуть зеленых, чуть голубых,
порою могло ввести собеседника в обман, убавляя их обладателю два десятка
лет или же прибавляя. Он был профессионально сдержан, и восторг выдавала
лишь левая рука: пальцы с беспокойной нежностью гладили кожаный переплет
рукописной книги, полученной, пусть через секретаря-посредника, но не от
кого нибудь, а от законного императора Всея Руси (и Далеко Не Только
Таковой, как рисковали писать немногочисленные заграничные газетчики из
числа претендентов на обладание чувством юмора).
- Его Величество также сообщает вам, что рад будет принять вас в
неофициальной обстановке завтра в двадцать два ровно, в резиденции "Царицыно
- 6". Это довольно далеко, так что машина для вас и вашей супруги будет
подана в двадцать сорок пять. Костюм по вашему выбору, но ни смокинг, ни
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг