Потом облапил и Тоню, а доцеловав, наградил обычным взором - мутным и
ласковым, Тоне очень знакомым. Тоня от взора этого даже дрогнула слегка, и
Павел, все заметивший, дрогнул тоже. А сношарь, ни минуты не сомневаясь,
обратился: - Здорово, Настя. - Павел похолодел и пожал седую лапищу.
- Это Тоня, Никита Алексеевич, Тоня, а не Настя, Тоня! - сказал Павел.
Сношарь уже пожимал руку Джеймсу, который покачивался и кивал.
- А, брось. Всяка баба - Настасья, покуда в ней огонь горит. А такой да
лебедушке? Не поверю. Ну, здравствуй... Акимушка. Что насосался-то, аль с
переутомления? Что отдыху-то не берешь в неделю хоть раз? Совсем обрусел, до
свинства даже...
- Такая у меня... работа, Никита Алексеевич, - с трудом проговорил
Джеймс, хрипло напрягся - и, конечно, мигом протрезвел. Но синева с лица не
убиралась. И Павел тоже был немного синеват, - не отсвечивала одна только
Тонька. Сношарь подумал - а он-то сам как, отсвечивает или нет? Но изразцы
уж больно были хороши. "Ну и буду синеватый, узнает меня деревня и синим!"
- Состою, знаете ли, в свите... - договорил Джеймс, хотя никто из
присутствующих прежней его реплики не помнил.
- Так, так, - ответил сношарь, садясь на кровать и начиная стаскивать
ботфорт, - а то перебирайтесь ко мне, клеть вам выгорожу, соломы насыплю,
по-царски заживете, как ране... Аль нехорошо было?
- Очень хорошо! - быстро сказал Павел, одергивая Тоню, которая
попробовала рвануться к сношарю, помочь насчет ботфорта, но сношарь
справился сам и теперь деловито разматывал портянку. В избе он всегда ходил
босиком. - Как доехали, Никита Алексеевич?
- Не заметил я, милок, езды-то. Мне про езду думать не полагается.
Человек я, сам знаешь, рабочий, спал в поезде часа по три, бабы-то прям
озверели. И наценку им давал, а ничего, все получалось. Вон, Настасья чуть
не на год вперед яиц позанимала, а все ей мало...
Павел как можно скорей хотел сменить тему, даже и не поинтересовался,
какая это из многочисленных Настасий влезла в такие немыслимые долги, но
сношарь извлек ногу из второго ботфорта и не унимался никак:
- Право, давайте ко мне на солому. В поздоровление. Засмородинных далей
только тут за рекой нету, а в них после работы глянуть надобно бывает иной
раз. Вон, Настя... фу, Мохначева, да еще эта... Настя... все про тебя
спрашивали... и про тебя тоже... Жмут! - вдруг сменил тему сношарь,
отбрасывая ботфорты.
- Сегодня же пришлют новые, - немедленно отреагировал Павел.
- Да нет... я уж так... Мне бабы сами стачают, знатно у меня эта...
Настя чеботарит-то... Да что ж мы сидим всухую, а? - сношарь пошарил за
кроватью и довольно извлек из-за нее четверть черешневой. - Уж ты... Настя,
- обратился он к Тоне, - не обессудь: питво это мужиковое. Ты с него прям на
дерево полезешь. Ты с него на бабу полезешь.
- Да-да, - сказал Павел, - не надо тебе этого пить, Тоня. Ты скажи,
чтоб на стол подавали скорее, там полковник уже управился, наверное.
Сношарь одной рукой поднял тяжелую четверть и ровнехонько налил две
стопочки черешневой дополна, себе же - на донышко. "Слабеть старик не
собирается", - с удовлетворением и с неукротимой ревностью подумал Павел.
Отчего-то грыз его нещадный страх, что Тоня начнет к сношарю бегать, - будь
он, Павел, хоть пятьдесят раз император. Хотелось также думать, что
инструкцию по употреблению черешневой Тоня пропустила мимо ушей. Этого еще
не хватало.
Тоня засновала между горницей и кухней, никакого внимания не обращая на
грозно наставленные из сеней дула автоматов. Однако едва успела она принести
поднос-другой жратвы, как за окном послышался лязг останавливающегося
тяжелого фургона. "Ага, - подумал Павел, - наконец-то". Он надеялся, что
хотя бы этот сюрприз отвлечет сношаря от Тони. Впрочем, можно ли будет
чем-то отвлечь от сношаря Тоню, сказать было трудно. На пороге возникла
донельзя боевитая старая дура Палмазеиха (не такая, значит, дура, просто
талант проявить раньше случая не имелось) и доложила, что черный, как черт,
мужик приехал на здоровенной машине и в избу прется. Сношарь удивленно
поглядел на Павла.
- Никита Алексеевич, - мягко сказал Павел, - убедительно прошу вас
пригласить к столу высокого гостя. Это личный представитель вашего сына
Ярослава Никитича и одновременно временный поверенный в делах республики
Сальварсан в Москве.
- Черный-то почему? - пробормотал сношарь недоверчиво, но согласие дал
и придвинул к столу еще один стул. Долметчер, правда, объявился не сразу:
впереди него, явно подталкиваемые дулами бабьих "толстопятовых", вошли два
грузчика и положили на паркет, немилосердно его царапая, большой плоский
ящик, наподобие тех, в которых возят фрукты. За ними с прижатой к груди
шляпой вошел высокий мулат, поклонился и произнес фразу по-английски. Джеймс
воспрял из апатии и перевел:
- От имени вашего старшего сына, президента Джорджа Романьоса,
глубокоуважаемый великий князь, его личный посланник мистер Доместико
Долметчер просит вас принять в дар десять тысяч наилучших латиноамериканских
яиц!
Сношарь недоверчиво оглядел гостя, потом еще более недоверчиво
уставился на грузчиков, аккуратно снимающих верхние доски ящика. До
содержимого Долметчер никого не допустил, сам вынул из опилок нечто
некруглое и, не раздеваясь, присел на придвинутый сношарем стул. Затем мулат
аккуратно положил яйцо на стол перед хозяином избы.
- Это же вымпел лунохода... - сказал Павел. Долметчер укоризненно
глянул на него и перешел на русский язык, очень умеренно перевирая ударения
в ключевых словах.
- В качестве дара президент Хорхе Романьос преподносит своему
почтенному отцу ни в коем случае не десять тысяч вымпелов бывшего советского
лунохода. В качестве дара президент Хорхе Романьос преподносит своему
почтенному отцу десять тысяч лучших латиноамериканских яиц, высокое качество
коих гарантируется их пятигранностью.
Павел вспомнил, что пятигранными яйцами дириозавр как раз и бомбит
всех, кто ему не нравится или кого раздолбать надо, и поежился: не дай Бог,
взрывчатые. Но сношарь пятигранное яйцо взял, с интересом повертел и даже
понюхал. Помедлил, потом решился и выпалил:
- То-то! Мой он, законный. Старший! Ярослав, никакой не Джордж, не
Хорхий, голову не морочьте! Незаконный бы ни в жисть не догадался. Хотя ты,
любезный, и другого цвета, но думаю, от моей черешневой не откажешься?
Тоня тем временем, игнорируя и Долметчера и пулеметы, закончила
накрывать на стол, водрузив в центр большое блюдо красных раков. Долметчер
грациозно взял рюмку, погрел в руке и выпил, закусив рачьей клешней. Павел
налил Тоне коньяку и жестом пригласил садиться. Аракелян на кухне еще чем-то
гремел, ибо знал, что к императорскому столу он, при всем своем дворянском
достоинстве, с тремя микрофонами в гербе, появляться все-таки рылом не
вышел. Сношарь тоже выпил чуть-чуть, без тоста, и поискал на столе - чем
закусить. Одна из мисок его заинтересовала, он дотянулся и взял оттуда
кривыми пальцами щепоть обильно политого майонезом салата. Медленно прожевал
и грозно уставился на Павла.
- Котора баба готовила?
- Что-нибудь не так? - встревожилась Тоня.
- Не так? А ну зови, кто готовил!
Тоня, злобно предвкушая позор Аракеляна, - ибо знала, что удерживают
полковника на высоком посту не родственные связи, а кулинарное мастерство, -
с согласия Павла привела полковника прямо как был, в фартучке.
- Ты чего тут настряпал?
- Салат оливье...
Сношарь подбоченился, один глаз закрыл, другой прищурил.
- А горох как - сам метал? А картохи почто напхал? Огурец соленый? Ты
это как назвал? Оливье? Если это оливье, тогда я генерал!
- Никита Алексеевич, - подал голос Джеймс, уповая на свою давнюю со
сношарем дружбу: скандал в присутствии представителя недружественного
Соединенным Штатам государства был совершенно неуместен, - звание
генерал-аншефа император присвоил вам еще в сентябре.
Сношарь молчал, полковник бледнел, краснел и чернел поочередно.
- Такой рецепт... - пролепетал он.
- Рецепт? - рявкнул сношарь, привставая. - Ничего не знаю про рецепт,
но только в прошлый раз в салате оливье икра была, а не горох! Едал я
оливье, можешь поверить! Все вы тут позабыли, городские, рецепт даже салата
любимого утеряли... - горестно закончил сношарь. Видимо, в числе тайно
ожидаемых московских радостей у него числился памятный с детства богатый
салат.
- Отчего же, - вдруг уверенно подал голос мулат, поигрывая пустой
рюмкой, - надо взять два рябчика... примите во внимание, что архангельский
рябчик лучше и упитаннее олонецкого... один телячий язык, четверть фунта
паюсной икры... Лучшие сорта икры надо закупать на месте, в дельте Волги,
если желаете, могу сообщить адреса мастеров засола...
Павел вспомнил, что за одним столом с ним сидит как-никак владелец
знаменитого "Доминика", и несколько смутился. Но увидев, как потеплело лицо
сношаря - еще бы, ведь это посланник его собственного, публично признанного
законным сына, воскрешал забытый рецепт, - сверкнул глазами на Аракеляна.
Тот быстрым официантским движением выхватил из кармашка передника блокнот и
стал записывать медленную речь Долметчера. Тот, скосив пустые глаза на блюдо
с пламенными раками, продолжал:
- Еще отварных раков двадцать пять штук, можно и таких приблизительно,
но вообще из русских раков брать изначально не зеленоватых, а этаких
черноватых, они лучше, лапки у них снизу красные, и варить их нужно иначе:
сполоснуть в холодной воде, положить в крутой соленый кипяток и туда же
опустить брусок докрасна раскаленного железа, а с ним еще и пучок укропа, -
замечу, что примененный вами мускатный орех в салате оливье не используется
вовсе... Варить полчаса, не менее. И еще: если раков нет по сезону, можно
использовать банку омаров, очень хороши гавайские. В крайнем случае - банку
крабов, но ни в коем случае не индийских, они горчат... Ваши дальневосточные
вполне сойдут. Так, использовать еще полбанки пикулей, лучше собственной
заготовки по обычным рецептам, но советую помимо простых, то есть мелкой
моркови, корнишонов, молодой кукурузы и прочего, всенепременно положить и
семена настурций. Без них в салате оливье пикули не явят должной вкусности.
Еще - полбанки сои кабуль...
Аракелян явно понятия не имел, какая соя в Кабуле, но истово скреб
карандашом по бумаге. В глазах Тони, не угасая, горели адские огоньки.
- Два свежих огурца... Записали? Ваши нежинские хороши, но в
Сальварсане есть более душистый сорт, "эрмано дель пуэбло", мы к коронации
доставим должное количество, должны поспеть... Ну, пять крутых яиц, полфунта
каперсов. И ко всему этому самый простой соус провансаль: французский уксус,
ваш кавказский винный тоже хорош, еще два яйца, фунт прованского масла.
Посолить. Все.
- Лучше вовсе не солить, - умиленно закончил сношарь, с чувством налил
мулату вторую рюмку черешневой, - я-то сам соли не употребляю. И тебе,
милок, не советую. Дольше в силе будешь. Выпей за мое здоровье и за свое
тоже.
- Можно и не солить, - миролюбиво согласился Долметчер, рюмку выпил,
открутил у рака вторую клешню, закусил.
- Все запомнили, уважаемый? - грозно спросил Павел полковника. -
Никаких в другой раз горохов и картошек! Чтобы строго по рецепту! И примите
отсюда это ваше... неудачное произведение! - Павел с некоторой грустью
проводил взором исчезающий вместе с полковником за дверью салат. От рыбы он
уже осатанел, а Тоня позволяла полковнику готовить только то, за чем сама
могла уследить: в частности, это был как раз салат оливье на картошке,
состряпанный, честно говоря, вовсе не Аракеляном, а Тоней; ну еще попадала
на стол к императору рыба во всех видах, ну и раки по сезону, как выразился
дипломат-ресторатор, а Тоня их почему-то считала сильным противоядием. Ох,
жизнь...
Выпили еще по одной, сношарь, беря с блюда вареного рака, совсем
по-семейному поведал мулату, что, когда Угрюм-лужу вычерпывали, то на дне ее
огромный рак обнаружился, ну с индюка хорошего, не соврать тебе, этот вот
тоже большой, но тот поклешневитей был, велел я его тогда в Смородину
отпустить на развод, пусть породу поддерживает, да и вообще знатные раки у
нас там, приезжал бы, милок, воздух у нас, дали засмородинные. Впрочем, лицо
мулата ничего не выражало. Он сжевал еще две клешни, потом вдруг чем-то
обеспокоился, встал и откланялся: видать, черешневая настойка пробудила в
его организме некую спешную потребность. Ощущал ее и Павел, к тому же он
помнил, что после контакта с очерешненными по сношаревой воле мужиками
женщины начинают искать утешения именно что у самого сношаря - и было ему
весьма неловко. Сношарь-то с ним всей своей деревней делился, не жадничал.
Худо ли, хорошо ли, но наконец отобедали. Черная "волга" увлекла
совершенно синего, исхудавшего Джеймса к исполнению наказной службы при
Екатерине Романовой, урожденной Бахман, женщине ласковой, требовательной и
очень обиженной невниманием законно-советского супруга; черный ЗИП увлек
Павла и Тоню в Староконюшенный, где они жили пока что, - Павел хотел
сохранить этот особняк для себя, но все-таки понимал, что скоро придется
переселяться в какое-то жилье попросторнее. Сношарь остался один, обвел
взором новую хату, увидал, что Кокотовна уютно обживает голландские изразцы
на печи, и взор его наконец-то доскользил до исключительно начищенного
гонга. "Пусть кто другой себе выходные устраивает, - а мне о людях думать
надо. Вон баб неухоженных сколько, пулеметы понаставили, того гляди, пришьют
кого-нибудь по неудовлетворенности".
"Стоило, княже, ехать за тридевять земель за гороховым салатом?
Стряпать, вишь, не умеют даже. Черешневую почто на всех базаришь?" - ехидно
спросил в сношаревой душе Лексеича Пантелеич.
"Не салатом единым человек жив, - резонно ответствовал Лексеич. -
Рецепт вон у сынка-то назубок знают, даже которые черные, сынок-то яйца
небось сам отбирал, с пониманием. Доказал мне Ярька свою законность, ничем
бы не доказал другим, старче, а яйцами доказал! А здесь деревня большая,
кого, глядишь, и ремеслу обучу. Неужто здесь ни у кого таланта нет? Не
поверю. Искать буду".
"Ищи, ищи, - пробурчал посрамленный Пантелеич. - Работать пора, вот что
я тебе скажу". Сношарь почесал переносицу, дотянулся до гонга и легонько в
него тюкнул. Тут же из-за двери, к большому сношареву изумлению, возникла
Палмазеиха, уже без телогрейки, хотя все с тем же семиствольным
"толстопятовым". На одном из стволов висела немалая кошелка с яйцами.
- Ты чего? - спросил сношарь, - ведь уже лет двадцать, коли правильно
помню, того... не записывалась?
Палмазеиха лихо сверкнула помолодевшими глазами. Сношарь все понял и
тоже подарил ее взором мутным, но ласковым. "Тряхнем стариной, - говорил
этот взор, - ружьецо-то сыми". Палмазеиха застеснялась. "Без ружья не
может", - понял сношарь, кивнул и стал вылезать из мундира.
Село тем временем въезжало в предназначенные ему апартаменты. Роль
старейшины в отсутствие как сношаря, так и пьяного Николая Юрьевича взяла на
себя в переехавшем Нижнеблагодатском, конечно, старая бабка Хивря, она же
Феврония Кузьминична, которая первым делом велела оборудовать себе в
медпункте родильню; чай, не меньше раза в неделю приходилось ей исполнять
важные свои повивальные обязанности, а в другую неделю, глядишь, и трижды, и
уменьшения числа таковых событий в Москве она не предвидела. На семью
выдавалось по три-четыре номера, скот загоняли в начисто вымытые гаражи,
отлично было приспособлено под свинарник помещение бывшего валютного
магазина "Березка", коров пока загнали в западный вестибюль, и, видать, там
какое-то время буренушки обречены были постоять, позже их собирались
перевести в ресторан. Один из залов кинотеатра "Зарядье" так и был киношкой
оставлен, колхозный киномеханик Настасья Башкина пошла осваивать новую
аппаратуру; большой зал новый сельский батюшка, отец Викентий
Мощеобрященский, пока что осваивать не дал, рояль велел вынести, иконостас,
царем подаренный, поставить. Отец Викентий как-то сразу вписался в село,
заменил бесследно исчезнувшего милиционера Леонида Ивановича, тоже человека
тихого, но батюшка в селе все-таки не в пример нужней милиционера.
Отец Викентий рассмотрел близорукими глазами, что церквей вокруг бывшей
гостиницы видимо-невидимо, и отправился по ним с ревизией: негоже все-таки
детей в бывшем кинозале крестить. Долго ходил, а потом вернулся с твердым
решением - пусть отдают под сельские нужды прекрасно отреставрированный храм
Покрова Богородицы на рву, иначе говоря, собор Василия Блаженного. Когда
сообщил он эту новость прихожанам и сильно обалделым охранникам,
Сухоплещенко пришел в смятение. Мало того, что весь Васильевский спуск
пришлось отдать под сельский выгон, снимать асфальт и траву озимую сеять,
мало того, что на Москворецком мосту уже противотанковые ежи стоят - так еще
и Василий Блаженный!.. Сухоплещенко попробовал ринуться за разъяснениями к
самому великому князю, - может, образумил бы свою семью-село, но вход к
сношарю в этот поздний час мужикам уже оказался закрыт, подполковника не
пустили даже за первую из трех линий бабьего оцепления. Сухоплещенко
вынужден был все отложить до завтра и пошел присматривать за перегонкой овец
в нижние этажи президентского корпуса. Одно было хорошо в этой деревне -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг